Оба в ответ промолчали, но я и не ждал, что они хоть что-то скажут.
— Я ничего не забыл, совладаю даже с теми заклинаниями, которыми пользовался раз в пять лет. Но этого недостаточно. Для того, чтобы переместить в книгу ядро заклятия, тоже нужно накопить достаточно энергии. Вот поэтому я и говорю, что быстро это осуществить не получится.
Аргументом я располагал железобетонным, поэтому спорить Альф не стал. Капелька благоразумия в его черепушке все-таки присутствовала… вроде бы. Почти сразу он начал кружить по кабинету старшего Митасова кругами, как шальная муха, и вся вера в него у меня тут же прошла. Аида тоже помалкивала, но вздувшаяся вена у нее на лбу говорила о том, что жить бедняге Альфу осталось пару кружков.
Во время очередного бреющего полета он с разгона вломился мне в предплечье.
— Зачем так тормозишь? — прогнусавил бесенок.
— Не мельтеши, — сказал я, — сбивать меня с мыслей не советую.
— Тогда глаза закрой и отвернись, — парировал он, — мне в движении находиться надо. Мозги проясняются.
— Что ж, — поднял я бровь, — тогда посвяти нас в то, что придумал твой ясный мозг.
Вопреки всем моим ожиданиям, этот мелкий черт все-таки что-то сообразил.
— А что если…тебе в Ларец Памяти залезть?
— Куда залезть? — переспросила Аида.
— В Ларец Памяти. — повторил Альф. — У тебя же, если меня голова не подводит, еще все использования целы?
Я кивнул. Ларцом Памяти среди нас по-простому называли заклинание фиксации нужных воспоминаний. Невообразимо древнее и столь же мощное, оно использовалось для того, чтобы переворошить все, что когда-либо пережил человек, найти нужное воспоминание и записать его. Из Ларца можно было достать все, что угодно — страхи, желания, секретные сведения, давно забытые имена и адреса…
И магические знания. Каждый демонолог, кто достиг высокого статуса, рано или поздно овладевал Ларцом. Но пользоваться им постоянно мешали два препятствия. Весьма существенных препятствия.
При произнесении заклинания доступа к Ларцу происходил выброс чудовищной силы. Тем, кто находился поблизости, он не причинял никакого вреда, а вот призывателю было несладко. Не раз и не два я видел, что остается, если в Ларец лезет человек без опыта и без мозгов. А не оставалось от них ничего — тело на месте, а вот внутри него пустота. Заклятье выжгло все без остатка. Так что без внушительного запаса энергии, чтоб скомпенсировать выброс, к нему лучше не подступаться.
Второе препятствие вытекало из первого. Даже сильнейшие из нас не рисковали открывать Ларец чаще, чем три раза на своем веку. Под его натиском крошилась даже каменная воля, и всякий раз мастер будто бы оставлял часть себя в обмен на знания.
Менял будущее на прошлое. И сейчас передо мной возникла такая же перспектива. Рискованная, но заманчивая.
— Знаешь, а это должно сработать, — наконец сообщил я.
Альф потешно выпятил грудь.
— Вот так-то! Слушай меня почаще, Каммерер, и ждет тебя впереди успех и это… как его… благоденствие, вот.
— Никак из отцовского гримуара такое умное слово подчерпнул? — хмыкнул я.
— Вот и нет, — возразил Альф — смотри.
Он подлетел к участку стены, не занятому книжными полками и ткнул в него пальцем.
— Отрывной календарик, — сообщил он радостно. — обветшал, правда, но слово дня разобрать еще можно.
— Т-шшш! — перебила его Аида. — Слушайте!
Я перевел на нее взгляд. Тело застыло и вытянулось как тугая струна, кулаки сжались до побелевших костяшек, даже рога, кажется, запульсировали. Прислушавшись, я понял, что неспроста она взбудоражилась — до слуха донеслись грубые мужские голоса. Сразу несколько и настроены они были явно недружелюбно.
— Надо же, — хмыкнул я себе под нос, — еще и познакомиться с родными стенами не успел, а уже гостей встречать приходится.
Не выпуская из рук гримуара, я направился к выходу из кабинета, после чего закрыл дверь, когда бес и Аида вышли и направился вниз к выходу из — теперь уже своего — дома.
Через разбитые окна до меня все отчетливее доносился гомон людских голосов, рокот моторов и перебранка. Я вышел во двор и застал въезжающих через главные ворота жителей пустоши. Сейчас они напоминали скорее передвижной балаган или табор цыган, нежели вооруженных и жаждущих мести людей.
Их ватага тянулась почти с минуту, пока последние пешие люди не вошли и не закрыли створки. Сейчас в свете солнечных лучей я видел их: загорелых, но исхудавших, изможденных и загнанных. В глазах не было блеска, как у Рамона, который точно бы мне сказал, что они готовы идти и в огонь, и в воду, чтоб украсть медные трубы. Нет. Кучка усталых людей, хоронившая близких чаще, чем производившая потомство.
Моторы умолкали один за другим, люди стаскивали вещи с мотокарет, сбрасывали поклажу с плеч и стягивались в одно плотное скопище, словно не знали, что делать дальше.
Я услышал шаги позади себя. Это рогатая вышла на крыльцо и сейчас безразлично смотрела на народ. Мотивов ее мне было не понять.
