На кристаллофон пришло сообщение от Эйдана. «Прости, что не смог присутствовать на отборе, отвлекли важные семейные дела» – высветилось на экране.
– Ну да, ну да… – промолвила я с сарказмом себе под нос.
– Эйдан пишет? – предположила Эмилия, угадав отправителя.
– Ага, – кивнула я. – Уверяет, что его присутствие сейчас невозможно в виду срочных семейных дел.
– Интересно только, правда ли это или повод не приезжать, – рассуждала Герда.
– Или ему просто неинтересна моя жизнь. А может быть, ему надоело пытаться меня перевоспитать под свои жизненные взгляды, и он устал со мной бороться, – подумала я вслух, на что мои подруги переглянулись и синхронно вздохнули.
– Мари, а оно тебе надо вообще, вот такое? – задалась вопросом Алесса.
В ответ я равнодушно пожала плечами. Ко мне вдруг пришло понимание, что мы зашли в тупик. Эйдан хочет, чтобы я всегда была рядом с ним и приняла его образ жизни, который мне совершенно чужд. Какой тут может быть выход?
Стало ясно как белый день, что мы совершенно разные, с полярно-противоположными взглядами на жизнь. К тому же Эйдан мастерски избегал серьезных разговоров о нас, а в последнее время стал избегать и меня. Ну что за ребячество! Какой смысл в таких отношениях, как наши? Для чего заставлять играть сломанную пластинку? Какой смысл пытаться танцевать на изношенных пуантах? Правильно, никакого. И если Эйдану не хватает смелости заговорить об этом первому, то, значит, это сделаю я. Жизнь – это бесценный дар, и невероятно глупо делить ее с тем, кто тебя не ценит.
Сегодня после занятий, уже вечером, Эмилия и Герда разъехались по домам, а я осталась одна в нашей секции. Взяв с собой новые пуанты, отправилась в танцевальный зал. Там меня ожидала магистр Иолари. Из окна зала я видела, как Эйдан шел с друзьями в сторону парка Академии, и в голове билась мысль, что я должна сделать это сегодня. Иногда, чтобы не плакать, нужно уходить первой.
Я честно отработала занятие, и, быстро переодевшись после него, выбежала на улицу и направилась в парк. Эйдан нашелся почти сразу. Он и еще несколько его приятелей тренировались на мечах под раскидистым дубом. Мое появление заметили издалека, и мне показалось, что Эйдана не обрадовал мой визит. Что ж, если это так, то прямо сейчас я избавлю его от этого тяжкого бремени – быть со мной и терпеть меня.
– Пройдемся? – предложила я, желая уйти подальше от любопытных глаз и ушей.
Тот, кто считает, что мужчины не столь любопытны, как женщины, – глубоко заблуждается.
– Знаешь, Эйдан, я в последние дни часто думаю о нас…
Услышав от меня эти слова, он заметно напрягся.
Я же, не обращая внимания на его скованность, продолжила свою речь.
– По воспоминаниям моего брата, наша мама, мир ее душе, об отношениях мужчины и женщины говорила, что счастлив тот союз, где двое смотрят в одном направлении. Вот они с папой как раз и смотрели в одну сторону. Они понимали друг друга без слов. Они принимали друг друга такими, какими были. И всегда могли договориться, если вдруг возникал спор. Но такое у них, по словам Рейнара, случалось редко, по той причине, что мои родители на многие вещи смотрели одними глазами.
– И-и-и, – протянул Эйдан. – Почему мы об этом сейчас говорим?
– Я просто пытаюсь подойти к тому, о чем хочу сказать, – призналась я. – Видишь ли, Эйдан, я много думала о нас и поняла одну существенную вещь – мы с тобой смотрим на одно и то же совершенно разным взглядом. Мы смотрим в разные стороны, понимаешь?
Губы Эйдана сжались в упрямую линию, взгляд уткнулся в землю.
– Мы с тобой не пара, Эйдан, – произнесла я твердо. – Мы разные, как два параллельных мира, которые существуют рядом, но никогда не пересекутся. Мы ошиблись друг в друге, но эту ошибку еще не поздно исправить. Нам нужно расстаться.
Он резко остановился и посмотрел на меня как-то затравленно и словно виновато.
– Да. – Он сдержанно кивнул. – Ты права. Нам не по пути, и лучше не тратить время друг на друга. Прости, что не сказал тебе раньше. Все как-то слова подбирал.
– Но я подобрала их быстрее, – с усмешкой промолвила я.
– М-м-м… Выходит, что так, – смущенно согласился Эйдан. – Прости меня за эту нечаянную робость.
– Брось, – я махнула на него рукой, – я не в обиде. Забудем все, что было между нами, и каждый дальше пойдет своей дорогой. Всего доброго!
– И тебе всего доброго, Марьяна, – ответил он с явным облегчением.
Резко отвернувшись, я торопливо зашагала прочь. Сердце теплилось надеждой, что он больше ничего не скажет и не окликнет меня, и Вселенная мои надежды исполнила.
