— Какие у вас ко мне вопросы? — обратился я к амбалам.
— Ты наехал не на тех людей, Митасов, — пробасил лысый с кривым носом. Трое из ларца, не иначе. Если бы не минимальные различия: сломанный нос у одного, родимое пятно на макушке у другого и татуировка на шее у третьего — я бы однозначно не понимал, кто ко мне обращается.
— Каммерер, ты тут без пяти минут, а уже злодействуешь. Как так получается? — спросил бесенок, лежа на спине на левом плече и закинув ногу на ногу, а руки за голову.
— Сначала вам, господа, стоило бы представиться, — я смерил их взглядом. Голос был уверенный и ровный. Я их не боялся. Такая же шпана, как и те, что пытались избить меня в переулке, только старше и больше. Но, как говорится, чем больше шкаф. — А, во-вторых, от чьего имени вы ко мне обращаетесь на «ты». Я дворянин, а вы трое — безродные.
Я блефовал. У меня не было стопроцентной уверенности, что они чернь, но никаких отличительных родовых знаков на них не было. В целом, из пятерки, которая ко мне прицепилась вначале, только у одного мне припоминается латунный перстень с каким-то гербом.
— Донни просил передать, что будет ждать тебя на заброшенной железнодорожной станции, — басил он сквозь стиснутые зубы.
— Передай Донни, что я соизволю уделить ему время сегодня… — я достал из кармана часы, отщелкнул их и посмотрел на циферблат. На часах было три часа дня сорок семь минут, — сегодня в семнадцать ноль-две. Все ясно?
Они молча развернулись, погрузились в мотокарету и, скрипнув колесами, покатили по улице дальше до перекрестка. Проигнорировав регулировщика, свернули налево под гудки клаксонов и мат прохожих.
— Хамство второе счастье, — сказал я в воздух.
— И не говори, — отозвался Сергей Вениаминович. — Идем, тут недалеко осталось.
Аида стояла чуть в стороне и просто рассматривала свои ногти и кисти. Ей явно не было дела до происходящего.
— Кто такой Донни? — спросил я, когда мы снова пошли по улице под удивленные взгляды прохожих.
Покровский бросил на меня взгляд сверху-вниз.
— Удивлен, что ты не знаешь. Не вчера же родился.
Я пожал плечами.
— Есть вещи, товарищ комиссар, до которых мне нет дела между работой, добычей еды и борьбой за существование.
Он приостановился, после чего свернул направо и поднялся по каменным ступенькам одного из зданий.
— Сюда, — Покровский толкнул створку, пропуская сначала Аиду, затем меня.
Мы вошли в просторное помещение с кучей деревянных круглых столов и по три-четыре стула вокруг каждого. Под потолком висели шарообразные люстры с лампами желтоватого оттенка. Было накурено, но вместе с тем в воздухе витал запах аппетитной пищи.
Выследив один свободный столик, Сергей Вениаминович кивнул в его сторону головой, после чего мы подошли и заняли места. Почти мгновенно появился официант, который услужливо протянул меню. Он был одет в классику: белый верх, черный низ и пояс перепоясан фартуком до колен, в котором.
— Мне не надо, — сказал Покровский, отодвигая меню. — Яичнику с беконом и зеленью, как вы умеете. Желток разболтать. Чашку крепкого кофе без сахара и два ломтя хлеба.
— А молодым… — он осекся, увидев Аиду. — Кгхм. Молодому человеку и ей, что желаете?
— А я по чем знаю? У них спроси.
— Кто платит за обед? — учтиво уточнил я. —
— Я, — сказал Покроский.
— Тогда тоже самое, что и комиссару, только в двойном объеме. Кофе с тремя ложками сахара. Хлеба два куска так и оставьте.
Официант кивнул, одарив меня мягкой профессиональной улыбкой, после чего перевел взгляд на Аиду с каким-то пренебрежением. Пока что мне были не совсем понятны устои местного мира. И почему к таким мощным существам тут отношение, как к шелудивой собаке.
— А тебе чего, рогатая?
— Я прошу прощения, — обратился я к официанту. — Она находится в нашей компании. И независимо от ее положения в обществе, прошу относится к ней подобающе.
Я смотрел на него с абсолютным спокойствием и легкой улыбкой на губах. Такой прием даже в моем мире обезоруживал хамоватый обслуживающий персонал. Чаще всего — они просто теряли дар речи и не знали как поступать.
Этот юноша исключением не был.
— Бифштекс с кровью, — коротко сказала она.
— Это все?
— Да.
— Хорошо, — едва не через губу отозвался официант, стараясь не подавать виду. — Ваш заказ будет в течении десяти минут. Ожидайте.
— Благодарю вас, — сказал я ему в след, после чего откинулся на спинку стула.
— Прекрати вступаться за меня на каждом шагу, — подала голос Аида. — Во-первых, я не маленькая и могу за себя постоять. Во-вторых, это не твое дело.
— А, в-третьих, это мой личный выбор. Еще будут претензии? — также спокойно я ответил ей, но уже скривил губы в едкой ухмылочке.
Она однозначно хмыкнула, скрестив руки на груди и отвела взгляд в сторону. Четко дала понять, что диалог окончен.
— Как пожелаешь, — я перевел взгляд на Покровского. — Так, все же, кто такой Донни?
