… Заселился я туда один и в траурном венце. Во время моего недолгого отсутствия Солвейг погибла. Она была большой любительницей верховой езды и лошадей. То, что она любила, и принесло ей смерть. Лошадь испугалась чего-то и, обезумев, понеслась, не слушая свою наездницу. Солвейг оказалась верхом посреди озера. Близилась весна, и лед истончался. Он не выдержал веса лошади… С помощью магии я смог найти тело своей невесты еще до той поры, когда растаял лед.
– Как это больно. Мне так жаль, – вырвалось у меня.
Иллинторн тяжко вздохнул, глядя вдаль невидящим взором.
– Мне обещали, что когда-нибудь нам снова позволят встретиться уже в новом воплощении, – промолвил он с надеждой в голосе, и его взгляд на краткий миг затуманился далекой мечтой.
– Пообещали, значит, исполнят, – заверила его Герда.
Уж ей-то об этом известно.
– Подожди, то есть ты так и не переплыл реку на лодке ангела смерти? – удивленно спросила Эмилия, повторив мою мысль.
Иллинторн горько усмехнулся, отрицательно мотнув головой.
– До тех пор, пока мои наследники силы, то есть вы, не сокрушат Адаила, я не могу пересечь реку забвения и отправиться в Небесный мир. Ведь тогда я забуду все и не смогу уже общаться с вами. А без этого нам никак нельзя.
– Ужас какой-то, – вырвалось у меня.
– Я уже привык и смирился, – спокойно ответил эльф.
– Иллинторн, ты знаешь, какие события происходят на Эсфире? – вырвалось у меня.
– Знаю, – коротко ответил он.
– Неужели это возрождение Адаила? – воскликнула я осипшим от волнения голосом.
Иллинторн окинул нас огорченным взглядом и покачал головой.
– Хотел бы я знать наверняка об этом, но не знаю. Появление цветка небес – это еще не предвестник возрождения демона. Цветок небес возвещает о скорых переменах в жизни миллионов, но каких, не знает никто. Когда-то цветок небес действительно появился перед тем, как Адаил вспомнил свою истинную сущность. Но цветок так же предвещал и радостные события. Он появился на небе на какие-то минуты в декабре тысяча девятьсот сорок четвертого года по земному летоисчислению, и тогда все уже точно понимали – он предвещает скорую победу над демоном. Никто не знает, какие события грядут за появлением нового цветка небес. Если только Боги, но… Мне об этом ничего не известно. Но, когда бы ни состоялась ваша битва с демоном, чем больше вы будете знать и уметь, тем больше у вас преимуществ перед лицом Адаила.
Иллинторн замолчал, и повисла короткая пауза, пока мы осмысливали сказанное.
– Скажи, а эти голоса, что мы слышим… Кто это говорит? – спросила у него Герда.
– А вы еще не поняли? – задал он нам троим встречный вопрос.
В ответ мы переглянулись, пожав плечами. Были у нас догадки…
– Это голоса стихий. И вы их слышите, вы внимаете им. Я ведь когда-то говорил, что вы стражи гармонии этого мира и его души. Ваши глаза видят то, что недоступно другим. И услышать вы способны то, что остальные не услышат. Спасая столицу от цунами, вы смогли прикоснуться к душе целого моря, которому тысячи лет, и даже к душе Эсфира. Пусть и на миг, но это невероятно, и пока еще за всю нам известную историю такого не удавалось никому! Используйте это умение во благо, и когда оно вам понадобится, просто откройтесь миру и его душе, откройтесь душам стихий, как тогда вы сделали, стоя на берегу обезумевшего моря. Позвольте первозданной силе течь по венам. А пока… Будьте внимательны к знакам судьбы, не игнорируйте их. И помните – во Вселенной ничего не бывает случайным и не проходит бесследно. Она для каждого начертила маршруты.
– Мари, просыпайся, пора вставать. Пристань уже виднеется вдали, нам осталось плыть не больше получаса. Как раз успеешь одеться и позавтракать.
Я резко открыла глаза, и первым, что увидела, была спокойная гладь моря, что виднелась из окна, и ясная безоблачная лазурь утреннего неба. Комната полнилась запахами морского воздуха, пропитанного солью, фруктов и зеленого чая с чабрецом и мятой. Я повернулась. Делайл сидел на краю кровати и неотрывно смотрел на меня. Его пальцы мягко скользили вверх-вниз по моему запястью. Его взгляд с затаившимся в глубине огнем спустился с моего лица на шею и ниже, и тут я осознала, что лежу в кровати, и одеяло укрывает лишь мои ноги. Зато ложбинка груди в глубоком вырезе полупрозрачной ночной рубашки благополучно предстала перед голодными глазами моего нитар. И голод этот был явно не гастрономический. Мой острый слух уловил участившееся сердцебиение и дыхание, ставшее шумным.
– Ты такая красивая, Мари, – промолвил он хрипло. – До невозможности.
– А я всегда казалась себе самой обычной девушкой. Хорошенькой, но не так, чтобы прям «до невозможности», – призналась я.
– Это тебе лишь казалось. И казалось неверно, – мягко возразил он и потянулся к обнаженной ключице.
Потом Делайл вдруг резко убрал руку, выдохнул и встал с кровати.
– Ты величайшее искушение, Марьяна Ирилейв, – заметил он, окинув меня лукавым взглядом. – Руки так и тянутся туда, куда нельзя. Пока нельзя. Пока. Пойду на палубу, проветрюсь.