Мне категорически не хотелось выяснять отношения. Мое нутро заполнялось вязкой тьмой опустошения, и я ощущала себя невероятно уставшей. Нет, не физически, а душевно. Хотелось просто упасть в траву, слушать тишину и смотреть, как по осеннему небу ветер несет стаи пушистых облаков. Ни о чем не думать, ничем не терзаться и не тревожиться. Хотя… А это возможно вообще? Могу ли я нынче позволить себе такую роскошь – быть совершенно безмятежной и беззаботной, или все это закончилось тогда, когда я узнала, что родилась магом Триумвирата? Или беззаботная пора закончилась, когда я перестала быть ребенком? Но и здесь меня поджидало серьезное противоречие. На Эсфире издавна существовала поговорка: «Пока живы наши родители, мы, несмотря на возраст, остаемся детьми». И по этой поговорке выходит, что мое детство закончилось, когда мне даже пяти лет не исполнилось.
Хотя если вспомнить меня тогда… Нет, все же я оставалась ребенком. Ребенком, пережившим страшную потерю, что оставила навечно шрамы на сердце. И все-таки детство у меня было. Счастливое, силами брата и близких. Как и все дети, я была беззаботной, милой и наивной. Но жизнь год за годом вносила свои изменения куда-то в самую мою душу. Исчезли беззаботность и безмятежность. Наивность растворилась без следа. Это неизбежный путь взросления, перед которым все равны. И я, понимая, что все эти перемены естественны и закономерны, порой отчаянно желала хоть на миг вернуться в детство ради того, чтобы вновь ощутить то сладостное, солнечно-легкое, эфемерно-невесомое, как утренняя туманная дымка, чувство. Чувство душевной незамутненности, что царит внутри нас лишь в детстве, а потом по мере взросления умирает навсегда, оставаясь лишь в воспоминаниях. Тот день, когда я узнала, что родилась магом Триумвирата, в день нашей инициации, ко мне пришло окончательное осознание – с беззаботностью навсегда покончено.
Как же пусто в груди! Овеянная этим горьким чувством, я часто-часто стучала каблуками по камням дорожки, желая только одного – оказаться поскорее как можно дальше от парка Академии. Хотелось скрыться от чужих глаз, остаться в одиночестве и ощутить пронзительность тишины всем своим существом. Мысли бы еще мятежные из головы прогнать, да не смогу, наверное. Непрошеные слезы заполонили глаза соленой влагой. В этот миг я вдруг ощутила такую необъятную тоску, словно сейчас была совсем одна на всем белом свете, и даже между мной и целой Вселенной не существовало никого. Была лишь я и вечный хоровод миров в недосягаемой вышине. Огромные творения Демиургов, которым и дела нет до крошечной песчинки Марьяны Ирилейв с Эсфира.
Я шла, погруженная в свои мысли, и просторный парк нашей Академии казался мне бесконечным. В этот час он был почти пустым – большинство адептов уже разъехались по домам. Но чей-то заливистый смех отвлек меня, и, повернув голову, я поняла, что дошла до Безымянного озера – по его прозрачной зеленоватой глади скользила лодка, где и сидела смеющаяся влюбленная пара. Я знала их. Это мои однокурсники с факультета воды. Увидев меня, они приветливо помахали мне рукой и вновь сосредоточились друг на друге.
Я пошла дальше. Было ли мне горько от расставания с Эйданом? Нет. Меня тяготило понимание того, что я вновь ошиблась. И если уж быть честной, то мои чувства к нему нельзя было назвать любовью. Скорее, влюбленностью. И от этого мне становилось еще горше, потому что я осознала, что единственный раз, когда любила до спертого дыхания, до хрипоты, до взрыва звезд где-то в груди – это было три года назад, когда я встретила Амаэля. Мой однокурсник, теперь уже бывший. Слава Богам, что он перевелся в Академию Северной империи, откуда сам был родом.
Вот тогда это действительно была любовь. Первая. Оттого, наверное, и такая всепоглощающая и ослепительная. Мне казалось, что во мне разом засияли тысячи солнц, и этот свет разогнал тьму даже из самых потаенных уголков души. На самом же деле этот свет меня ослепил, и я не увидела, что его чувства, в отличие от моих, поверхностны. А там еще и его мама была не в восторге от меня в качестве потенциальной невесты для ее дорогого сына. Она грезила, что Амаэль свяжет себя узами с родовитой эльфийкой, а не оборотнем. Смешанные браки на Эсфире – обыденная вещь. Редко кто из моих знакомых пар принадлежит к одной расе, однако иногда все же встречаются такие вот сторонники однорасовых семей. Однако же взгляды семьи Амаэля резко изменились, как только им стало известно о том, что я – маг Триумвирата. И тогда тот факт, что я не эльфийка, а оборотень, перестал играть существенную роль. На следующее утро, после того самого вечера, когда нам с подругами пришлось разоблачить себя, я получила письмо с предложением стать его нитар и женский браслет-анитари. Этот самый анитари вместе с письменным отказом от предложения я и отправила Амаэлю в качестве ответа. Вот так и закончилась моя первая любовь.
В те времена мое сердце и разум как никогда находились в полном разладе. Сердце рыдало от черной тоски по сероглазому эльфу, что успел поселиться в нем, а холодный разум твердил, что я поступила верно и нам не быть вместе. Шло время, и конечно, я не раз влюблялась. Только вот все это оказывалось ненадолго, да и чувства уже не были столь глубинными и не врастали в сердце так, как тогда с Амаэлем, и я каждый раз ловила себя на мысли, что после него я больше не любила, а лишь искала и не находила ему замену.