Балерины Эсфира по своей комплекции находятся посередине между идеалами русских современных балерин и балерин девятнадцатого века. Не такие субтильные и нереально-воздушные, как первые, но и менее округлые, чем вторые. Марьяну можно смело считать классической представительницей эсфирской балетной школы. Ее броская, но утонченная красота завораживала и притягивала взгляд.
Она была подобна сияющей звезде на темном небосклоне – такая яркая, прекрасная, манящая, но недоступная. Рост чуть выше среднего, гибкое тело, изящные шея и руки, тонкие запястья, заметно выдающаяся, но аккуратная грудь, гордая осанка и тонкая талия. Платье скрывало ее ноги, но память услужливо подбросила недавнее воспоминание – купание на озере всей нашей большой семьей. Купальный костюм с коротенькой юбочкой не мог скрыть соблазнительной плавной округлости бедер, стройности длинных ног с изящными щиколотками и рельефными икрами. Прибавить к этому роскошные вьющиеся волосы, доходящие почти до бедер, большие янтарного цвета миндалевидные глаза со вздернутыми внешними уголками, чистую, светлую, как слоновая кость, кожу, чувственный абрис пухлых губ – и Марьяна по праву считалась красавицей.
На всех балах она неизменно имела успех, в ее бальной книжке редко можно было встретить не занятый никем из кавалеров танец. Только если раньше это меня никак не волновало, вызывая только радость за нее и удивление тем, как быстро растут дети, то с недавних пор я вдруг понял, что мне неприятно, если с ней танцует кто-то другой. А если к этому танцу прилагался еще и флирт, то внутри меня словно просыпался и поднимал голову свирепый зверь, готовый рвать и метать. Он настойчиво шептал: «Ты видел, как он погладил пальцем ее ладонь? Видел? Ты видел, как он смотрит на нее? Ты видел, как он к ней прикасается?»
Ответ очевиден, и нет смысла врать самому себе – я ревную Марьяну! Ту самую девочку, которую помню еще крошечной непоседливой малышкой. Ту самую девочку, что росла на моих глазах. Ту самую, в которой всегда видел очаровательную девчушку и которую всегда был готов защищать, как свою родную сестру.
Как это произошло? Повзрослевшая Марьяна неосознанно будила во мне совершенно иные чувства. Я так и не понял, в какой момент жизни те ее особенности, что раньше умиляли, сейчас притягивали меня как мужчину и вызывали влечение.
Я встал рядом с ней у окна, наблюдая. Теплый взгляд ее янтарных глаз задумчиво блуждал по грозовому небосводу, блики небесных вспышек отражались в ее глазах. Одни Боги ведали, какие мысли сейчас царили в ее голове. Она молчала, овеянная какой-то мимолетной грустью и невесомой меланхолией, и, глядя на нее, я не хотел нарушать этот момент.
– Ну вот, уже август, – тихо заговорила она. – Скоро, моргнуть не успеем, придет осень.
– Лето всегда быстро пролетает, – заметил я.
– После смерти родителей я боялась наступления осени. Потому что ее начало приближало тот самый день. Приближало октябрь, – промолвила она, все так же глядя, как занимается гроза.
– Я это помню, – признался я. – Помню, как два года подряд вы с Ленаром наотрез отказывались отмечать Самайн, и никакие уговоры не действовали. На третий год вы согласились вместе вырезать тыкву-фонарь для наших родителей. Мы объяснили вам, что его свет поможет их душам быстрее найти наши дома, а значит, они смогут нас навестить.
– Они незримо, но все же будут рядом. Так ты тогда сказал. И мне от этого как будто чуточку легче стало, – призналась она. – А потом, год за годом… Время не лечит, это ложь, но оно примиряет с действительностью.
Повисло недолгое, хрупкое, как первый утренний лед позднего ноября, молчание, расколотое новым громовым раскатом.
– Я слышал, как ты разговаривала по кристаллофону с Марэей. Обустраиваете спальню будущих молодоженов? – поинтересовался я.
Она кивнула.
– Новая мебель уже стоит, осталось только занавески подобрать в тон и, может, какие-то интерьерные украшения, что там молодые решат. Это такие приятные предсвадебные хлопоты. Ты знаешь, когда мы разбирали вещи родителей, меняли обои в их бывшей спальне, я так странно себя ощущала. Даже описать не могу словами это чувство. Как будто одновременно и хотела этого и не хотела, но понимала, что настало время. А сейчас, когда я вижу в этой комнате новую мебель, совершенно другую обстановку и вещи Рейна и Марэи, мне становится так светло на душе, так отрадно. Ведь на моих глазах жизнь продолжается, несмотря ни на что. Наша семья продолжает расти, как того и хотели родители. Жизнь, она ведь, как река, должна нести свои воды сквозь время, а иначе превратится в болото.
– Я как никто другой понимаю твои чувства, Марьяна. Все то же самое я ощущал, когда Ленар с Алессой переселялись в комнату родителей. Когда-то там снова будет слышен детский лепет. И снова жизнь докажет мне, что она побеждает смерть. Ее круговорот неизбежен.
Она вдруг резко повернулась ко мне и заглянула в мои глаза. От набежавших слез ее взгляд казался хрустальным, и что-то такое было в нем необъяснимое, вмиг и с легкостью проникшее в мое нутро, достав до самого дна души, до самой потайной ее серебряной струны.
– На самом деле это ваша с Рейнаром заслуга, – с жаром промолвила она. – То, что наша жизнь снова вернулась на круги своя. Я говорила уже об этом Рейну и тебе скажу – я очень ценю то, что вы для нас с Ленаром делали, несмотря на то, что вам было так же трудно, и даже трудней.