— Это она! — выкрикнул кто-то из толпы. — Та девчонка, которая была у железной дороги!
Аида хмыкнула, но ничего не сказала.
— Точно она, — подтвердил другой.
— Где Рамон? — спрашивал женский голос.
— Мам, я писать хочу!
Святые угодники, у них действительно были дети.
— Я не буду жить под одной крышей с этой рогатой! — завопил еще один женский голос и его тут же поддержали десятки других.
Я набрал воздуха в легкие и громко сказал:
— Тишина!
Удивительно, но это помогло.
— Она не живет здесь. Это первое, — спокойнее продолжил я.
— Меня зовут Андрей Александрович Митасов. Наследник рода Митасовых, которые являлись Сшивателями и много лет боролись с нечистой силой. Этот дом, — я повернулся и указал на него руками, — является безмолвным примером случившейся трагедии. Я последний в роду. И единственный, кто смог восстановить силы.
«Да где же этот треклятый Рамон шатается? Почему я должен сам объяснять нынешнее положение дел?»
— Однако это не значит, что я могу собственными силами восстановить имение полностью. Мне нужны люди. Преданные. Верные. У которых есть желание и цель, к которой они готовы идти. А я знаю, что у вас такая цель есть. Я даю вам кров. Здесь каждому из вас найдется крыша и работа. Я даю вам безопасность и ее же гарантирую. Каждый, кто останется здесь со мной — войдет под мое покровительство и станет приближенным к роду Митасовых. А это, поверьте мне, не пустой звук. Сейчас вам может казаться, что я несу бред, так как мой дом — это руины былого величия. Но запомните простую вещь: долгий путь в тысячи километров начинается с первого шага.
А вот и явился Рамон. На его голове была паутина, плечи покрыты пылью, а сам он шел и что-то явно записывал карандашом в небольшой тетради. Где он откопал одно и второе — без понятия и сейчас не особо важно.
— Рамон остается вашим главным, как и являлся раньше. Но если вы не хотите идти на мои условия — я никого не держу, — я сурово провел взглядом по толпе. — Если хотите что-то мне сказать — пожалуйста, я выслушаю каждого.
Они молчали. Стояли в толпе и переминались с ноги на ногу. Чей-то ребенок снова (но уже почти шепотом) напомнил маме, что ему очень хочется пи-пи.
Наконец один из них отделился и вышел вперед. Крупный, как и большинство их мужчин. Короткая стрижка, карие глаза, нос с горбинкой, явно ранее сломанный. Сальная кожа блестела в лучах утреннего солнца. Он поджимал губы и хмурил брови.
— Да, — сказал он низким хриплым голосом. — Мне есть, что сказать.
Глава 17Идея на миллион
— XVII —
Внутренне я был готов к любому вопросу: «с чего ты взял, что можешь нас возглавить?», «у тебя молоко на губах не обсохло, кто ты такой⁈» и, конечно же «Митасовы давно выродились! Нет в тебе ни силы, ни власти». И со всем этим я уже был готов спорить. Даже не спорить, а демонстрировать обратное. Власть. Силу. Не из заносчивости, а потому, должна быть структура и субординация.
Анархия мать порядка, конечно же, но не в этом случае. Совсем не в этом. Мне нужны верные люди, которые будут выполнять любой мой здравый приказ. Но при этом не должны слепо лезть на рожон.
Его суровый взгляд из-под кустистых бровей отдавал холодом. Я спокойно смотрел ему в глаза в ответ.
Парень ударил себя правым кулаком в грудь в районе сердце и задержал руку.
— До войны с Донни я работал кровельщиком. У меня есть мысли с чего начать. Когда могу приступить к обязанностям?
А вот это мне уже нравится. Деловой подход и инженерная мысль. Прекрасно. Если среди них есть такие мастера, как вот этот парень и те, что занимались ремонтом мотокарет посреди пустоши — вообще цены им не будет. И еще это значит, что я не прогадал.
— Первое: как тебя зовут? И второе: что тебе для этого нужно?
— Древесина, Андрей Саныч, — деловито отозвался он и тут же осекся. — В смысле нужна древесина. А зовут меня Дэн.
— Весь лес вокруг поместья принадлежит мне, Дэн. С инструментом на сейчас есть заминка, — я пожал плечами, — можете смело обыскать здесь все в хозяйственных постройках и брать любой подходящий для работы инструментарий. Чего не найдете или требует замены — пишите список, будет пополнять запасы. Рамон, кухарки есть?
Он не успел даже рта открыть. Дородная женщина, стоявшая в первых рядах, подала голос:
— Кухарки⁈ Да я была лучшим шеф-поваром до того, как у нас земли забрали! Я не какая-то стряпальщица тебе! — Ее толкнули в бок локтем, от чего она ойкнула и слегка подпрыгнула на месте. — Вам!
Я широко и добродушно ей улыбнулся после чего развел руки в стороны.
— Тем лучше! Рамон, ты уже нашел погреб и кладовые?
— Так точно, — спокойно сказал он, продолжая делать какие-то заметки на листках. Видимо его основная часть мозга была занята составлением какого-то первоначального списка, так как вел он себя слегка отстраненно и оторвано от мира.