— И нам этого никогда не простят, — продолжала гнуть свою линию лысая.
— Тебя как зовут?
— Алина Радостина, но это не относится к делу.
— От Горюнова до Радостиной всего один шаг! — подал голос инструктор, пошутив над смысловой разницей наших фамилий. — Даю новую вводную! Вы двое бьётесь не в группах, а в паре. Очень мне интересно посмотреть, что из вас получится.
— Принимается! — весело ответил я. — А получится… Горе врагам и радость от победы.
— И ночной карцер, если вы мне не понравитесь, — закончил этот гад.
В этот момент в кубрик влетели запыхавшиеся третьекурсники.
— Вот он! — проорала Палкина, показывая пальцем на меня.
— Я-то здесь, а вы где шляетесь? Мало того, что не на занятии, так ещё ждать вас приходится. Долго лапками перебираете!
— Господин прапорщик! — не обращая на мои слова, обратился здоровый парень к инструктору. — Шестое учебное звено по вашему приказанию прибыло. На поклёп этого претендента хочу ответить, что никаких прогулов за нами нет. Капитан Леснин лично отпустил нас на «охоту».
— Да? Прямо семерых на одного? — не поверил ему Станов.- Кузьмич не склонен к массовым постановкам.
— Так точно! Его из-за претендента Горюнова премии лишили.
— А! Ну, это святое! Тогда начинаем веселуху. У нас все отвечают за одного и один за всех. Поэтому приказываю раскатать всё это мясо по банкам.
— С удовольствием, господин прапорщик! — довольно ответил парень и кровожадно посмотрел на поникшее воинство претендентов.
— А этот мой! — азартно произнесла Палкина и первая кинулась в бой.
Не знаю, то ли Палкина решила своим воплем предъявить на меня права, как женщина, то ли на мою оторванную голову, но бой в замкнутом пространстве немного отличается от поединка на плацу. Ждать, когда ко мне подлетит эта бешеная, не стал, а схватил тумбочку и запустил в неё. Почти попал, но она увернулась, на время потеряв меня из виду. Что и привело к нокауту от моего кулака!
— Первый есть! С почином! Мочить третий курс! — заорал я во всё горло. — Никого живым не выпускать.
Тут же очнулись все бойцы с обеих сторон, и понеслось! За событиями следить не успеваю, так как атакован сразу с двух сторон. Приложив какую-то девку лбом о металлическую спинку койки, получаю шикарный удар по рёбрам от её напарника. Дух выбил знатно, и я поплыл, ожидая обязательного добивания. Но несколько претендентов толпой навалились на моего обидчика и быстро запинали. На них сбоку налетел другой курсант, и тройка наших моментально улеглась на пол.
О! Лысая повисла на нём сзади и, не мудрствуя лукаво, вцепилась зубами в шею.Тоже приёмчик, хоть и не очень спортивный. Правда, парень быстро скидывает Радостину с себя и ещё в полёте делает непригодной к дальнейшей веселухе: встреча с коленом ещё никому на пользу не шла.
Не стал оставлять обиду моей напарницы безнаказанной и, подпрыгнув, уложил злодея рядом с ней точным попаданием ботинка в голову. Дальше всё так завертелось, что очнулся от драки лишь в тот момент, когда на ногах остался я и тот самый парень, что разговаривал с инструктором. Вот ещё двое третьекурсников поднимаются на ноги.
Наши лежат тихо… Жаль. Я тоже подустал прилично и могу с тремя уже не справиться, если не буду работать на убой. Но хватит и поединка с прапором в таком стиле. Необходимо научиться контролировать свои эмоции. Иногда лучше проиграть и получить ценный опыт, чем бездарно радоваться рядовой победе.
Неожиданно в проёме двери появляется наш длинный дневальный с табуретом в руках. Недолго думая, с размаху он оприходовал им одного из вновь поднявшихся курсантов. Больше, к сожалению, ничего сделать не успел и сам, закатив глаза, сполз по стеночке после чёткого апперкота.
Спасибо, братишка! Минус боец! Теперь стало немного легче!
Долго. Почти минуту пришлось провозиться с оставшимися двумя курсантами. Оба подготовлены отлично и не бояться ударов, легко их принимая на себя, лишь слегка поворотом тела или блоками гася их силу. Наконец-то последний поверженный противник без сознания на полу. Лежу на нём, понимая, что и сам подняться не могу.
— Да… — разочарованно произносит прапорщик, присаживаясь на перевёрнутую койку и закидывая себе в пасть конфету. — Надо полковнику Якутову доложить, что третий курс совсем мышей не ловит. Пусть планы пересмотрит по физвоспитанию. Позорище! Каких-то сраных двадцать претендентов уложили аж семерых курсантов!
— Не двадцать, а двадцать один… — прошепелявил очнувшийся дневальный, сплёвывая сгусток крови.
— Верно. Но ответь мне, претендент Борсиев… Ты где должен был находиться?
— У тумбочки дневальным. Только оттуда слышно всё хорошо, а вы, господин прапорщик, сами дали распоряжение, чтобы участвовала вся группа.
— Было, — нехотя согласился инструктор. — За самовольное оставление поста получаешь ночной карцер. Но за мужество и находчивость снимаю с тебя это взыскание. Марш на пост и больше не отсвечивай!
Поднявшись на ноги, парень поплёлся в коридор, а инструктор продолжил беседу со мной.