Я с чувством взял ее за плечи, снова заглядывая ей в глаза.
– Мы с Рейнаром поступили, как взрослые ответственные бессмертные. Как старшие братья. Другого пути мы не видели для себя. Но в том, что мы вернулись из беспросветной тьмы, не только наша заслуга. Между прочим, спасибо можно и тебе сказать.
– А мне-то за что? – удивилась она.
– Ты всегда собирала нас вместе. Эти моменты, проведенные в кругу нашей большой семьи, невероятно ценны. Они собирали нас по осколкам. За все твои «а давайте вечером к нам на чай», «а давайте пихты вместе в один день поставим и вместе нарядим», «а давайте соберем торжественный обед в честь чего-то там». Ты могла придумать все что угодно. Мы на этих совместных «давайте» и выкарабкались, потому что вместе нам становилось легче.
Аромат ее кожи, упоительно-сладкий и искушающий, смешался с запахом дождя, мигом вскружив мне голову.
Наклониться к ней так близко, чтобы ее дыхание коснулось моих губ…
Вдохнуть ее манящий аромат…
Лизнуть ее губы и ощутить их вкус…
Да что же это за наваждение!
– Ты же знаешь, как вы мне дороги? Как я вас всех люблю! – заговорила она, сделав шаг навстречу и став совсем близко. – Рейнар, Марэя, ты, Ленар и Алесса. Герда и Эми. Вы моя семья.
Мы смотрели друг другу в глаза. От ее близости мое тело охватил пожар. Сам того не понимая, я опустил глаза на ее манящие губы с крошкой сахарной пудры в уголке и сглотнул. Какой, должно быть, сладкий поцелуй можно сорвать с этих губ! Интересно, какие на вкус ее поцелуи? И как она ведет себя, когда ее целуешь? Становится мягкой и податливой, покорно позволяя вести себя, или распаляется, как искра от дуновения ветра, хватая за плечи и зарываясь пальцами в волосы мужчины? Очередное дуновение ветра всколыхнуло дивно-возбуждающий букет домашней выпечки, розовых бутонов и дождя. Любопытно, а ее безупречная кожа на ощупь такая же атласная, как и на вид? А эти ее локоны… Так бы и пропустил между пальцами шелковую прядку. Проклятье! Делайл, возьми себя в руки!
Мысленно дал себе пощечину, отпустив Марьяну. Внутренняя борьба, видимо, отразилась на моем лице, вызвав у девушки замешательство.
– С тобой все в порядке, Дел? Ты какой-то странный. А хотя чего это я удивляюсь, ты же Айну встретил. Все закономерно.
– А-а-а, да, – поспешно согласился я. – Ты угадала. Есть такое.
Волшебный момент, окутавший нас хрупкой атмосферой чего-то неизъяснимого, но томительного, мгновенно рассеялся.
– Эй, а чего это нас сестрица не встречает? Оу, а погодка Дэльтарры так и шепчет! – послышался голос Рейнара со стороны коридора, где находился портал перехода.
– Приехали! – с улыбкой воскликнула она, поспешив в коридор.
Я отправился вместе с ней. «Ах, Марьяна, Марьяна, ты даже не представляешь, какова правда!» – подумал я в смятении из-за вдруг возникших неожиданных порывов. Да что на меня нашло?
«А разве это происходит с тобой в первый раз? – вкрадчиво промолвил мой внутренний голос. – Не ты ли постоянно разглядываешь ее украдкой, а? Не ты ли на свадьбе Нордвиндов едва ли не зубами скрежетал, когда она танцевала с другими?»
«Это наваждение. Просто Марьяна выросла очень красивой девушкой», – мысленно попытался я убедить себя.
«Марьяна не единственная красавица. В твоем окружении есть и другие. Коллеги, адептки, знакомые, соседки. Но что-то никто из них не пробуждает в тебе тех чувств, которые будит Мари», – возразил мой внутренний голос.
«У меня просто давно не было женщины. Это говорит во мне банальная плотская неудовлетворенность, – убеждал я самого себя. – Одна ночь безудержной страсти, и все пройдет».
«Ну да, ну да», – с иронией пропело мое внутреннее «Я».
«Да, пройдет», – мысленно сказал самому себе, попутно помогая нести дорожные сумки Рейна и Марэи в их комнату и слушая вполуха друга и его супругу.
– А ты небось вкусными запахами соблазнился, а, Дел? – промолвил, хитро щурясь, Рейнар. – И сразу тут как тут. Хотел в одну кошачью мордаху слопать все булочки?
– Ну что ты, как я могу! – воскликнул я в шутку. – Мы с Марьяной смиренно дожидались прибытия других лисьих мордах.
Наша шутливая словесная перепалка вызвала всеобщее веселье. Через час во дворе моей усадьбы стоял экипаж Ленара и Алессы, решивших добираться из соседнего княжества наземным путем. К тому времени Марьяна с будущей невесткой помогли Миане накрыть на стол, и семейный ужин с разговорами затянулся до полуночи.
Не раз я позволял себе бросать украдкой взгляды на Марьяну, блуждая взором по губам, которые то и дело трогала искренняя улыбка, по хрупким плечам, оголенным летним хлопковым платьем со спущенными короткими рукавами-фонариками, тонким кистям рук и длинным изящным пальцам. Ее манера перекидывать копну роскошных волос на одну сторону, оголяя изящную белую шейку, подпирать рукой подбородок, когда она кого-то слушала, и звонкий смех с придыханием медленно, но верно и безжалостно переворачивали мой внутренний мир, меняя в нем местами