– Так, редкие встречи без обязательств и какой-либо привязанности, – поспешил я успокоить нитар. – Я был свободен, не желал отношений, а плотских удовольствий хотелось. Леди Лэнгфилд это устраивало, она желала того же, и на этом наши интересы сошлись. Правда, временно. Мне все же надоело ее лицемерное общество. Кроме постельных развлечений нас больше ничего не объединяло. А с тех пор, как мы прекратили встречи, нас вообще ничего не связывает.
Несколько секунд Марьяна неотрывно смотрела на меня. Я безуспешно попытался прочитать ее эмоции, но возросшая со дня инициации сила Триумвирата опутала ее сущность непроницаемым коконом, который напрочь скрыл их ото всех. Она выдохнула, сокрушенно качая головой.
– Я так и думала. Что-то такое и подозревала, – произнесла она, и в ее голосе я не расслышал оттенка обиды. Только огорчение.
Я выдохнул с облегчением. Кажется, хвала Священному Союзу, буря миновала!
– Мари, я тебе клянусь, что с тех пор, как мы перестали встречаться, я даже не смотрел в ее сторону! Я абсолютно к ней равнодушен! Хотя эмоционально и душевно я всегда был равнодушен к ней.
– Да ладно, что минуло, то прошло, – махнула она рукой. – Но! Больше ты к ней не поедешь, понял?
Я не удержался от смеха.
– Мы встретились около ее клуба, я же рассказывал. К ней домой я бы не поехал.
– Еще чего не хватало – домой к этой зюрле крашеной ездить! – возмутилась Мари, и ее глаза зажглись золотым огоньком. – Я бы, честно говоря, предпочла, чтоб вы больше и не разговаривали.
– И не собирался даже, – заверил я свою лисичку. – Мне совершенно не интересна ни леди Лэнгфилд, ни любая другая леди во всем Эсфире, и ты это знаешь! Меня волнуешь только ты, мое осеннее солнце!
Я сгреб ее в тесные объятия и утонул в томном янтарном взоре. Медвяный аромат роз вскружил голову, и я уже в порыве нежности целовал ее губы, наслаждался их вкусом, пил ее дыхание и дарил взамен свое.
– Люблю, люблю тебя, люблю, – шептал ей прямо в сладкие губы между поцелуями, и меня снова утягивало в чувственный омут.
В этот миг я окончательно и бесповоротно все для себя понял и принял единственно важное решение.
Глава 15. Фантомы из прошлого
Марьяна
Предрассветное небо над городом еще сохраняло ночную синь, но на горизонте уже розовела полоска просыпающегося солнца. По небу шарили световые лучи, выхватывали черные кресты самолетов, и внутри меня свинцовой струной дрогнула тревога. Гул их моторов подавлял и навевал страх. Гасли звезды, и дуновение соленого ветра с моря взметнуло пряди моих распущенных волос. Откуда-то послышались испуганные крики, и я окончательно поняла, что здесь творится что-то страшное.
Я оглянулась вокруг, силясь понять, куда меня волей Мироздания или провидения снова занесло во сне. Я стояла на набережной какого-то приморского города, судя по архитектуре – земного. Улицы огласил протяжный вой сирены, и я невольно содрогнулась. Он пробуждал внутри меня безотчетный страх, и услышав его, я застыла на месте, совершенно не понимая, что должна делать и куда мне бежать.
Взрыв! И я упала навзничь, не сдержав испуганного вскрика. «Да что же это такое!» – в отчаянии я пыталась понять, что происходит.
Сквозь гул самолетов и отдаленные крики я услышала мелкие торопливые шаги, легкие и невесомые, словно сюда ко мне бежал ребенок. Горько плачущий ребенок… Всхлипы и рыдания вторили частым шагам. Я побежала навстречу, еще не видя того, кто это был. Передо мной высилась лестница ступеней на двадцать, и на верхней площадке появилась. Эмилия… Она на миг застыла, словно растерялась. Да-да, это точно она, только сейчас ей было на вид не больше четырех-пяти лет. Но помня ее детские фотографии, я безошибочно узнала свою подругу. И ужаснулась, осознав, что на ней изорванное платье, бывшее когда-то белым, а сейчас его уродовали жуткие алые росчерки крови.
– Эмилия! – позвала я, но девочка меня не слышала.
Грянул новый взрыв, он сбил напуганную девчушку с ног, и она с отчаянным криком полетела кубарем с лестницы. Закричала и я. Видеть это и не иметь возможности помочь оказалось вдвойне тяжким. Я же в это время словно падала куда-то назад в пустоту, а перед внутренним взором так и стояла распластанная под лестницей малышка с раскинутыми в стороны руками и ее остекленевшие широко распахнутые глаза, что невидяще смотрели в небо, да алая тропинка крови на виске.
Я проснулась, вскочив с кровати и судорожно хватая воздух ртом. Потом осознала, что нахожусь одна в своей комнате в Дэльтарре, выдохнула и снова упала на кровать.
Какой жуткий, леденящий кровь и душу сон! И ведь точно знаю, что видела его неспроста! И в нем, без сомнений, кроется послание или особый смысл. Но то ли я оказалась совершенно вымотанной событиями последних недель, то ли с утра голова соображала слабо, но пока умывалась и проводила свои обычные утренние процедуры, так и не смогла понять, к чему это было. Зачем показывать мне смерть моей подруги в прошлой жизни? Чтобы что?
