Затащив в кабинет, сирьенна напялила обоим колпаки, как от старых фенов в парикмахерских, и начала считывать данные с компьютера.
— Прапорщик Станов, — примерно через минуту изрекла доктор. — Лёгкое сотрясение, трещина челюсти, ну и всякие там гематомки. Восьмой процедурный кабинет и через полчаса будешь как новенький. Заодно и остальные части тела в порядок приведёшь. Главное, что мозг без критических повреждений. А вот твой напарник… Претендент Горюнов. У меня всплыла информация, что имеешь минус первый уровень Дара.
— Мне тоже об этом что-то говорили, — чувствуя, что становится всё хреновей и хреновей, ответил я.
— Минус первый⁈ — воскликнул инструктор. — Идиот! Ты почему молчал⁈
— А должен был?
— Конечно! Я ведь тебя убить мог, не зная этой инфы!
— Вообще-то, — сурово произнесла сирьенна, — это ты, прапорщик, виноват. Должен был ознакомиться с документами на претендента.
— Когда? Это недоразумение всего час, как в школу зачислен. Блин! Минус первый! Да у нас ниже четвёрочки никого нет! А тут и сам без таланта и воздействию Дара не подвержен!
— Ну, это не мне, а начальству объяснять будешь. И про то, как минимум на неделю вывел из строя претендента. Это залёт, Антоша. Якут с тебя шкуру спустит.
— Он видел… — понуро ответил прапор, которого, оказывается, зовут Антоном. — Сам сюда и направил. Прощай, премия. А у меня на неё серьёзные планы были: уже дочке собаку пообещал. Не знаю, что за зверь такой, но семь тысяч стоит. Автомобили дешевле бывают. Золотом, что ли, срёт? Шуал Таур, ты в собаках разбираешься? Может, я тебе фотку скину, а ты найдёшь такую же, но подешевле?
— Ничего в них не понимаю. Лучше бы Горюнова пожалел, а не свою премию.
— Рано его жалеть. Да, претендент? — обратился он ко мне. — Ты же хочешь превратиться из борзого ублюдка в настоящего спасателя?
— Да лишь бы не в вас, господин прапорщик, — ответил я и понял, что теряю сознание.
Очнулся в палате, весь опутанный проводами и с трубками, торчащими из вен на руках. Вокруг всё заставлено какими-то приборами непонятного вида. Но явно медицинскими. Прислушался к своим ощущениям: слабость жуткая. Плавно повертел головой из стороны в сторону. Картинка слегка смазывается, но никаких головокружений.
— Очнулся, инвалид? Ни подохнуть, ни быстро вылечиться! Тварь бесполезная, — неприветливо прокомментировала появившаяся в поле зрения медсестра.
Присмотревшись к ней, понял, что под халатом у неё находится курсантская форма. Значит, хорошего отношения к себе ждать не стоит.
— Тебе-то какое дело? — таким же тоном ответил я. — Зови доктора или кого-нибудь ещё, кто поумнее тебя будет.
— Бессмертный, что ли: хамить третьему курсу? Не надейся в больничке провести всё время учёбы. Обещаю, что когда выйдешь, то обратно в палату загремишь.
— Уже скучаешь по моему великолепному телу? Если попросишь сильно, то сам приду. Но учти: чтобы возбудить меня, сильно тебе постараться придётся. Уж больно корявая для романтического секса. Хотя… Для больницы сойдёшь.
— Чего⁈ — побагровела от гнева девушка и попыталась схватить меня за грудки.
Попыталась, но вовремя остановилась, разумно решив, что собьёт все датчики и трубки. За такое её по головке явно не погладят. Видя, что она застыла в нерешительности, окончательно понял, что мне ничего пока не грозит, и продолжал измываться, описывая внешность курсантки самым поганым образом и доказывая ей, что уродливей особ не бывает.
Зачем это делаю? Не знаю. Девчонка на самом деле зачётная. Стресс так из меня выплёскивается или дурь печатей Смерти даёт о себе знать? Непонятно. Скорее всего, просто не люблю, когда на меня смотрят, как на кусок дерьма. Привык действовать по принципу: если ударили, дай сдачи в несколько раз сильнее, чтобы неповадно было. К словесным поединкам это тоже относится.
К моменту появления доктора-сирьенны я нажил себе злейшего врага в лице этой курсантки. Которая, кажется, вот-вот и расплачется. Правда, непонятно от чего: то ли от обиды, то ли от невозможности набить мне морду.
— Как ты себя чувствуешь, Горюнов? — спросила врач, прервав меня на описании детей третьекурсницы, если им не повезёт родиться похожими на мать.
— Слава богу! — картинно воскликнул я. — Хоть одно красивое лицо. Шуал Таур? Извините, если неправильно произнёс ваше имя. А можно убрать эту образину от меня?
— Падла… Убью… — прорычала курсантка.
— Убивай, — почти пропела мелодичным голосом сирьенна. — Но вначале нужно его окончательно поставить в строй. Курсант Палкина, что там у нас по состоянию больного?
— Обогащение крови идёт непрерывно. Регенерация тела пониженная, но внутренние кровоизлияния убраны. Левое глазное яблоко восстановлено полностью… Но насколько правильно функционирует, ещё не проверяла.
— Почему?
— Не успела.
