– Больно? – сразу понял я.
– Не без этого, – сдержанно ответила она.
– К демонам твое геройство, – рыкнул я и, вопреки протестам, взял ее на руки.
– Отпусти меня, я сама дойду, – строго промолвила Марьяна, ерзая у меня на руках.
– Не отпущу, – отрезал я.
– Отпусти, я тяжелая.
– Очень смешно, – ответил я с сарказмом.
– Обхохочешься, – буркнула она и посмотрела на меня с укоризной. – Вот что подумают те, кто нас увидит сейчас?
– Во-первых, нам по пути в гримерную еще никто не встретился. Во-вторых, у тебя ноги в крови, которая пока и не собирается останавливаться. По-моему, тут и дураку ясно, почему я несу тебя на руках. Ну и в-третьих, я уже давно достиг того состояния души, когда мне совершенно наплевать, что думают обо мне посторонние. Небезызвестная нам с тобой леди Раневская однажды сказала: «Хрен, положенный на мнение окружающих, обеспечивает спокойную и счастливую жизнь». И ты знаешь, это великая истина. Просто прими эту мудрость, и жить станет легче.
В ответ Марьяна лишь тяжко вздохнула. Но ерзать перестала.
– Вон та дверь наша, – указала она на самую дальнюю в конце коридора.
Дверь оказалась оплетена системой защитных чар, поэтому была не заперта. Мы зашли в просторное помещение, где у стен стояли трельяжи с зеркалами, а посередине большой просторный диван. На него я и усадил Марьяну, а сам принялся глазами искать аптечку.
– Она вон там, – подсказала Марьяна, показав на навесную полку.
Достав аптечку, я выудил оттуда все необходимое и, присев на корточки, принялся осматривать порезы. Чуть наклонившись к израненным стопам, принюхался, уловив запах трав, характерных для сыворотки, разжижающей кровь.
– А твоя недоброжелательница серьезно подготовилась, – подумал я вслух.
– Узнаю, кто это, глаза выцарапаю, – грозно заявила Марьяна, и я ей охотно верил.
– Надо срочно промыть тебе раны, – заявил я. – Сыворотка попала, скорее всего, и в кровь, и если порезы продолжат кровить, нам придется поехать в ближайшую лечебницу, чтобы тебе вкололи зелье-нейтрализатор.
Марьяна снова промолчала, лишь горестно вздохнув.
Откупорив бутылку со снадобьем для промывания ран, я принялся обрабатывать ее порезы. На удивление, она не предприняла попыток воспротивиться моей помощи и сидела, боясь шелохнуться.
– Больно? – поинтересовался я.
– Не особо, – глухо ответила она. – Больно было танцевать, когда эти стекла мне в пальцы впивались при каждом движении.
– Есть предположения, кто мог это совершить?
Марьяна отрицательно качнула головой.
– Нет. Без понятия. Ссор и конфликтов у меня не было ни с кем. А так… Это может быть кто угодно из труппы. В ситуации отбора мы все друг другу соперницы, и каждая считает себя достойной сольной партии в старейшей постановке Эсфира, – рассуждала Марьяна. – Только мне никогда не пришло бы в голову устранять соперниц. А кто-то вот задумался об этом…
– Ты все равно блистала на сцене, Мари. Даже через боль, – попытался я ободрить ее.
– Боюсь, что эта самая боль мне все и испортила. Все равно ее было видно на моем лице.
– Но жюри-то знает причину.
– Знает, – горестно вздохнула она. – Однако сомневаюсь, что сделает на это скидку. Мир профессионального балета, несмотря на иллюзию легкости, крайне суров и подобен острому кинжалу, укрытому кружевами и шелком. Боюсь, что у меня сегодня подло отобрали шанс в честной борьбе получить желаемое. То, к чему я так долго шла.
Она судорожно вздохнула, закрыв лицо руками, и ее плечи мелко затряслись. Ее громкий всхлип полоснул тишину, а меня затопило чувство жалости к ней. Хотелось сгрести ее в охапку, усадить к себе на колени и успокоить.
– Марьяна, ну что же ты плачешь, еще не зная результата? А вдруг эти слезы зря? Ты не думала об этом?
– Я видела их лица во время танца, – вымолвила она между всхлипываниями. – Я им точно не понравилась, – и, снова уронив лицо в ладони, она дала волю слезам.
– Мне кажется, ты несправедлива к себе, Марьяна. Возможно, в тебе говорит стресс. Ты просто ошарашена тем, что тебя пытались подставить. Но ты ведь не сдалась! Ты исполнила свою партию, превозмогая боль! Ты танцевала на стеклах с видом истинной примы-балерины. Я уверен, жюри это отметит.
– Ты правда так думаешь? – тихо спросила она дрожащим голосом.
Ее плечи поникли, в глазах сияли целые моря, и выглядела она такой беззащитной и грустной, что мне остро хотелось свернуть шею тому, кто так подло с ней поступил.
– Конечно, – заверил я Марьяну, стараясь выглядеть как можно уверенней, чтобы эта уверенность передалась и ей. – Я убежден, что они по достоинству оценили твою стойкость.
В ответ она лишь судорожно вздохнула, но плакать перестала. Я снова осмотрел ее ноги и удостоверился в том, что порезы, наконец-то, начали затягиваться, становясь розовыми полосами. Совсем скоро они побледнеют и пропадут без следа.