– Не жалеешь ты меня, Великое Мироздание, – ворчала я, надевая домашнее платье. – Даже перед днем рождения дурными снами душу бередишь.
На туалетном столе подал сигнал кристаллофон. Звонила Герда, и судя по ее безрадостному тону, причиной звонка вряд ли стало что-то хорошее.
– Привет. Я хотела бы сказать тебе «доброе утро», тем более что завтра твой день рождения, но после того, что мне явилось во сне, добрым это утро быть уже не может.
Меня вдруг осенила догадка.
– Дай-ка я попробую угадать. Тебе приснилась смерть Эмилии? – предположила я.
– Насчет прошлой смерти ты угадала. Но не Эмилии. Мне приснилась твоя смерть. Я проснулась в слезах, и Эрик принес мне сыворотку с мятой и пустырником для успокоения. Потому что видеть, как наяву, этот кошмар…
Ее голос дрогнул, и Герда шумно вздохнула.
– Как думаешь, Эмилии что-нибудь приснилось? – подумалось мне вслух.
– Приснилось, – подтвердила мои догадки Герда. – Она позвонила мне минут через пять после моего пробуждения. Точнее, меня Эрик разбудил, потому, что я громко всхлипывала во сне. Что неудивительно. Видеть, как в упор расстреливают младенца… Увольте. Я хочу стереть себе память. Может, сыворотки этой успокоительной с мятой напиться?
– Зачем? У меня есть другие более приятные способы помочь тебе забыться, – услышала я голос супруга Герды.
В моей голове тут же возник образ Делайла, и пришла мысль, что я совершенно не против была бы сейчас отвлечься от тяжких воспоминаний с его помощью. Чувственной и страстной помощью. Ощутить касание жестких мужских губ, и чтобы жаркие мужские руки скользили по телу… Я бы позволила Делайлу многое…
Так, стоп! Встрепенулась, прогоняя чувственное наваждение. Мы попрощались с Гердой до завтра, но после завтрака я поняла, что не смогу быть спокойной, пока не поговорю с подругами еще раз. Дозвониться до обеих у меня не сразу получилось. Видимо, кое-кто увлекся процессом забывания дурных снов, но спустя пару часов мне почти одновременно пришли письма от Герды и Эмилии с предложением встретиться сегодня и подумать над тем, к чему нам это все приснилось. Спустя еще полчаса подруги сидели у меня в гостиной, и вместе мы пришли к одному выводу – нам нужно побывать в местах наших прошлых смертей.
– А что, если ваши выводы ошибочны и сны говорят не об этом? – задалась вопросом моя невестка Марэя, ставшая свидетельницей нашего разговора.
– Не сделаем то, что задумали, не узнаем, – рассудила я, и подруги согласно закивали.
– А если окажется, что мы действительно неверно разгадали наши сны, то… снова соберемся вместе и устроим мозговой штурм, – заключила Эмилия. – Обычно это всегда работало.
– А вы не хотите прямо сейчас отправиться хотя бы в одно из мест? – предложила я. – Как раз проверим нашу теорию.
– Мари, и охота тебе, а? – удивилась невестка. – Завтра твой день рождения, да и неделя у вас в Академии выдалась непростой. Последний курс как-никак. А тут еще эти происшествия…
Повисло напряженное молчание.
– Когда речь заходит о демоне и Триумвирате, то я даже под покровом ночи пойду туда, куда надо, – заявила я.
– Давайте все-таки сходим, – согласилась со мной Герда. – Не будем геройствовать, не обязательно за раз обойти все.
– И с какого места мы начнем? – задалась вопросом Эмилия.
Мы решили кинуть жребий, и первым выпал… Волховский лес. Герда вздохнула. Здесь когда-то во время Великой Отечественной войны она погибла. Подругу заметно передернуло от перспективы вновь вернуться в место своей предыдущей смерти.
– Нам всем придется это сделать, – напомнила я Герде, желая ее ободрить.
– Какие же вы неугомонные! – воскликнула Марэя.
Ей предстояло пойти с нами, потому, что она умела строить разовые порталы.
Надев пальто и шали, мы приготовились к открытию перехода, и как только его окно распахнулось перед нами, торопливо в него вошли. Предупреждать о нашем уходе никого не стали, но записку на кофейном столике оставили. Мы рассчитывали, что уходим ненадолго.
Лесная глушь под Волховом встретила нас шумом ветра, что блуждал средь верхушек сосен, упиравшихся в небо, и небольшим морозцем, пощипывающим нос.
– А здесь, я смотрю, попрохладней, чем у нас на Востоке, – промолвила Марэя, накинув капюшон своего пальто и потирая пальцы.
– Север, что поделать! – выдохнула Герда, с тоской осмотревшись по сторонам. – Надо же, как будто и не было этих лет, – едва слышно промолвила она.
Я наблюдала за ней, и мне казалось, что в ее взоре я вижу незримое отражение прошлого, навсегда ушедшего, но волей Мироздания возрожденного в памяти.
– Ты помнишь эти места, не так ли? – тихо спросила Эмилия у Герды.
Та в ответ молча кивнула, со вздохом глядя вверх.
– Каждую сосенку, – шепнула она.
Снова налетел ветер, и я услышала другой шепот.
– Смотри! Смотри!
Мои подруги заметно оживились.