— Горюнов, я абсолютно не понимаю решения Якута оставить тебя в нашей школе. Мало того, что память отшибло, так и до этого жил придурком.
— Меня генерал Ростоцкий рекомендовал.
— Слышал. Благодарность его заработать — это всё равно, что «Золотую ленту» на грудь получить. Но ты не подходишь по всем условиям приёма со своим минусовым Даром. Не подходишь и… подходишь. Поэтому готовься, что я с тебя буду три шкуры драть. Либо подохнешь к чёртовой матери, либо в нормального спасателя превратишься… Кажись, инвалиды оживать начинают.
После этого прапор потерял ко мне всякий интерес и по телефону вызвал медицинскую бригаду. Курсанты с большими сумками прибыли на место через несколько минут. Ту же стали вкалывать какие-то растворы поверженным бойцам, отчего те моментально оживали. Поразительно, как быстро затягиваются их раны. Вскоре я один выглядел помятым, хотя ещё каких-то десять минут назад выгодно отличался от них здоровьем. Обидно…
Курсанты ушли вместе с санитарами. Один из них показал характерный жест: ребром ладони, словно перерезая ножом, провёл себе по горлу. Понятненько. Продолжение следует, и лёгкой жизни ждать не приходится. Но это меня особо не волновало. Я и так знаю, что от нас не отстанут. Да даже если и захотят, то не смогут — не положено.
А дальше всех нас ожидало интересное занятие. После массовой драки наш кубрик превратился в груду хлама. Скотина инструктор даже не пытался сделать вид, что принимает наши доводы, и оставил всех без обеда, пообещав, что если ему не понравится уборка, то и ужинать будем исключительно собственными слезами.
Кросс, сука, тоже не отменил. Впечатления у всех остались от него незабываемые. Претенденты от введения, как я понял, полевого регенерирующего раствора потеряли много сил на восстановление своего организма. Я, побитый, тоже был не в лучшей форме. Так что не понимаю, как смогли чуть ли не ползком пройти все издевательства прапора Станова.
Уборку начали со стонами и матом. Но постепенно влились в определённый ритм, затирая лужи крови на полу и расставляя мебель.
— Горюнов! — кто-то ткнул меня в бок.
Поворачиваюсь и вижу раздражённую Радостину.
— Ты в следующий раз думай, прежде чем рот раскрывать. Кто дал тебе право натравливать на нас третьекурсников?
— Расслабься! — отмахнулся я. — Зато пар выпустили. Когда ещё получится им по рылу настучать?
— Сегодня ночью и получится. Они постоянно нас «строить» приходят.
— И строитесь?
— Естественно. Кто против них попрёт?
— Сегодня же попёрли? Значит, сами виноваты, что не умеете группой сдачи давать. Нравится — терпите. Но я не намерен.
— Группой⁈ Ты придурок? Всего семеро и курсантов разнесли нас. А если явится больше? А если все? Да мы под кроватями ночевать будем. Я дочь графа Радостина, и то пикнуть против них не смею. Хотя, поверь, знаю, что такое самоуважение. Но тут нет дворян, а одни ученики. Тебе, кретину, это должны были объяснить.
— Нет, — покачал головой я. — Это до вас не допёрло. Хочешь, чтобы тебя уважали, то засунь свой титул в задницу и как личность отстаивай честь до последнего вздоха. Я готов хоть каждый день оказываться в лазарете, но ничьи ботинки лизать не буду. И чем больше меня будут ненавидеть такие, как ты, тем больше я буду понимать, что всё делаю правильно, не уподобляясь трусливым крысам. Хочешь приспосабливаться — дело твоё, но ко мне не лезь. Хищник травоядной не товарищ.
Я видел, как ты сегодня билась. В прямом смысле слова: выгрызала зубами победу. Значит, можешь! Можешь, но не хочешь быть человеком. Намного комфортнее забиться в нору с дерьмом. Воняет, зато тепло. Нет, Радостина, это не мой путь.
— Правильно, брат, говоришь! — хлопнул меня по плечу сменившийся с поста дневального Борсиев. — Я сам за меньшее убить готов был… За это сюда и загремел, одного гада не совсем по дуэльному кодексу уложив. А теперь, как баран перед волками трясусь. Понимаю, что неправильно, но ничего поделать с собой не могу.
Словно подменили меня, лишив защиты Рода и заглушив Дар. Слабым себя чувствую… Но слабость у воина не в руках, а в сердце прячется. Позор! Горюнов, если помощь нужна будет, то готов поддержать. Пора и мне из барана опять волком становиться. Меня Алан зовут.
— Данила, — протянул я свою ладонь. — Договорились. Если ночью к нам эти заявятся, то держись рядом.
— С вами пойду, чтобы зря дурные головы не подставили, — смущённо буркнула Радостина. — Светлана Васильевна я… Можно просто Света. И нечего на меня так пялиться! Да, я очень боюсь! Но я сильная и страх свой преодолеть могу!
— Вообще-то слабаков здесь нет, — раздалось из другого угла кубрика.
Я осмотрел претендентов. Оказывается, все прекратили работу и внимательно слушают наш разговор. Вроде бы такие же зачуханные и вымотавшиеся, но сегодня впервые увидел на их лицах не покорную обречённость, а злой азарт.
— Подумайте, — обратился я ко всем. — Хорошо подумайте. Огребём, и не раз, если не дадим себя подмять. Мы намного слабее третьего курса.