Я гаркнул в динамик матом. И с большим удовольствием повторил.
— В избе! — отрывисто бросил Хайдаров, и мы, не сговариваясь, полетели к обрыву, преодолевая его по кривой тропке за секунды.
«Баофенг» Пикачёва был включён и стоял на столе посреди пустой избы.
—Раз-раз, — зачем-то сказал я в канал.
Рация откликнулась.
— Пошли! — приказал я, кивая Мустафе на СВТ.
Мы пулей вылетели наружу и почти сразу же заметили идущего навстречу ошарашенного Спику. Не напуганного чем-то, а именно ошарашенного до полного изумления. Шмайсер он перекинул за спину.
— Говнюк, ты почему рацию не взял?! — с ходу рявкнул я, с трудом удержавшись от замаха.
Но подчиненный не обратил никакого внимания на мой крик, не предвещавший ослушнику ничего хорошего, как и на наш грозный вид.
— Пацаны, я там это… — начал он хрипловатым, каким-то неуверенным голосом. — Охренеть. Сидел, сидел в кустах, малину какую-то ел. Потом начал подтираться, оглянулся, а там в кустах чей-то гравилёт висит!
Ржавое вечернее солнце южных широт Жестянки начало опускаться к горизонту. Ещё немного, и наступившие сумерки быстро сменяться темнотой. На небе уже начали проявляться крупные яркие звезды, а в зарослях тугаёв возле устья Форелевой включилась громкая полифония прощания с очередным днём. Её сменит дикая многоголосица ночных птиц и зверушек, мерзкого вида насекомых, всяких неизвестных нам тварей, а может, и могущественных Духов Большой реки, повелителей рогатых плезиозавров…
— Ну, ясно же, что это не наш гравик, да? — несколько неуверенно пробормотал Мустафа.
— Мал у тебя ещё срок службы, Мус, мал, — со значительным вздохом прогнал ветерана Пикачёв. — Конечно, он не наш, видно же! Материал плиты очень твёрдый и прочный, но с годами царапинки и сколы всё-таки появляются. У нашего вот тут царапина, перед стартом я её трогаю на фарт. А у второго…
Он быстро обошёл глайдер и показал пальцем.
— А у второго вот здесь крошечный скол. И на этом отметины найдутся.
Уперевшись носом в кусты, плита висела совсем низко, всего полметра над землёй, казалось, что глайдер стоит на траве. Не удивительно, что Спика сразу его не заметил,
Три сидения, как и у нас. Багажник на корме установлен, но там лишь стандартный минимум инструмента. Я попытался плавно толкнуть аппарат рукой.
— Жёсткая блокировка, уже пробовал, не сдвинешь, — пояснил Спика.
В режиме жёсткой блокировки с гравилётом в принципе ничего нельзя сделать, в том числе и вытащить из отсека батарейку. Он, конечно, даже на блоке потребляет какое-то количество энергии, но в ноль батарею он разрядит лет этак через двадцать. Гравелет не упадет, но блок снимется.
— Хорошо. А почему не возле избы, где мы поставили, там же удобней? Под рукой, И что вообще все это значит? — спросил Хайдаров.
— Значит, что хозяева перед переправой не захотели оставлять гравилёт в самом видном месте урочища. Спрятали с краю, где кусты погуще.
— Перед переправой? Ты в этом уверен, Денис? — спросил Спика.
— Никакой другой причины гнать в эту точку глайдер не существует. Это спасательная техника полигонов. Одно дело в какой-нибудь «передел» сгонять по знакомой до последней ямки дороги, и совсем другое — снять гравилёт с работы для дальней разведки вслепую… Они шли по карте, такой же, как у нас.
— Втроём, — уточнил Мустафа.
— Согласен, — кивнул Пикачёв, раздвигая руками траву и заглядывая под днище. — Посмотрите, какие тут ремни! Из буйвола ножиком нарезали, широченные, такие что угодно выдержат. Хороший скорняк делал. А литые пряжки скорняку грамотный кузнец отлил и напильником довёл до ума. Их подрезать надо.
— Хочешь сказать, что лодку на подвесе они тащили в накачанном состоянии?
— Денис, это мы такие основательные экспериментаторы с сундуками. Хотя можно было прекрасно тащить и в надутом… Не пришлось бы сейчас этим геморроем заниматься вручную, без электронасоса.
— Хорошо… Получается, что экипаж чужого глайдера переправился на лодке, решив оставить плиту на месте, хорошо, хорошо… — зафиксировал итог размышлений Мустафа. — Кстати, а почему оставил?
— Говорю же, не все такие экспериментаторы, как мы, чтобы на верёвочке над водой плиту таскать! Что будет, если она оборвётся, и гравилет зависнет посреди реки? Перекусит кто-нибудь! В кустах гравилёт не потеряется, и никто ему ничего не перекусит. Как потом ловить, куда и когда его к берегу ветром прибьёт? А режим автоматического возвращения работает лишь чуть дальше пределов полигона. Чтобы не баловались.
— Не каркай, а? — попросил я Спику, поморщившись. — Перекусит… Мы всё предусмотрели.
— Ну, если всё…
— Хорошо… — ещё раз сделал отбивку Хайдаров. — Так кто это, немцы?
— Девяносто процентов, что они, — уверенно кивнул Спика. — Мы больше никого и не знаем. Хотя это могут быть и американцы, арабы, китайцы, и все остальные делегации из числа пока не обнаруженных. Но это всё домыслы, а немецко-фашистские разведчики рядом — реальность.
