Немудрено, что периодически я впадала в отчаяние и порывалась вышвырнуть ту или иную книгу в окно и подпалить в полете. Благо, у меня была Соль, и она объясняла все доступно. Почти.
— Лиэнне напророчили, что ее убьют два отражения ее самой. И тогдашние придворные феи валили все на зеркала. Их убрали из кронфейского дворца, все до единого. А потом Лиэнна погибла при родах двойни. Видишь, все же понятно! — Соль ткнула в строчку. — «Кронфеи-близнецы Аваэль и Анаэль, которые впоследствии правили рука об руку в течении ста тридцати лет и написали множество целительных симфоний, таких как: симфония для рояля с оркестром фа диез минор, симфония для гобоя с оркестром до мажор, вошедшая в обязательный сборник лекаря под названием «Зубная услада», и, разумеется, знаменитая симфония для флейты…»
— Хватит! — взмолилась я. — Читать я и сама умею. В чем суть?
— В том, что они были похожи на мать, как две капли воды. То есть, как отражения… — Соль пододвинула к себе тетрадь и поставила очередную галочку. — Ну вот, видишь! Из тех пророчеств, что мы разобрали, сбылись все.
— Ага, только больно уж изощренно! И смысл стал понятен уже после того, как они сбылись! — Я откинулась на спинку стула и закатила глаза. — Проще уже расслабиться и ждать, пока на меня прольется какая-нибудь кровь. Ну, или ясность…
— Ты что?! — оскорбилась Соль. — Вот так просто сдашься? Я же могу войти в историю, как первая фея, истолковавшая пророчество заранее!
Мне это все, наверное, показалось, да? Померещилось от усталости? Чтобы по моей голове пытались войти в историю…
— Мы! — исправилась оранжевая, наткнувшись на мой недовольный взгляд. — Мы можем прославиться! Тебе же суждена великая участь! Так вот она! Сама посуди: лучшие придворные умы не смогли, а мы…
— Мы-мы… — передразнила я. — Мы с тобой расслабляющую элегию уже сыграли так, что всю академию пронесло! Хочешь играть в великого ученого — на здоровье, но без меня! Лети вон в гильдию верховных магов, может, там и про тебя пророчество завалялось. «Фея-скрипачка, чердак набекрень, которая верит во всякую хрень…»
Уж не знаю, почему, но Соль мои поэтические потуги не оценила. Таких круглых глаз я еще ни у кого не видела!
— Набекрень?! — обиженно взвизгнула она. — Вот так, да?! А я думала, мы подруги! Я для нее стараюсь тут… Да и пожалуйста! Больше я тебе помогать не стану!
— Огненный владыка, ты все-таки услышал мои молитвы! — съязвила в ответ.
И все. На этом наше короткое перемирие с Соль закончилось. Мы вернулись в прежние времена холодной войны: оранжевая объявила мне бойкот, а я старалась даже не смотреть в ее сторону. Улеглась в кровать, накрылась одеялом и повернулась к стенке.
Уснуть мне удалось не сразу. Солианна демонстративно громко шуршала страницами, скрипела пером, — ваяла свои доклады. Что ж, охота пуще неволи. Меня вот пророчество нисколько не беспокоило, да и о славе толкователя пророчеств я никогда не мечтала.
Мои мысли опять завертелись вокруг Фабиана. Я даже успела пожалеть, что поссорилась с Соль: она хотя бы не давала мне думать про ректора.
Правда ли он обрадовался, что я остаюсь? Или его тоже зацепила история с моей «великой участью»? Может, все же вернуться в Фервир, пока не поздно…
Зыбкое марево сна окутало меня незаметно. Вокруг были все те же стены и та же мебель, но освещение внезапно стало каким-то багряным. За окном повисла кровавая луна, звуки стихли, безмолвие нервировало и давило на уши.
Я подошла к окну и увидела, что сад опустел. Ни фей, ни домов, ни даже растений. Только гладкая, как морской валун, земля — и одинокая неподвижная фигура. Мужской силуэт.
Он стоял далеко от меня, но почему-то я не сомневалась, что это Фабиан. Позвала его — и он не шевельнулся. Взобралась на подоконник, материализовала крылья, спрыгнула… И вдруг услышала чей-то голос. Женский, гортанный. Самое странное — доносился он изнутри меня, как будто бы говорила я — и в то же время кто-то другой.
— Он сбивает тебя с пути, — сказал голос. — Он нам не нужен! Забудь его.
— Ты кто? — спросила про себя.
— Главное — кто ты. Мы должны убить его, Эри. Давно пора. Ну же, сделай это!
— Назови свое имя!
— Ты искала меня, помнишь? Теперь ты готова. Просто попроси нашего владыку… Стань собой!
Я летела к Фабиану, и чем ближе подлетала, тем сильнее жгло в груди. Сначала было такое чувство, словно я проглотила маленький уголек, но он разгорался, превращаясь в полноценное пламя.
Об этом ощущении мне часто рассказывали. Я жаждала испытать его однажды, то верила, то теряла надежду… Внутренний дракон. Неужто я обрела его?! Неужто я смогу обратиться?
— Фабиан! — крикнула отчаянно.
Вот тогда-то он, наконец, обернулся. Заметил меня — и отшатнулся в немом ужасе.
— Это же я… — попыталась объяснить, но вместо слов из горла вырвался рев — и мощный столп розовато-красного огня.
Мои руки стали когтистыми лапами, тело покрылось чешуей, во рту появился горьковатый привкус пепла. А когда огонь потух, я снова смогла увидеть Фабиана.
