– Надеюсь, что этого не случится, – задумчиво сказала я, мысленно прокручивая в голове полученную информацию, изумившую меня до глубины души.
– Философы мои любимые, собираемся! – прервал мои мысли голос мамы. – Нас ждут великие дела, а пофилософствовать можно и в экипаже.
Несмотря на то что наскоро одеться в джинсы и футболку на Эсфире невозможно по той причине, что здесь совершенно иная мода, я собралась достаточно быстро – видимо, мне помогла моя новоприобретенная сверхскорость, и через полчаса мы уже выезжали в нашей коляске с откинутым верхом.
После ателье мы направились в тарианский храм, именуемый чаще всего в народе храмом Луны и Солнца.
– Тарианство я приняла спустя несколько лет после того, как попала на Эсфир, – рассказывала мне мама по дороге в храм. – Как-то постепенно прониклась местными обычаями, культурой, менталитетом. Меня не отпускало чувство, словно это моя родная планета и я тут родилась. Здесь спокойно относятся к другим религиям, кроме тех, которые являются откровенно экстремистскими. И все же мне по душе идеалы тарианства. Переводится как «вера в союз». Под союзом имеется в виду священный союз бога Солнца Аш-Таара и богини Луны Ар-Лиинн. Легенду о том, как Демиург-творец позволил им быть вместе, ты уже знаешь. Считается, что одни дети божественной пары захотели жить на небе, и когда ночью мы видим звезды, то это – свет их душ. Другие же пожелали спуститься на землю и, встретив здесь первых поселенцев планеты, бывших сильнейшими магами, заключили с ними брачные союзы и продолжили магический род. Ну, как магический, – улыбнулась мама. – На Эсфире много рас, но в целом в разговорах применительно к обществу мы часто употребляем слово «маги».
– В тарианстве мы верим в перерождение души после смерти для будущего возрождения, а семья является самым важным звеном в нашей жизни, – продолжил папа. – Самыми тяжкими грехами мы считаем воровство, измену, разжигание ненависти и убийство. Кстати, если ты не захочешь заходить с нами в храм, то можешь подождать в экипаже. Потом мы можем заехать в один из двух христианских храмов, расположенных в другом квартале. Это не очень далеко.
– Не нужно, – я покачала головой. – В церковь меня не водили и вообще даже не крестили, так что не стоит.
– Как хочешь, – ответил папа.
Остановились мы на просторной площадке, предназначенной для парковки транспорта, и, покинув экипаж, все втроем пошли к входу в храм. Перед нами на небольшой высоте от земли плыли по воздуху две огромные корзины, наполненные деликатесами, тканями, предметами домашнего обихода, какими-то книгами, пухлыми конвертами, в которых, скорее всего, лежала наличность. Мама всем этим ловко управляла. Честно говоря, несмотря на заверения папы в том, что у вампиров особая предрасположенность к телекинезу, я пока не рискнула бы так передвигать крупные предметы.
Ведомая неудержимым любопытством, я без раздумий пошла вместе с родителями в тарианский храм, чтобы увидеть его внутреннее убранство. Внешний вид храма я оценила еще вчера по картинкам в книге, но даже они, несмотря на мастерство художника, не передавали всей красоты и величия, коими храм Луны и Солнца захватывал дух даже издалека. Своей архитектурой он напоминал мне готический собор в Милане, только вот крыша у него была из особого стекла, которое, как успела пояснить мне мама, рассеивало прямые солнечные лучи и в жаркое время не пропускало палящий зной, а вместо окон храм украшали резные деревянные решетки, зачарованные от любой непогоды.
При входе в храм надлежало разуться, что мы и сделали. Затем накинули поверх своей одежды длинную белую мантию с капюшоном. Наши корзины мама отдала девушке и парню, одетым в такие же мантии, только из-под них еще выглядывали белые храмовые одежды. На парне были тонкие брюки и длинная туника, а на девушке – платье до пят.
– Это ученики жрецов, – объяснил мне по ходу действа папа. – А корзины с едой и прочими дарами мы передали в приют и детский дом, которые курируются храмом.
– И даже на Эсфире, где семья – это центр Вселенной, существуют детские дома, – ответила я с грустью, а потом, подумав, добавила: – И бедняки.
Папа вздохнул, покачав головой.
– В этом мире детские дома не столь многочисленны, но все же они есть. Если вдруг по каким-либо причинам погибают родители ребенка, всегда найдется кто-то из родственников, кто заберет ребенка на воспитание. Тем не менее бывают такие случаи, хоть и крайне редко, когда малыш остается совсем один. И тогда он попадает в детский дом.
– А что насчет нищих?
– На Эсфире, если у тебя есть магия, ты никогда не останешься без куска хлеба, – пояснил мне папа. – Но так же, как и в случае с детьми-сиротами, никто не застрахован от непредвиденных жизненных обстоятельств. Если бы я не помог Арише с проживанием и всем остальным, то ей пришлось бы еще труднее, чем было, и, возможно, какое-то время она могла бы жить в храмовом приюте для тех, кто оказался в беде.
Тем временем нам вернули наши теперь уже пустые корзины, пожелав мира нашему дому. Оставив их сбоку у входа, мы вошли в основное здание.
