Я посмотрел на Пикачёва и увидел на его гримасничающем лице ровно те же эмоции. Спика мучительно вздыхал, делал мне заговорщицкие знаки, имитировал передергивание чужого затвора и петлевым движением крал со скамейки в парке чужую бутылку пива. Показал ему дулю.
Мустафа без напоминаний фотографировал. Будет что разглядывать в деталях. Надо запустить генератор, зарядить смартфоны и продублировать фото. Упаси господи, если они пропадут.
Ветер дул в нашу сторону, донося ослабленные звуки переговоров — странное чириканье с резкой сменой частот, судя по всему, довольно громкое — группа чувствовала себя виноватой и волновалась. Паксов гугонские спасатели доставали опытно и быстро. И всё-таки интересно, живы пассажиры барреля или нет, это уже профессиональное.
Гляди-ка, пришельцы тоже доску применяют!
Затем они смотали купол, но забирать его не стали, оставив в виде тюка — места не хватает, утянут потом.
Спас подходил к концу, но тут один особо бдительный гугонец нас изрядно напугал. Он неожиданно слез с вездехода, на мерзко согнутых конечностях подошел к баррелю и принялся, как мне показалось, обнюхивать металл капсулы там, где я к ней прижимался. Что ещё можно делать, уткнувшись мордой в поверхность? Сердце дрогнуло.
Ну, ё-моё… Мустафа отложил бинокль и медленно взял в руки СВТ, пристраивая ствол среди ветвей, а я придвинулся к стоящему на сошках «крестовику» с полной лентой. Если её не хватит, быстро пристегну кексы. Между тем экипажам надоело ждать особо рьяного коллегу, они что-то ему недовольно сообщили противным скулежом, и тревожный гугонец сел на платформу.
— Нюхач ты гребаный, — еле слышно пропыхтел сбоку Спика.
Нервы ни к черту.
Надоела мне эта поножовщина.
Вот бы прямо сейчас спасительно тряхнуть головой! Сбросить с плеч всё это архиважное задание, эти жуткие обморочные впечатления и только начинающие оконтуриваться сложные мыслеформы о мутном, очень мутном завтрашнем дне. Нашем завтрашнем дне. Поставить бы в гараж глайдер с его дурацким сундуком, змеями-лямками и пулеметом на корме, как у махновской тачанки с лазоревой степи.
Мне бы волшебный тумблер! Старинный такой.
Р-раз! Неуютная зелёнка отвалится стеной, и на её месте возникнет демократичный интерьер «Мёртвой петли». Изрытый ручейками песчаник обернётся дубовым паркетом и коврами нашего кастрюльного офиса с преферансом на столе при свечах, еле заметная гарь потушенного дождём степного пожара превратится в аромат разогретого уличного мангала на Центральной, а жёсткая плита станет любимой лежанкой в башне…
Протёр глаза. Латунного ретро-тумблера рядом не было.
— Ждём, парни, следим, контролируем численность противника на вездеходах, — распорядился я.
Всегда нужно помнить о возможной засаде. Вдруг они действительно насторожились и сбросили одного из гугонцев в кусты?
Спика постепенно поднимал плиту повыше, чтобы не потерять платформы из вида. Иногруппа в полном составе ушла по восточному ответвлению. Никто не спрыгнул и не спрятался.
Группа была готова увидеть на этом берегу чего и кого угодно: китайцев, иранцев, эфиопов и полинезийцев. Туннели с бетонными тюбингами, ведущими под землю, огромные ангары, исследовательские институты, секретные воинские части и кисельные берега… А встретили выходцев с Бетельгейзе, живущих по тем же алгоритмам, что и мы. На тех же условиям. С точно таким же снабжением.
— Ребята, а вы уже поняли, что Жестянка это приз? — как-то буднично спросил Хайдаров.
Мы промолчали.
Приз.
Поняли, ещё как поняли!
— А я две батарейки у гугонцев подрезал… — неожиданно промолвил Пикачёв, вытаскивая из штурмового рюкзака источники питания гравилёта — маленькие светло-жёлтые параллелепипеды, похожие на два сложенных вместе куска хозяйственного мыла. Батарейки тяжелые, пока заряд полный. Разряженные намного легче.
— Ты что творишь? — разозлился я. — Спалить нас захотел?
Хайдаров подошёл сзади и отвесил Спике очередной подзатыльник.
— Да всё нормуль, шеф! Пацаны, ну вы чё? Там было восемь ячеек в секции, и всего шесть батареек, ни нашим, ни вашим! А так я два мыла отмёл, осталось четыре, всё ровно, все довольны! Компенсация нужна, поиздержались мы на этих разборах! Ну и сувенир.
— Чтобы больше никакой инициативы, — угрожающе процедил я. — А теперь делаем тихоход курсом на бульбу. Там отдышимся.
— А потом? — спросил Мустафа.
— Вот так всё и бросим? — удивился Спика.
Я мрачно посмотрел на небо, затем на наручные часы и на хорошо, казалось бы, знакомую грунтовую дорогу, которая оказалась чужой.
В пришельцев никогда не верил.
О проблематике других цивилизаций, и уж тем более пришельцев, я впервые всерьёз задумался, прочитав в юности развлекательную, как мне казалось, книгу «Автостопом по галактике», где некий Дуглас Адамс, счастливо удрав из обречённой на уничтожение Земли, напутешествовавшись, заметил: «Космос велик. Вы просто не поверите, насколько он велик, огромен, умопомрачительно велик».