Кронфей лежал на выжженой земле, взгляд его остекленел, в груди зияла обугленная дыра.
— Ты молодец, — довольно прошептала внутренняя драконица. — Пролила королевскую кровь. Теперь мы вместе…
— Нет! — заорала, силясь вернуть человеческий облик. — Фабиан! Фабиан, пожалуйста!
Обливаясь холодным потом, я подскочила на кровати. Протерла глаза, жадно глотая воздух. Приснится же такое! Тряхнув головой, хотела уже улечься обратно, но реальность подготовила сюрприз похлеще, чем самое больное воображение.
Возле моей постели сидел отец. Я слишком хорошо его знаю, и поэтому моментально поняла: утро не будет добрым. Этот прищур, эта морщинка, залегшая между бровей, и подергивающаяся мышца на скуле…
— Значит, это правда, — утвердительно произнес папа. — Фабиан.
— Что Фабиан? — уточнила осторожно.
— Я даже слышать не хочу, что тебе там снилось, и почему ты самым бесстыжим образом выкрикиваешь его имя на все общежитие.
— Да это был кошмар!..
— Кошмар, Эри, только начинается! Ты вообще собиралась рассказать, что выходишь за него замуж?!
Глава 16
Вам когда-нибудь казалось, что вас вытолкнули из собственного тела, заперли в банку, и за происходящим вы наблюдаете сквозь толстое стекло? Причем без малейшего шанса хоть как-то повлиять на события?
В детстве мы с Нартом частенько ловили мотыльков и стрекоз и вот так сажали в банку. И я совершенно не понимала, почему маму это ужасно злит.
— Они живые существа! — с укором говорила она. — Им нужен воздух, нужен полет. Знаете, как им плохо здесь?
Теперь вот я знала. Попробовала сама — и мне не понравилось.
Отец усадил меня на веранде у Фабиана, а сам зашел внутрь. Один.
По пути я и так, и эдак пыталась выяснить, кто ему разболтал про помолвку. Оправдывалась, отрицала все, каялась, спорила… Без толку. Меня тащили, как плуг по борозде, и вполне возможно, я даже вспахала каблуками дорожку, — отца ничто не останавливало.
— Это Солианна, да? — лихорадочно предположила я. — Она врет! Мы поссорились вчера, вот она и мстит! Если хочешь знать, она чокнутая. Абсолютно! Помнишь одноухого Дорна? Ну, который сам с собой разговаривал и утверждал, что в его комнате живут огнедышащие кролики? Так вот, Соль еще хуже! Ни за кого я замуж не выхожу!
Стена молчания.
— А-а-а! Это Нарт! — Осенило меня. — Так ему тем более верить нельзя. Он же сын Тарвина, пап! Эти золотые со своими интригами… Ни стыда, ни совести! И вот знаешь… Кажется, я припоминаю, что подшутила над ним… Пап!
Нет ответа.
Только у ректорского особняка отец обернулся, смерил меня взглядом, полным разочарования, и добил окончательно:
— А я-то думал, ты повзрослела! Сиди здесь и не отходи ни на шаг!
С этого момента моя судьба вершилась там, за высокими окнами. Я беспомощно смотрела, как Фабиан с отцом что-то обсуждают, как папа марширует взад-вперед по комнате, а Фабиан слушает и кивает со своим извечно невозмутимым лицом. Это его коронное выражение: «Вас что-то беспокоит. Хотите поговорить об этом?»
Сначала я пыталась читать по губам. Как выяснилось, этому тоже надо учиться! Выходила сущая белиберда:
— Меня не победили! — якобы орал папа. — Я имею пальцы стать, я — холодец!
Осознав, что истинный смысл ссоры от меня ускользает, я решила подслушать. Подкралась к двери, дернула ручку. Бесполезно! Тогда я вытащила шпильку, засунула в замочную скважину, чтобы подцепить язычок, но проклятая железяка погнулась, да еще и намертво застряла.
На этом я тоже не сдалась. Двинулась к окну, пригнулась, навострив уши… И яркая вспышка чуть не ослепила меня.
— Орчий потрох! — взвыла, зажмурившись.
Если отец спалил Фабиана, никогда не прощу! Уйду жрицей в храм муз, выброшу меч, алебарду, стилет, шпагу, щит, кортик, моргенштерн, тесак, двуручник, рапиру, — все папины подарки в жерло вулкана. И не верь после такого в вещие сны! Ректора убил дракон, пусть и не мой. Но из-за меня же!
Впрочем, когда радужные пятна исчезли, выяснилось, что Фабиан вполне себе жив, а отец не имеет никакого отношения к вспышке. Точнее, имеет, но опосредованное: он всего-навсего швырнул в стекло Шасть.
Ящерица обиженно дымилась на подоконнике. Видно, вылезла со своими едкими замечаниями в неподходящий момент, и папа чутка не рассчитал. Забыл, что окно заперто.
Отлично! Мало мне было помолвки, так теперь он и про саламандру знает.
Заметив меня, отец помрачнел, — хотя, казалось бы, куда еще мрачнее? — и задернул шторы.
Меня лишили даже статуса наблюдателя.
Ну, ясно. Про фейскую академию можно забыть. «Твой выбор», «тебе решать» — больше ничего подобного я не услышу. Если повезет, лет через тридцать меня все-таки выпустят из подземелий Фервира. Боевые навыки я к тому времени, конечно, растеряю. Воина из меня уже не получится. Зато, быть может, рябой Грэт разрешит иногда помогать ему в кузнице. Ну, или Морк позволит чистить его мечи… И все из-за какого-то поцелуя!