В дверях его чуть не сбили с ног мои подруги, недавно проснувшиеся, судя по заспанным глазам и длинным пеньюарам, накинутым поверх ночных рубашек. Я уже знала, почему они пришли.
За завтраком мы рассказали о нашей встрече во сне с Иллинторном нашим мужчинам, и встал вопрос о надобности писать письмо двум советам. Ведь они просили сообщать обо всем, что нам становится известно. Но потом мы подумали и решили, что тогда речь шла о знамениях, а сегодня мы обсуждали с Иллинторном слишком личные вещи, пусть они даже касались магии Триумвирата. Посовещавшись, мы предпочли не разглашать весть о наших талантах слышать голоса стихий и чувствовать душу этого мира, как и трагичную историю любви Иллинторна. Все же это слишком личное, да и миссии Триумвирата драма жизни нашего предка не касается.
В порту города Айлан нас уже ждал сам князь этих земель Анорион Нориалли. Он пожал мужчинам руки и почтительно кивнул нам с Гердой, на что мы в ответ синхронно присели в книксене. Эмилию, любимую внучку, он обнял.
– Очень рад, что вы всей вашей большой компанией решили посетить праздник в моей усадьбе, – с довольной улыбкой сообщил князь, пока мы садились в экипаж, запряженный сияющими прозрачно-зелеными тиграми. – У нас сняли последний в этом сезоне урожай дынь и арбузов, а тут еще завершились работы по реставрации здания храма, и мы решили, что стоит это событие непременно отметить. А заодно сделать паузу в бесконечной ежедневной бытовой рутине. Нужно уметь вовремя останавливаться и отдыхать. Ведь всем известно, что на ферме больше всех трудилась тягловая лошадь, однако у нее так и не получилось возглавить фермерское хозяйство.
Шутка лорда Нориалли была встречена одобрительным смехом с нашей стороны, и всю дорогу до огромной княжеской усадьбы мы провели в приподнятом настроении. И даже моя тревога после сна опустила голову. Хотя я уже точно знала, что это лишь временно. В голове мелькнула мысль, которую я тут же захотела передать подругам по нашему общему каналу связи: «Если б вы знали, как я хочу напиться!» – мысленно посетовала я и услышала слаженное «Не ты одна!» в ответ.
В спальном крыле особняка семьи Нориалли мы с Делайлом получили соседние комнаты. Во дворе сновали помощники по дому и хозяйству, таскали столы, лавки, вертелы для жарки мяса, жаровни с углями, стулья и доски для помоста, на котором должны будут сидеть музыканты. Подготовка к вечеру шла полным ходом и захватила всех, но нашу помощь хозяин усадьбы отверг, пояснив, что бытовые хлопоты – прерогатива хозяев дома, тогда как гости должны отдыхать.
Все утро мы провели на зрелищной осенней ярмарке, наслаждаясь выступлениями уличных артистов, а затем посетили выставку осенних цветов. Потом нас ждала прогулка по лесу около усадьбы князя и заросли ежевики и асэны.
Делайл, набрав полную горсть ярко-алых округлых ягод асэны, поднес ее к моему рту, и когда мои губы коснулись его ладони, я ощутила, как он вздрогнул. Это было сложно назвать двусмысленностью, ведь мы теперь стали парой, и все эти знаки и жесты отныне понятны, но то неутолимое притяжение, которым мы томились, по-прежнему будоражило сознание и высекало искры между нами. Однажды эти искры грозят превратиться в молнии…
Когда день начал клониться к вечеру, мы переоделись к празднику и спустились во двор. Мужчины уже проворачивали вертелы с мясом над огнем, и по воздуху плыл упоительно-аппетитный аромат, а легкая задорная музыка так и подталкивала пуститься в пляс. Самый большой костер остался без вертела, служа, скорее, украшением вечера. Едва сгустившиеся сумерки опустились на землю, как их рассеяли магические фонарики на веревках, натянутые между деревьями и стенами особняка, построенного буквой П.
Компания празднующих собралась довольно-таки большая – кроме троих детей и внуков со своими семьями князя Нориалли здесь были и его ближайшие соратники со своими семьями, и еще какая-то родня из княжества Марисиль. Учитывая, что на Эсфире родственные узы особо почитались, то это могла быть и очень дальняя по крови родня, но упаси вас Боги на Эсфире назвать такую родню дальней.
Форма одежды была заявлена свободной, и все присутствующие оделись расслабленно – мужчины предпочли рубашки без галстуков с простыми колетами или повседневными немаркими сюртуками, женщины красовались в бескорсетных платьях либо платьях с мягким корсажем. Несмотря на разнохарактерность публики, скованности не было, радушие хозяев рассеяло ее с самого начала, и вскоре всех захватило веселье. Народные танцы Эсфира отличались от степенных, строго регламентированных и утонченных бальных своей страстью, свободой и простотой.
Мне нравился этот вечер и эта музыка, простая и сытная еда, приготовленная на костре, пряно-цитрусовое послевкусие глинтвейна, сваренного тут же при нас сыновьями князя Нориалли. Задорная музыка оплетала душу, касалась ее струн и звала туда, где толпился и гомонил народ, а стылая осенняя земля была согрета близостью огня от костра. Его огненные блики плясали в глазах гостей и на металлических кубках, устремлялись в темнеющее небо, на котором просыпались звезды. Порция глинтвейна согрела ладони и кровь, забурлила по венам, растекаясь легкой эйфорией. Или виной всему – глаза цвета грозы, смотревшие на меня весь вечер с нескрываемым довольством?