Комиссар достал серебряный кисет с выгравированным двуглавым орлом на крышке, после чего выудил из него папиросу и прикурил, подставив пепельницу к себе поближе.
— Сперва ответь ты мне на вопрос: как так вышло, что про особенности артефакта «Игла» ты знаешь, а про Донни — нет.
— Ой занууудаааа, — пропищал бесенок. — Хотя мне интересно, как ты выкрутишься из этой ситуации, Каммерер.
— Мои предки много мне рассказывали в детстве про Сшивателей. Так что знаю об этом не так много, как могло бы вам показаться. Знаю лишь, что Иглой можно буквально сшивать порталы, но это очень энергозатратный способ, который вытягивает не только ваши магические силы, но и жизненные.
— Допустим, — сказал он. — Донни… Донован Лютер Кесслер. Местный авторитет, а также действующий глава рода Кесслеров, которые владеют северной частью города, где находится железнодорожная станция, куда ты собрался. Он, как ты мог догадаться, неместный. Вернее, его пра-прадед был таковым. Сам-то Донни уже родился, учился и проживал всегда здесь.
— Что значит «владеют»? — уточнил я.
— Буквально. Она принадлежит им. Де-юре город принадлежит государству, но де-факто там всем заправляет род Кесслеров. Мануфактурой по производству фарфоровой посуды, угледобыча, пара рудников.
— То есть они просто «крышуют» эту часть города и правительству начхать?
— Не совсем так. Они платят налоги, выполняют поставленные задачи по производству, а взамен им разрешено управлять этой частью. Считай, что это их имение.
— Допустим. Какие у него могут быть ко мне вопросы?
— Те пацаны, с которыми ты подрался, если я правильно помню, являются причастными к его семье. Дальние родственники, но все еще кровь рода Кесслер. Естественно, что ему не понравилось, что какой-то обедневший дворянин надрал им задницы и тем самым мокнул лично его мордой в грязь.
— И что теперь? Мстить будет?
Покровский пожал плечами.
— Понятия не имею, что он хочет с тобой на пустыре решать.
— Да тут семи пядей во лбу не надо, — взвился бесенок и вполне однозначно провел большим пальцем себе по шее. — И все! У нас только так и происходило же, Марк, помнишь? Зайди в любой пустырь — а там либо труп, либо вот-вот им станет.
— Ладно, посмотрим в пять часов. О, вот и еда.
К нам шел официант с подносами, ловко лавируя между столиками. Диву только можно даться, как им удавалось вот так всегда ловко нагружать на себя гору посуды и не разгрохать ее по пути.
Он выставил наш заказ на столы, после чего поклонился и стал уходить.
Я взял вилку с ножом в руки. От запаха горячей яичницы и поджаренного бекона во рту сразу собралась слюна, а желудок скрутило. Боже, ну и запахи, родину продать можно за такое. Я отрезал кусочек и направил его в рот.
Бесенок дернул меня за ухо, от чего я едва не качнул головой.
— Я бы не стал этого есть, Каммерер.
Глава 8Честь дороже
— VIII —
Вилка с куском бекона и яичницей зависла в воздухе ровно в десяти сантиметрах от моего лица. Я так и замер с открытым ртом, глядя на вожделенную пищу.
Шестерни в голове заскрипели. Сразу возник рой мыслей на разные темы, но я решил уточнить у своего карманного анализатора с рогами в чем проблема:
— Почему? — спросил я мысленно. — Отравлена?
— Лучше, — сказал он, выхаживая вокруг тарелки. Пристально осмотрел кусочек бекона, потрогало лапками, после чего отломил самый краешек, сунул себе в рот и начал его с аппетитом пережевывать. В этот момент мне хотелось его прихлопнуть ладонью, как назойливое насекомое, что лезло к моей пище. А еще надеялся, что никто не заметил, как абсолютно магическим образом кусок моего бекона испарился в воздухе.
— Что значит «лучше?».
— Тебе сюда наплевали, Каммерер. Нахаркали будь здоров. Ощущение, что всей кухней собрались и в твою «яичницу-болтунью» такого наболтали, что уж лучше банку стрихнина съесть.
Я демонстративно поднес яичницу к носу и понюхал, после чего с пренебрежением отложил ее обратно. Голод-голодом, но и себя я не на помойке нашел.
— А у него? — спросил я беса, бросив взгляд на комиссара.
— У него тоже, — отозвался бесенок, стоя возле его тарелки и принюхиваясь. — А от бифштекса бесовки вообще аммиаком несет. Как она его ест — понятия не имею.
Я взглянул на Аиду. Она ела неспешно, отрезая маленькие кусочки от мяса, отправляла их в рот и медленно пережевывала, как аристократка. Примечательным было то, что ее клыки были чуть более длинными, чем у людей и слегка заострены. Незаметно при разговоре, но если бы она широко улыбнулась или оскалилась — добавило бы к ее внешнему виду грозного вида.
Я поднял руку вверх и пощелкал пальцами. Официант, который обслуживал наш стол, тут же обратил внимание и нехотя, но с должной быстротой направился к нам.
— Чем могу служить? — спросил он елейным голосом.
— Вызовите главного, — спокойно сказал я. Парень тут же побледнел.