Я вдруг со всей ясностью осознал, что мы одни в этой гримерке, я сижу напротив Мари, прикасаясь к ее изумительным ногам. И хочу прикасаться к ним снова и снова! Не случись этой подставы, для меня столь интимный жест остался бы запретным. Но не сейчас. Наше время, нечаянно украденное мной, истекало, убегая, как вода сквозь пальцы, и уже через несколько минут все станет так, как и было. Мне снова будет нельзя. И прежде чем я успел одернуть самого себя и осознать свой порыв, мои губы прижались к ее точеной лодыжке.
Марьяна замерла, ее глаза распахнулись в изумлении, и не в силах что-либо вымолвить, она сидела, чуть дыша. Я же, вдохнув пьянящий аромат ее кожи, ощутимый даже через металлический запах крови, потерял последние крохи контроля и позволил себе проложить дорожку из невесомых поцелуев вверх по голени до самого колена. Как же это упоительно, как сладко! И хочется большего – зацеловать ее всю! Марьяна в немом удивлении взирала на это действо, не пытаясь меня оттолкнуть. Мой чуткий слух улавливал, как ее сердце сходит с ума в безумном беге.
Судорожный, рваный вдох и шумный выдох.
Я опустил ее ноги на пол и поднялся, а потом навис над ней, словно хищная птица над своей желанной добычей. Я рассматривал ее лицо и пухлые манящие губы, сгорая от дикого желания ощутить их вкус. Мне просто жизненно необходимо знать, какой у них вкус! Я уже точно знаю – он божественный. Марьяна недоуменно посмотрела на мои руки, что упирались в диван по обе стороны от нее.
– Чт-то п-происходит, Дел? – пролепетала она запинаясь.
Я не слышал ее. Лишь смотрел на полуоткрытые губы, что сейчас неистово притягивали меня. Я так долго боролся с искушением, что устал делать вид, будто она не будит во мне запретные чувства. В конце концов я сдался на милость соблазну и обрушился на ее губы исступленно и дико. Ее шелестящий вдох, мой шумный выдох. Я провел языком по ее губам, раскрывая их и хмелея от наслаждения, и Марьяна поддалась моему напору, позволила соприкасаться нашим языкам, что мигом сделало поцелуй еще более откровенным и интимным. Сердце заходилось в неистовом ритме, огненная кровь бежала по венам, разнося по телу жар вожделения. Звук дыхания, ставшего единым, шальные мысли в голове, что нашептывали мне сделать такое, отчего Марьяна застонала бы…
В коридоре послышались торопливые шаги и знакомые голоса. Они моментом прогнали чувственный хмель из головы, и поцелуй оборвался. Я не выдержал и напоследок лизнул ее губы, и лишь потом отстранился. Марьяна с ужасом смотрела на меня, прижав свои тонкие пальцы к зацелованным губам.
– Боги, что мы наделали, – прошептала она с такой обреченностью, словно мы уже встретили утро в одной постели.
– Ничего преступного мы не совершили. Мы поддались обоюдному притяжению, – сказал я.
– Что ты говоришь, Делайл! – Марьяна схватилась на голову.
– Я говорю правду, Марьяна! Ты не можешь это отрицать, потому, что это слишком очевидно – между нами что-то происходит! Нас тянет друг к другу с неистовой силой! Это сводит меня с ума, и я больше не вижу смысла противостоять этому! Какого демона? Я не могу и не хочу видеть и знать, что тебя целует и трогает другой мужчина! Это невыносимо! Это пытка! Отныне ты моя, и точка! Моя!
– Что-о? – пискнула она, словно не верила тому, что сейчас прозвучало.
Ручка двери повернулась, и в проеме показались две ее верные подруги-соратницы.
– Ой! – воскликнула Эмилия.
Глава 8. Отражение прошлого
Марьяна
Герда и Эмилия удивленно смотрели на нас с Делайлом.
– Извините, если мы помешали, – выпалила Герда.
– Мы можем пока что пройтись, погулять, – предложила Эмилия, хватая подругу под руку.
– Нет! – воскликнула я и в панике вскочила с дивана. – Никуда не надо уходить, мы уже обо всем поговорили!
Девушки зашли в гримерку и закрыли дверь.
– Мы приехали и сразу пошли к актовому залу, а там нас девочки огорошили новостью, что тебе какая-то сволочь насыпала стекла в пуанты, – поведала Герда. – Как это случилось?
– Это не простые стекляшки, а артефакты. Они материализовались, когда я начала танцевать…
– О Боги, как же ты танцевала, Мари? – в ужасе перебила меня Эмилия.
– Да так и танцевала со стеклами, – ответила я и внутренне содрогнулась при воспоминании о той острой боли, которую мне пришлось терпеть.
– Она держалась великолепно, несмотря на стекла, – промолвил Делайл и стрельнул глазами в мою сторону.
Я ощутила, как по венам заструился жар, мгновенно охвативший все тело. От его взгляда сердце замерло, чтобы потом неистово затрепыхаться, разгоняя по крови неизбежное томление, противиться которому мне становилось все трудней. Ощущения от его губ все еще грели мои губы… И будь я проклята, если совру, что не понравилось. Вот уж не знаю, как он это делал, но его поцелуй мгновенно воспламенил мою кровь, нещадно вытеснив чувство стыда.
– Марьяна! Ты слышишь нас? – окликнула меня Герда, сев рядом со мной.
– Честно говоря, сейчас не слышала. Задумалась, – призналась я, утаив огромную часть правды.