– Марьяна? – осторожно произнес мой нитар, ошалело наблюдая за мной.
А я оказалась рядом с ним, с тихим стоном вдохнула его дурманящий запах, едва касаясь носом шеи, и лизнула ямку внизу горла. Тяжелая мужская ладонь легла мне на талию, и мой нитар шумно втянул воздух. Рванула полы его рубашки в стороны, обнажив мощную грудную клетку с каменными пластинами мышц. Провела языком по гладкой груди, прикусила кожу. Делайл с животным рыком впечатал меня в свое тело, глядя сверху вниз так, что казалось – сейчас на мне рассыплется прахом вся одежда. Его ладони огладили мою спину, спустились ниже и сжали мои ягодицы, и я не удержалась, лизнув его губы.
– Надумала поиграть со мной во взрослые игры, девочка моя? – промолвил он, не сводя с меня пылающего взгляда.
– Во взрослые? Дел, мне скоро двадцать один, я и так взрослая!
Он усмехнулся и покачал головой.
– Ты еще не знаешь, сладкая, невинная лисичка, чем чревато для леди исполнение таких номеров перед мужчиной. А они имеют весьма далеко идущие последствия. И в отличие от тебя, я понимаю, чем все это заканчивается.
– А чем? – прошептала я. – Чем они заканчиваются? Покажи мне! Это так интересно…
Последние крохи страха и смущения сгорели в пламени желания, что огнем струилось по венам и артериям, заменяя кровь.
– Искусительница, что же ты творишь! – прошипел с жаром мой нитар, и я оказалась прижата к огромному мшистому валуну.
Призывно откинула голову назад и задохнулась от восторга, когда губы Делайла коснулись шеи и принялись беспорядочно оставлять на ней поцелуи, опускаясь к ключицам и ложбинке груди. Голова пошла кругом от прилива дикой, необузданной страсти, и совершенно нового для меня, доселе неизведанного ощущения. Повинуясь древнему женскому инстинкту, я закинула ногу ему на бедро, и Дел, поняв меня без слов, подхватил под ягодицы, вновь прижав к валуну.
– Дразнит она меня! – рыкнул мой нитар мне в губы, и мы слились в неистовом и жадном поцелуе.
Судорожное дыхание, и сердце, что дико колотится в груди. Губы терзают друг друга с наслаждением и бесстыдным желанием. Языки гладят друг друга и ласкают настойчиво и жарко. Дел осыпает мою шею и грудь порывистыми, короткими поцелуями, прикусывает кожу, язык прочерчивает влажную дорожку от ложбинки груди к шее. Я замираю от восторга, зарываюсь пальцами в густые волосы, а потом оглаживаю широкие плечи. Безумное желание тугим горячим спазмом сворачивается внизу живота и становится мучительным. Делайл ртом ловит мой судорожный выдох и снова припадает к губам. Так мучительно сладко… Но я хочу большего! Как же я хочу этого великолепного мужчину! Никогда и никого я не желала так неистово, как Делайла. Никогда и никому я не позволяла того, что позволяю ему. Сжала ногами его бедра и выгнулась, страстно желая слиться воедино. Дел с хриплым стоном вжался в меня. Его пальцы стиснули мои ягодицы. Интересно, а так можно заниматься любовью? Все время лежа может ведь и наскучить. Ой, я сказала это вслух?
– Еще как можно, моя любопытная, – глухо промолвил Делайл и лизнул мои губы. – Я бы взял тебя прямо сейчас. Вот так, стоя.
– Я хочу, – промолвила умоляюще. – Я не знала, что плотское влечение может быть таким мучительным.
– Еще как может, Мари, – заверил меня мой нитар. – Это поистине сладкая пытка.
Его нос коснулся моей шеи, дыхание защекотало кожу.
– Нам нельзя, Марьяна, нельзя. Ты ведь и сама это знаешь.
В ответ я снова прижалась к его губам в жарком поцелуе. Соприкосновение языками вызвало дрожь наслаждения по телу. Гулкие удары сердца под моей ладонью…
– Прости! Я должен остановиться, должен! – выдохнул Делайл мне в губы, и, торопливо поставив на землю, за несколько широких, шагов достиг озера и прыгнул в студеную воду, взметнув сотни брызг.
– Полнолуние, чтоб тебя, – буркнула я себе под нос, осознав, что мы находились в шаге от точки невозврата.
Но стоит все же признаться хотя бы самой себе – дело ведь не только в полнолунии. Мы и без него легко теряли голову, оставаясь наедине друг с другом. Что же нам делать?
Глава 12. Былое
Марьяна
Вокруг меня царила тишина. И она была столь всеобъемлющей, что казалась оглушительной. И только я подумала об этом, как резкий порыв ветра разметал пряди моих волос, нарушив тишину тихим шорохом. Как ни странно, но от этого тишина стала казаться мне еще более пугающей и неестественной.
Я оглянулась по сторонам, и сердце тревожно дрогнуло. Вокруг меня – пустынное поле, на котором на разном расстоянии друг от друга стояли каменные печи. Самые обычные печи с трубой. На Эсфире такие уже редко встретишь, если только где-нибудь в отдаленной провинции, но в прошлой жизни я жила в небольшом деревянном доме-срубе, где имелась такая же печь. Страшные воспоминания вызвали колкий мороз по коже, и я поежилась. Нет, это не та деревня, где я когда-то недолго жила, будучи человеком. Это какая-то другая деревня. А точнее, то, что от нее осталось – вот эти печи, что стояли под открытым небом. Когда-то здесь были дома и улицы, но после того как немцы сожгли деревню, остались лишь печи, как напоминание о тех страшных зверствах.