Но тогда инопланетяне обязаны быть, так ведь?
Ещё в 1950 году Энрико Ферми, человек, построивший первый ядерный реактор, обедая в столовой Лос-Аламосской лаборатории, вдруг громко спросил: «Где все?». И окружающие прекрасно поняли, кого и что он имел в виду. Инопланетяне должны быть на Земле, однако их нет — так и возник «Парадокс Ферми».
Ответить на его вопрос хотели многие. Мы — первый и одинокий разум, возникший в Галактике. Земля — планета-колыбель, спрятанная от развитых цивилизаций, чтобы не угробили. Третьи утверждают, что любые следы посещения будут стёрты силами природы, Четвёртые предполагают, что Солнечная система вообще прошла мимо волны внеземной экспансии… Но тогда почему мы не увидели никаких признаков инопланетян в нашей Галактике, несмотря на долгие поиски с помощью телескопов?
Физик Харт считал, что разновидности инопланетян одновременно и постоянно распространялись по всему Млечному Пути. А Фрэнк Типлер, экзотически заявивший, что роботы — это будущее жизни, утверждал, что самовоспроизводящиеся машины, прибыв в очередную планетарную систему, начнут использовать ресурсы для создания двух копий, а те продолжат путешествие. Но все приходили к одному выводку: даже при умеренной скорости странствий каждая звезда в Галактике будет посещена в течение исторического мгновения существования Млечного Пути. Что и понял Ферми.
Осознав это, я решил, что шанс на встречу с инопланетянином ничтожно мал, и больше на эту тему не размышлял.
Как же я ошибался.
Если группе задерживаться здесь для дальнейшей партизанской разведки, системной, основательной, то надо очень крепко думать и искать какие-то фантастические схемы с опорой на апостолов добра. Но те, как сегодня выяснилось, обитают исключительно на нашем берегу. Здесь у нас союзников нет, и каждый камень — стукач.
— Дело в том, парни, что в наших головах сейчас содержится стратегическая информация. Если ещё вчера мы знали всего лишь кое-что интересное и важное для Деда, то теперь в живом виде мы просто бесценны. Представляете, что будет, если нас грохнут? А вы представьте, представьте! Когда ещё Казанников или Волков узнают, кто и что здесь находится? Будет упущено бесценное время, нужное для подготовки к выходу на ринг. Может быть, потеряно с трагическим исходом для всех. Так что нет уж, надо рвать когти и бояться любой занозы или синяка… Отдыхаем в бульбе, сбрасываем лодку и плывем на родной берег.
— Только не в старом месте! Давайте сдристнем к устью притока, что повыше! — с горячностью предложил Семён. — Дорожку отхода сдваивать с приходом не надо.
— Можно вообще по диагонали сплавляться, к Дуромою, — предложил Мустафа.
— Или поближе пристанем, а уж там жухнем по диагонали, прямо над лесом! — Пикачёву тоже понравился эффектный ход.
— Нормальный вариант! — слабо улыбнулся я. — Быстро и просто. А второй глайдер потом заберём. Когда-нибудь. Или кто-нибудь другой заберёт.
У бойцов отвисли челюсти, выпученные на меня глаза замерли в растерянности.
— Второй же… — Мустафа ткнул напарника локтем.
— Мля-я… — отреагировал тот.
— Я вот что думаю, парни. Смотрящим не нужна наша глупая смерть. Им нужно, чтобы мы вернулись и рассказали всё старшим. Поэтому ЦУП на бумаге начертил для нас самый безопасный путь. А не по диагонали. Как считаете?
— Командир, короче, это… — смутился Семён. — Ты нас веди, а мы под козырёк, и строем.
— Подожди, День, ты сказал «старшим»? Кого ты имел в виду? — уточнил Мустафа.
— Группа подчинена и подотчётна только Казанникову, ему и докладывать будем. Но я уверен, что он почти сразу улетит к Волкову, а далее уже они будут думать, вопрос не по нашей кафедре. Могу предположить, что отправятся в Берлин. Ещё и нас, как доверенных лиц, в охрану впишут. А далее…
— Мы и с немцами в паре с гугонцами не справимся! — уверенно заявил Спика. — Надо копить вооружение, забрать у мертвяков БТР и собрать общечеловечный сходняк.
— Симпозиум! — поправил видного дипломата Мустафа. — А лучше бы сразу конгресс.
— Мало! Генеральскую ассамблею! — вспомнил нужный термин Пикачёв.
— Ну, вот мы и договорились, — кивнул я, — а пока давайте спокойно шмотки соберём в бульбе.
Стояла тихая погода, из облаков выглянуло солнце, заискрились собравшиеся на камнях капельки влаги. В чистом речном воздухе приятно пахло мхом и мокрой таёжной древесиной. Как же красиво кругом, тихо, хорошо… На миг мне показалось, что это и есть конечная точка маршрута. Остаться здесь, разбить сад-огород, ловить рыбу, стрелять кабанчиков и коптить в трубе вкуснейшие колбасные кольца… Спокойная размеренная жизнь без потрясений, лишних загадок и пугающих до обморока открытий. Но на Жестянке у каждого есть свое место. Здесь, в обманчивой красоте фронтира, мы никому не нужны, нас ждут в другом месте.
Крепко стянув вёсла концом из красного шнура, я выпрямился и посмотрел на дальний берег.
На красный угол ринга.