— Незачёт, Палкина! Ты обязана исполнять свои обязанности, а не вести непродуктивные диалоги с пациентом. После окончания смены доложишь своему командиру. Вид взыскания он выберет по своему усмотрению, но я бы рекомендовала психологический тренинг. Слишком быстро выходишь из себя.
— Слушаюсь, госпожа доктор! — вытянулась по стойке смирно девушка, явно сбледнув с лица. — Но этот гад даже вас достать сможет, если постарается. Тот ещё тварина!
— Приму к сведению. А сейчас не мешай и учись отключать систему обогащения крови. Какая последовательность, помнишь?
— Так точно, госпожа доктор! При отключении СОК останавливаем сердце. Блокируем последовательно подачу раствора в малый и большой круг кровообращения. Отсоединяем вначале венозные трубки, а потом артериальные. Запускаем сердце методом Римма-Супрыкина…
— И гробишь пациента, — сурово произнесла сирьенна. — Минус один Дара у нашего пациента! Магическое вмешательство при этом методе не даст никакого результата.
— Извините, госпожа Шуал Таур, я просто не договорила. Если метод Римма-Супрыкина не подходит, то выполняется сердечно-лёгочная реанимация с последующей дефибрилляцией и медикаментозной терапией. Поэтому вся процедура отключения СОК от момента остановки до момента начала запуска сердца не должна занимать больше восьмидесяти секунд.
— Отлично. Раз такая подготовленная, то разрешаю сделать Горюнову наркоз. Какой выберешь?
— Учитывая Дар минус один, самый простой: инъекция в вену трёх кубиков «Сонмарида». Сплошная химия и никаких магических производных.
— Верно, — благожелательно кивнула доктор. — Приступай.
Курсантка взяла из шкафчика шприц, перетянула мне руку жгутом и практически безболезненно провела процедуру ввода препарата.
— Что б ты не проснулся, — мстительно произнесла она, наклонившись ко мне.
— Главное: не проснуться рядом с голой Палкиной, — ответил я и погрузился в сон, оставив в нашем споре последнее слово за собой.
Очередное пробуждение прошло без неприятностей. Честно говоря, начинаю к ним привыкать, и уже удивительно, что никто не орёт, не хамит и не пытается набить морду. Даже немного скучно как-то. Зато есть время подумать о том, что за учебное заведение я осчастливил своим присутствием. Вернее, осчастливлю, если сдам вступительные экзамены после прохождения подготовительных курсов.
Судя по словам полковника Якутова, которого все за глаза называют Якутом, оно особенное во всём. В других школах или военных академиях не такой жёсткий прессинг новичков. А тут просто ломают психику с первого дня пребывания. Для чего подобное? Явно не из-за удовлетворения садистских наклонностей. Всё продумано. Взять даже эту массовую драку на плацу, которую инструктор назвал упражнением «Мясорубка».
Вся подготовка строится на том, чтобы остались самые устойчивые курсанты. Чтобы в любой жуткой ситуации они после обучения не теряли головы. Да уж! Не к такой МЧС я привык на родимой земле. Больше похоже, что из нас делают «камикадзей» на все случаи жизни. А случаи, судя по тому, что рассказал генерал Ростоцкий, обычно кровавые по самое горло. Вампиры, гоблины, ещё дрянь какая-то… С такими одним плевком не разберёшься.
И как этот прапор Станов удивился моему минусовому Дару! Какой там у всех курсантов уровень? Не меньше четвёртого. Но меня почему-то включили в претенденты. Отсюда, видимо, и проверка Якутом на «ускоренном собеседовании». Нестандартного Данилу Горюнова проверили нестандартно. Других объяснений не вижу.
Что ещё у нас хренового? Собственные мысли. Они, как правило, всегда были достаточно спокойными и рассудительными. А тут прямо как с цепи сорвался! Драка с инструктором с серьёзным намерением довести бой до победы любой ценой. Или это издевательство над хамоватой курсанткой Палкиной. Явно перегибаю палку для взрослого мужика. Новое молодое тело гормонами бурлит? Нет. Скорее всего, печати Смерти. Они воздействуют на мой разум.
Но как-то странно это делают. Я помню, как вначале они просто заставляли совершить меня идиотские поступки в стиле прошлого Данилы. И противиться этим приступам я не мог. А теперь? Прямо зудит всё внутри от желания доползти до окна палаты и по простыням вылезти на свободу. А потом спрятаться и смотреть, как все будут суетиться в поисках беглеца.
Но теперь почему-то эту мысль спокойно, хоть и с лёгким сожалением, отставил в сторону. Научился контролировать? А если копнуть глубже? Если моя безбашенность во время адреналинового выброса усиливается печатями Смерти, но при этом мой опыт прошлой жизни не даёт им устраивать неконтролируемый армагеддон? Симбиоз старого и нового?
Одно блокирует другое и одновременно сливается в нечто, давая новому Даниле Горюнову свои качества. Нужно будет присмотреться к себе повнимательнее. Поизучать. Но факт остаётся фактом: я уже не тот, что был раньше. Не только телом…
Да и тело интересное. Я помню бой с инструктором. Помню скорость и силу ударов с обеих сторон. При всём уважении к прошлому себе, я так долго и с такими травмами продержаться не смог бы. Ещё и сам дошёл до медпункта. Опять печати Смерти не поделили, как я должен был погибнуть? Или новые возможности тела намного превышают мои прошлые? Стоит разобраться в этом вопросе.