Когда мы разливали чай, попутно обсуждая наши разрозненные походы за артефактом из крови, на веранду вышел Мариус с газетой в руках.
– Я на дежурство, не скучай. – Он поцеловал Эми в щеку. – Взгляните, девушки. Что-то занятное грядет.
Честно говоря, с некоторых пор фраза «что-то грядет» вызывала у меня тревогу. Единственный раз, когда я была спокойна, и даже несказанно рада, услышав это, случился после вечера знакомства Маэры с нашей семьей. Вот тогда Лиаль шепнула, что грядет что-то – свадьба, не меньше.
На кофейный стол перед нами легла газета, на первой полосе которой значилось: «Весть от оракулов и звездочетов. Приближение «огненного цветка».
– О Боги, объясните мне сейчас же, бывшей иномирянке, что это еще за цветок такой? – воскликнула Эмилия с испуганным видом. – Тут комета нарисована? Нас ждет апокалипсис?
– Не тревожься, душа моя, на Эсфире комета – это просто небесное тело, которое время от времени пролетает мимо. Кометы здесь часто называют цветком небес, огненным цветком или цветком огня. Это явление может повториться через десять лет, а может и через сотню. Нашу планету это никак не затронет, – поспешил Мариус успокоить супругу.
– Тогда почему это событие на первой полосе? – недоуменно спросила Эми.
– Потому что здесь издревле комета считается предвестником каких-либо важных событий, – пояснила я. – Таких, которые могут повлиять на судьбы миллионов. В момент прохождения кометы через нашу атмосферу эсфиряне собираются на площадях, террасах, да где угодно, откуда открывается лучший вид, и когда она появляется на небе, мы, глядя на нее, загадываем свои самые заветные желания. Говорят, что желания, загаданные под кометой, непременно сбываются.
– То есть конец света нам не грозит? – еще раз уточнила Эмилия.
– Нет, – ответил ей Мариус. – На Эсфире другие законы физического мира, не пытайся применить к этой планете земную физику.
– Вся соль в том, какие такие события предвещает эта комета, – высказала я свою мысль. – Потому что события эти могут быть совершенно разными. И хорошими, и плохими.
– А не выходит ли так, что те знамения, которые видели мы, указывали нам на скорое появление кометы? – задалась вопросом Герда, погрузив и нас в задумчивость.
– Когда заговорят ветра, леса, моря и океан. Когда на небесах распустится цветок огня, – медленно проговорила я слова загадочного послания.
– И как будто здесь не хватает продолжения фразы, – задумчиво промолвил Мариус. – Ох, мамма миа, я же опаздываю! – спохватился он. – Подумайте на досуге, что бы это все могло значить! – посоветовал он перед тем, как уйти.
– А-а-а, – простонала я, откинувшись на спинку софы. – Да когда же это кончится! Тайны, знамения, видения, загадки, артефакты…
– С тех пор как мы прошли инициацию, наше право на спокойную жизнь, видимо, аннулировали свыше, – с грустью констатировала Герда.
Воцарилось безмолвие, красноречивей любых слов.
– Как бы нам ни надоело это все, а деваться некуда, – веско заметила Эмилия, на что мы с Гердой согласно закивали.
– Остается только все время быть начеку, – сказала Герда.
– Но при этом параллельно решать текущие жизненные вопросы, никак не относящиеся к Триумвирату, – добавила я.
Мы втроем, не сговариваясь, вздохнули. Аппетит на сладости, к которым я всегда питала любовь, мгновенно улетучился, и чай с добавлением горных трав вдруг показался совсем безвкусным.
А у нас, между прочим, выпускной курс. Удастся ли нам спокойно окончить Академию?
Делайл
Едва услышав колокол, возвестивший окончание занятия, я попрощался с адептами и, закрыв аудиторию, поспешил прочь из Академии. Стрелки часов показывали половину третьего, а значит, я должен был успеть к самому началу отбора, в котором участвовала Марьяна. На ходу достал кристаллофон и отправил ей короткое сообщение, что скоро буду в театре.
«Если твой визит в театр нарушает твои планы, то не стоит приносить их в жертву моим танцам. Я в любом случае справлюсь», – пришел от нее ответ.
«Ничего не выдумывай. Я приеду, чтобы поддержать тебя», – написал я в ответ.
Ну что за упрямая лисица!
Во дворе Академии мне повстречались коллеги – Джеран Мирайл и Арлина Сван. Лорд Мирайл что-то объяснял девушке, активно жестикулируя, словно убеждал ее в чем-то. Леди Сван отрицательно качала головой, хмурилась и была явно не расположена к беседе с магистром. Впервые эта «парочка», как называли их за глаза в Академии, встретилась на свадьбе Эрика и Герды. Оба были гостями со стороны невесты, и так вышло, что именно Арлина поймала букет невесты, а Джеран – галстук жениха. А это значило, что по традиции им надлежало станцевать вальс. Кажется, с того самого вальса лорд Мирайл и пропал в голубых глазах леди Сван. А вот она совершенно не прониклась ответными чувствами к нему, и как только появилась в Академии в качестве преподавателя основ травологии, мы регулярно наблюдали безуспешные попытки Джерана найти к Арлине подход. Причина его неудач крылась в ее прошлом. Подробностей толком никто не знал, было лишь известно, что ее предал жених, и это предательство оставило в ее душе клеймо, которое, судя по всему, так и горело по сей день. О, я отлично ее понимал! Как понимал и Джерана, который упрямо не бросал попытки взять эту крепость. Ведь я на его месте поступил бы так же.