— Да не факт, Спика, пока что мы имеем лишь неразгаданную детективную историю, — не согласился с другом Мустафа.
Так точно.
И это далеко не первая история: вот вам отлично укомплектованный и вполне новый вагончик на обочине, вот зелёный шелк незнакомых куполов, брошенный кем-то на дороге горный велосипед… А теперь ещё и глайдер! Да ещё куча версий в голове у каждого. Но пока что у группы нет подтверждающих фактов, а без них череда странных находок не представляет практической ценности — казалось бы, существенно, но мало что даёт…
Здравые размышления, чистая логика, интересные доводы — всё это годится для литературы о великих детективах, где мисс Марпл или Шерлок Холмс легко и изящно раскрывают преступления, но это криминал из романов. На самом деле, кроме логики и умозаключений, у самобытных великих сыщиков не было ничего, ноль доказательной базы, без которой разоблачение невозможно. Ни один суд не осудил бы Мориарти или племянника сэра Баскервиля. этого хитрого негодяя с Гримпенской трясины. Нужны железные, чугунные доказательства.
Да чёрт с ним, судом присяжных, для оперативной работы доказательства нужны здесь и сейчас. На основании одних лишь логических построений хороший план не выстроить, будет много тупиков, ложных маршрутов, а в итоге — бездарная потеря времени и ресурсов.
Теперь уже Мустафа полез под замерший глайдер. И почти сразу же выбрался назад, отряхивая колени.
— Вязок нет, ни спереди, ни на корме, — доложил он.
— Хочешь сказать, что они вообще не собирались тянуть гравилёт над водой? — спросил Спика.
— Не собирались. Они, как и мы, подобный эксперимент ещё не проводили, — подтвердил Хайдаров.
— Ясно-понятно. Плюшевые нормисы, слабаки и тряпки! Кыш с арены! — с пренебрежением махнул рукой Пикачёв.
А вот мне не всё было так ясно-понятно.
Да и Хайдарову тоже, судя по выражению его лица. Что-то здесь не так, опять у нас пазл не складывается.
Я ещё раз глянул на Мустафу, в мозгу у меня начало что-то проявляться, медленно оформляться в версию. Мус тоже был чем-то озадачен. Некоторое время он молчал, морщил лоб, словно обдумывая какой-то непростой вопрос. И в итоге меня опередил:
— Мужики, ясно, что это были чьи-то спасатели. С учётом того, что эти люди наверняка думали, как мы, и планировали, как мы, имея схожий полигонный и поисково-спасательный опыт, причина отказа от лучшего для разведки на том берегу транспорта может быть только одна…
Мы молча уперлись в него взглядами.
— Неполный экипаж! — выдохнул он.
— Точно-о… — протяжно молвил Спика, звонко хлопнув себя по лбу.
— Согласен! — сразу поддержал я версию. — Для буксировки гравика над рекой в идеале нужны трое, особенно если задача настолько важна, а опыта форсирования таких водных преград нет. Помните, как мы рассчитывали операцию? На плите сидит один, он наблюдатель и стрелок. А вот нижнему экипажу одного бойца на румпеле мало, значение управляемости лодки гораздо выше, чем полёт на буксире. Рулевой может выпасть за борт на волне или вираже, ему может понадобиться помощь шестом или веслами. Может стать плохо, его могут стащить с лодки или подстрелить, в конце концов!
— И тогда верхнему придётся нырять в опасную пучину. То ещё счастье, — пробурчал Спика.
— Так это же я и хотел сказать! — несколько обиженно сказал Мустафа, удивлённый тем, как быстро и ловко друзья и напарники выхватили у него из рук рупор. — Просто не успел! Но ведь это значит…
— Что было трое, а стало двое, аварийное изменение планов, — безжалостно продолжил я. — Внимание, группа! Разделяемся по секторам, проводим поиски. Ищем любой артефакт, разведпризнак, а также труп.
Хайдаров с досады сплюнул.
— Марш за фонарями и за «ночником», проверить личное оружие и рации!
Через три минуты, углубившись, кто в рощу, кто в кусты, мы начали методичное прочёсывание Хвойного, включая границы урочища. Быстро темнело. Нужно было поторапливаться, скоро тут станет совсем темно, но двигаться приходилось медленно, на ощупь, опасаясь наступить на корягу, а ещё хуже, на змею. Все включили фонарики и прибавили прыти.
— Луч держи пониже! — громким шёпотом посоветовал Мустафа Пикачёву. — Чтобы не было видно с саванны.
— Да никто нас не увидит! — тут же огрызнулся Спика, но послушался, прижав фонарь к ноге. — А ты аккуратней там со своим «стечкиным», не стучи кобурой по деревьям. Висит, как мотня у негра.
Искали везде, заглядывая за каждое дерево и под каждый куст, часто забираясь для перепроверки в соседний сектор. Под ногами в тонких ярко-белых лучиках время от времени мелькала какая-то мелкая живность, пару раз вспорхнули с гнёзд крайне недовольные вторжением чужаков небольшие лесные птицы. Один раз мне попалась быстро уползающая змея, определить вид, а следовательно, опасность которой в темноте было сложно.
Подлесок исчез перед небольшим оврагом, который быстро сошёл на нет, превращаясь в мелкую канаву, по которой вода уходит с возвышенности. Я качнул лучом фонарика и, пристально глядя под ноги, махнул ладонью назад, показывая, что здесь ничего интересного нет, можно вернуться в лесной сектор. Мустафа подождал, пока следующий в десяти метрах от него Спика развернётся. Отпустив его немного вперёд, он последовал в том же направлении, но забирая праве