Как только передо мной открылись двери главного храмового зала, я испытала чувство непередаваемого восторга. Словно передо мной открыли двери в микрокосмос!
Отовсюду лился свет. Подняв голову, я увидела высокий сводчатый прозрачный потолок, а за ним – лазурное небо с белыми барашками облаков. Солнечные лучи, проникавшие через резные оконные решетки, чертили на стенах и полу причудливые узоры. Повсюду стояли цветы – и живые, и срезанные, в больших каменных вазах. В воздухе витало их благоухание. Откуда-то сверху лилось пение – высокий тонкий женский голос, словно хрустальный, выводил сложный завораживающий мотив на неизвестном мне языке, который очень отдаленно напоминал эсфирани. Ему вторили несколько мужских теноров и баритонов с бархатным звучанием. Чем-то эти песнопения мне отдаленно напомнили григорианские хоралы. Мне почудилось, словно я нахожусь в невесомости – так легко мне стало в этот момент, что мигом позабылись все мои переживания. Душа преисполнилась таким умиротворением и радостью, что мне казалось, вот-вот сейчас я начну светиться от счастья.
– Это древний язык нашего мира, на котором говорили еще первые поселенцы. Часть богослужений проходит на нем, – словно прочтя мои мысли, пояснила мама.
– Просто восхитительно! – все, что я могла вымолвить в этот момент, восторженно глядя ввысь.
Оттуда на меня лился солнечный свет, доносился тонкий звон колоколов и вместе с ним изредка падали разноцветные лепестки – ими был усыпан пол храма.
Я шла следом за родителями к главной стене храма, которую в христианстве именуют иконостасом. Только в тарианском храме вместо икон были изображены боги Аш-Таар и Ар-Лиинн в виде высоких, метра в три, статуй. Если во всем храме было очень много света, то здесь, наоборот, стоял легкий полумрак, разгоняемый редкими огоньками серебристых и золотистых свечей.
Вокруг статуй змеились цветущие лианы, которые росли прямо из пола, стояло множество больших каменных ваз с растущими в них живыми цветами. Сами статуи являли собой настоящее произведение скульптурного мастерства, словно мастер видел богов воочию. Они словно стояли на ветру, развевающем складки их одеяний и пряди волос. Одежда богов напоминала ту, которую носили все служители храма, включая мантии-накидки, покрывавшие голову. Из-под головной накидки Ар-Лиинн виднелись две косы длиной по щиколотку. Может быть, по этой причине на Эсфире все девушки и женщины так любят длинные волосы? Вокруг голов обоих богов сияло мягкое свечение, напоминающее нимб. Только у бога Солнца оно было золотистым, а у богини Луны – серебристо-белым.
Они стояли вполоборота к нам, глядя друг на друга, взявшись за руки и переплетя пальцы, словно влюбленные подростки. Их лица выражали спокойствие и умиротворенность. В той же руке, что была свободна, каждый из богов держал уменьшенную копию своей планеты, покровителем которой являлся. Копия выглядела как миниатюра размером с крупный апельсин. Высоко над богами прямо в воздухе, без каких-либо тросов, висел символ союза этих двух богов-покровителей Эсфира – большой шар, состоящий из половин Луны и Солнца.
Я вдруг вспомнила, что видела такие кулоны у мамы с папой, Мариуса, Герды, Марьяны и многих встреченных мною эсфирян. Тогда я не задумывалась о том, что это такое и что означает. А если и задумывалась, то забывала спросить из-за большого потока новой информации. На тонкой цепочке, состоящей из белых и желтых звеньев, висел маленький круг из двух половинок – желтого металла и белого. Символ любви и единства богов Аш-Таара и Ар-Лиинн, который носили на шее эсфиряне.
Никакие слова не смогли бы передать мой восторг от созерцания этой картины. Я присела на ближайшую от статуй богов скамейку, продолжая с любопытством разглядывать внутреннее убранство храма. Мимо меня, едва коснувшись плеча, в воздухе беззвучно пролетел и упал на пол очередной цветочный лепесток. Откуда они летят? Глядя наверх, я ничего не увидела. Наверное, это все магия, азы которой мне еще предстояло постигать. Меня, словно коконом, окутало тусклое свечение, и на душе стало так легко, что на лице сама собой появилась улыбка.
Мама с папой подошли к статуям богов и поклонились им в пояс, затем сложили руки вертикально у груди в молитвенном жесте и на какое-то время замолчали. По бокам от каждой статуи, чуть впереди, стояло по одной невысокой каменной арке с колоколом. Завершив молитву, мама подошла к колоколу со стороны богини Луны и дернула за веревку. То же самое проделал папа, но с другим колоколом. Кристальный звон заполнил пространство храма и унесся ввысь.
– Мы верим, что колокольный звон доходит до небес и позволяет богам быстрее нас услышать, – пояснил папа, подойдя ко мне.
Мама еще немного постояла около изображений богов, глядя на Ар-Лиинн и что-то беззвучно шепча одними губами. Ее глаза блестели от непролитых слез.
– Спасибо тебе, – донесся до меня мамин шепот, и, закончив, она подошла к нам и тихо промолвила: – Ну что ж, мы можем идти.