– Лорд Мирайл, я вам в сотый раз заявляю, что у меня нет, ну совершенно нет ни свободной минуточки! – всплеснула руками эмоциональная Арлина. – Не ходите за мной! Сколько можно уже! Я никуда с вами не пойду!
– Леди Сван, я же ни к чему вас не принуждаю и не обязываю! – воскликнул Джеран. – Это просто дружеское…
– А мне не нужна ваша дружба! – рыкнула эта рыжая нимфа и, раздраженно откинув за спину длинную косу, отправилась прочь.
Наши с Джераном взгляды встретились.
– Ы-ы-ы, ну почему с женщинами так сложно! – тихо взвыл коллега.
– Боюсь, магистр, что ответа на этот вопрос не знают даже Боги, – философски изрек я.
– Ну, ничего-ничего. Ничего. Вода, она и камень точит, – пробормотал Джеран, уходя по своим делам.
Мысленно я согласился с ним. Возможно, просто потому, что мне и самому хотелось так думать, когда мысли возвращались к одной темпераментной девушке-лисице. Я устал бороться со своими чувствами к Марьяне, устал. И сам себе уже признался, что в своих желаниях зашел уже далеко и безвозвратно. Бесполезно было пытаться заменить ее похожими девушками из «веселого» квартала, это приносило лишь краткий миг телесного удовлетворения, но никак не гасило нестерпимый пожар на дне души.
Глухое и неизбывное чувство одиночества, которое вдруг стало меня нестерпимо тяготить, ощущение внутренней звенящей пустоты, за которой клубилась лишь тьма – это бередило мой разум, лишало покоя, заставляя томиться в клетке из собственных сомнений и страхов. Но все менялось, когда рядом была Марьяна. Звенящую пустоту заполнял мелодичный звук ее голоса и звонкий, как февральская капель, смех. Рядом с ней смиренно замолкал голос одиночества и вновь оживало сердце. Казалось, что в нем, безжизненном и покрытом трещинами, сквозь эти кровавые трещины прорастают живые цветы. От ее случайных прикосновений под кожей зажигались искры.
Это что же, такая ирония судьбы? Ее усмешка? Или преднамеренный план?
Я зашел в ангар, где стояли экипажи сотрудников Академии. А вот и мой личный экипаж. Пока что еще летний, с откидным верхом. Я активировал духов-извозчиков в виде огромных диких кошек, мыслями все еще витая в далеком прошлом. Тяжелом прошлом для семей Даркмун и Ирилейв. На пронзительной лазури ясного неба стремительно разливалась сизая, вскипающая хмарь грозовых туч. Издали донесся рокот грома. Мне вдруг вспомнился вечер пятнадцатилетней давности. Тогда Рейнар ушел на Землю, чтобы решить вопросы с недвижимостью, оставшейся там после гибели родителей. И я тогда забрал на вечер Марьяну к нам, положив ее в одной комнате с Ленаром. В тот вечер тоже гремела гроза, и дождь больше походил на стену из воды, рухнувшую с неба. Няня, помогавшая мне с малышней, накормила их ужином, проследила, чтобы они искупались и почистили на ночь зубы, после чего я отпустил ее домой. В детской комнате моего младшего брата царил полумрак, согретый желтым светом напольной лампы, а дети, лежа в своих кроватях, слушали сказку на ночь.
Мой голос всегда действовал на Ленара усыпляюще, и я даже не успел дочитать до середины маленькой сказки, как услышал его мерное сонное сопение. Малышка Мари, напротив, смотрела на меня своими распахнутыми янтарными глазенками и вздрагивала при каждом пронзительном раскате грома. Тогда я спросил ее, почему она не спит, и Марьяна призналась, что боится грозы, думая, что гром может проломить крышу. Я объяснил, что это невозможно, и, сев на край кровати, принялся поглаживать ее ручку от кисти до локтя и обратно. Это Марьяну всегда успокаивало. Вскоре она уснула и спокойно проспала до утра.
Годы пролетели, и девочка выросла. Стала ослепительно красивой девушкой. Отважной, храброй, целеустремленной. И теперь ее голос и касания становились успокоением для моей мятежной души. Но когда я видел Марьяну в компании ее ухажера, внутри меня просыпалось ревущее огненное чудовище, готовое рвать на куски не только Эйдана, но и любого, кто имеет на нее виды. Я сгорал от мучительной мысли, что Эйдану доступно то, что столь желанно, но недосягаемо для меня, и с каждым днем это пламя становилось жарче. Кажется, еще день, и внутри меня останется лишь пепел. Эти чувства просто выжгут меня изнутри.
Экипаж остановился у цветочной лавки, где я увидел большие букеты красных роз. Взяв такой для Марьяны, поблагодарил продавца и поспешил к экипажу, мыслями все еще витая где-то далеко. «Так не может больше продолжаться. Просто не может. Нужно во всем ей признаться, – размышлял я про себя. – Марьяна должна знать о моих чувствах. Только вот неизвестно, как она отреагирует? А что, если это напугает ее или оттолкнет? Ну уж нет, дальше ходить и молчать, сгорая от желания и ревности, уже выше моих сил. Мужчина я или робеющий юнец? Я должен ей все рассказать».