Порыв ветра, и в нем я слышу тихий голос:
– Земля все помнит. Каждая пядь ее помнит все. Это люди с течением времени могут забыть, но не земля. Земля расскажет. Открой глаза, Марьяна! Во Вселенной ничего не проходит бесследно. Все остается… Открой глаза!
– Я и так с открытыми глазами стою, – пробормотала я растерянно, озираясь по сторонам.
– Открой глаза, открой! Смотри в оба, Марьяна, смотри! – продолжал увещевать чей-то голос.
Или это и есть те самые голоса стихий?
Воцарилась тишина, и даже ветер утих. Но как оказалось, это было лишь затишье перед бурей.
– Открой же глаза! Узри же!
От громкого окрика я невольно вздрогнула, не сумев сдержать испуганный вскрик. И… проснулась.
– Тш-ш-ш, все хорошо, девочка моя, все хорошо. Это всего лишь дурной сон.
Легкое касание губ по коже и щекотка от горячего дыхания. От шеи к виску. Обоняние сразу же уловило знакомый терпкий древесный запах, и, повернув голову, я встретилась взглядом с Делайлом. Оказалось, что мы лежим, обнявшись. Его рука покоится на моей талии. Мысль, едва зародившись в голове, пронзила меня, и я в ужасе посмотрела на себя, дабы убедиться, что одета. На мне, как всегда, моя ночная рубашка, и все же…
– Дел… Прошу тебя, скажи мне, что между нами ничего такого не было! Ничего из того, что нам не позволено!
Мой нитар выгнул соболиную бровь.
– Если ты про секс, то его у нас не было. Хотя соблазн был велик. Но… Я умею держать себя в руках. И в лапах тоже.
– Фу-ух! – выдохнула я, успокоившись.
– Но если вспомнить то, что происходило у нас в лесу, то я не могу с уверенностью сказать, что ничего такого не было. Еще как было! Или ты не помнишь, Мари? Коварный глинтвейн стирает девичью память?
– Да помню я все! – воскликнула, ощутив, как краска смущения заливает лицо.
М-да-а-а, оставшись вчера наедине в лесу, мы многое себе позволили… Я совсем забыла о стеснении, была раскованной и не скрывала своих желаний, с удовольствием отмечая, что мои самые откровенные помыслы, кажется, взаимны. И такое мое поведение стало для меня поистине удивительным открытием, ведь раньше со мной ничего подобного не случалось. Даже под действием алкоголя. В конце концов, за всю свою жизнь я никогда не напивалась до состояния потери контроля.
Мысленно я прокрутила в голове вчерашний вечер. После любопытнейшей и запоминающейся прогулки по лесу мы вернулись во двор князя Нориалли, но поскольку вид у нас был весьма красноречивый, мы обходными путями проникли в дом, чтобы привести себя в порядок, после чего вернулись на праздник, продлившийся до поздней ночи. Потом я пожелала отдохнуть в своей комнате и неожиданно уснула. Спать мне совсем не хотелось, энергия бурлила в крови, но вещие сны – упрямая штука. Вспомнились обрывки вчерашних тревожных видений, настигших меня у костра, и по коже пробежали неприятные колкие мурашки.
Делайл внимательно наблюдал за мной, лениво поглаживая мое бедро.
– Я был так взволнован… тобой… Поэтому, когда ты после ухода подруг уснула, я сдержал себя и остался в своей комнате. А потом, примерно час назад, ты начала ворочаться во сне и всхлипывать, я услышал это через стенку и решил посмотреть, что здесь происходит. Ты хмурилась. Тебе приснилось что-то нехорошее?
Вчера после праздника я поведала Герде и Эмилии о том, что явилось мне в пламени костра. И эти жуткие черные глаза все никак не выходили у меня из головы. Что это вообще такое?
Я подавила тяжкий вздох, встала с кровати и, зайдя за узорчатую ширму, принялась переодеваться, попутно пересказывая Делайлу то же самое, что рассказала подругам.
– Черные глаза, говоришь? – переспросил нитар.
– Да. Радужек не видно, сплошь чернота на всю склеру, – ответила я, выходя из-за ширмы. – Может быть, это глаза темного мага?
– Хм… – Делайл задумался, глядя в окно на унылое пасмурное небо. – Вполне возможно. Хотя, такие глаза могут быть и у демона.
– Ох, мамочки… – выдохнула я, опершись о стену.
При одном только упоминании демона меня охватил озноб. Казалось, что тревога скоро навеки поселится у меня под кожей и уже никогда не отпустит. Как же страшно, Боги милостивые!
Делайл тут же оказался рядом со мной и обнял. Поцеловал висок и уткнулся мне в макушку.
– Дел, я боюсь. Мне страшно, – тихо вымолвила я, едва сдерживая подступившие слезы.
Он понял, что я имею в виду. Мне не нужно было озвучивать свой самый главный страх, ведь он и так был ему известен.
– Ни за что, ни за что, слышишь? Ни за что и никогда я не оставлю тебя на этом пути, Марьяна, – шептал мне Делайл, покрывая горячечными поцелуями мое лицо и шею. – Я всегда буду рядом, я навеки твой верный страж.
– Не надо, Дел, я не хочу, чтобы ты пострадал, – промолвила я сквозь слезы. – Это борьба Триумвирата. Ни одна из нас не пожелает втягивать сюда кого-то из близких. Мы не можем рисковать вами.