Я поскреб ногтями шершавую щеку.
— Все будет нормально, не переживай, Мо. Помоги лучше донести остатки. Там еще половина мотокареты набита разной всячиной.
Стоя у ворот, я всматривался в медленно ползущие огни транспорта, который уверенно полз к моему дому. Странное чувство одолевало меня все сильнее, чем ярче становились огни, но я не мог понять — почему.
— Гостей ждешь? — раздался женский голос совсем рядом чуть ли не над ухом. Я уже знал кому он принадлежит. И кто любит появляться вот так внезапно.
— Вроде нет, — ответил я Аиде.
— Тобой все сильнее интересуются, — вдруг сказала она, стоя рядом и тоже глядя прямо перед собой.
— И что ты рассказала? — спросил я ее спокойно.
— Правду.
Я хмыкнул. Уголки губ сами дернулись вверх в кислой усмешке.
— Очень конкретный ответ.
— Что ты пуст, как и прежде. И что в тебе нет ни капли той силы, которую все видели тогда в городе.
— Такова твоя правда?
— Но в тебе и вправду нет той силы, — ответила Аида. — Но помимо меня есть и другие способы получения информации. Например, с твоей стороны было очень опрометчиво отправлять в город жителей пустоши с таким количеством золота. Демонического золота, — уточнила она.
— Как ты поняла?
— Оно фонит. Примерно также, как и ты, если стоять рядом. А в тот день, когда демоны прорвались в городе, я чувствовала тебя за несколько километров. Понятнее, почему я говорю, что в тебе нет ТОЙ силы?
Я молча кивнул.
— Зачем ты мне помогаешь?
Она повернула голову и посмотрела на меня своими пронзительными синими глазами. Но ничего не ответила на вопрос.
— Информация, что у тебя появились деньги уже пошла выше. Они скоро придут. Если не узнать откуда ты их взял, то однозначно потребовать свое.
Я продолжал смотреть на мотокарету, которая тихим сапом подкатывала к воротам моего поместья. Ржавая рухлядь, которая явно двигалась на честном слове. Рычащий кашляющий мотор остановился, как сердце больного человека — с каким-то тяжелым рывком, после чего потухли фары.
Какое-то время из мобиля никто не выходил. Я стоял у ворот и ждал. Они явно меня видели. Я их — нет.
Скрипнули петли пассажирской двери.
Глава 22Это мой дом
— XXI I —
Мотокарета надрывно кашлянула мотором в последний раз и затихла. При этом она покачнулась, как будто неуверенно стояла на земле. Когда лязг раскаленного металла стал стихать, стало понятно, насколько вокруг тихо… Или… не совсем?
Граф Смоляков прислушался — не показалось ли? Вдруг это чудит разум, вымотанный долгой дорогой? Но всего пары секунд ему хватило, чтоб понять — с выводом он не ошибся.
Превосходно. Эта ушлая парочка ухитрилась его обмануть. Неспроста они сразу ему не понравились. Первое впечатление зачастую является самым верным. А первое впечатление говорило Илье Олеговичу Смолякову, что Валька и Виктор Вячеславович — люди не самые приятные. И серьезных дел с ними лучше не водить.
— Приехали, господа, — сказал водитель. — Прошу пожаловать на выход.
Спутники Смолякова тотчас же встревожились, засуетились; Валька протер рукавом стекло и пристально вглядывался в темноту.
— Твою мать, да что ж это делается? — проворчал он вполголоса, — ведь обещали же, что никого и на пушечный выстрел к объекту не подпустят, а сами… Ай, вот и надейся на них…
Потом повернулся к Смолякову и добавил уже совсем другим тоном.
— Ваше сиятельство, дайте знать, как будете готовы. Час поздний, но мы с Виктором Вячеславовичем всегда готовы услужить. Ни о чем не переживайте, мы решим все вопросы…
— … в любое время дня и ночи. — подхватил толстяк, но как-то вяло, без энтузиазма.
Смоляков одернул пиджак. За время пути одежда изрядно измялась, теперь без хорошей стирки не обойтись. Впрочем, вряд ли отсутствие прачечной будет его главной проблемой в ближайшее время.
— Не станем мешкать, — сказал он, открыл дверцу мотокареты и выбрался наружу.
Валька посмотрел ему в спину. Подобострастная улыбка с лица тут же пропала, ее сменило выражение алчности и тревоги.
— Витька, — шепнул он толстяку, — не забудь прихватить с собой ствол. Кажется, к Митасову успели заглянуть на огонек оборванцы, придется их выгнать.
И действительно, у ворот поместья, опершись спиной на забор, стоял парень лет семнадцати и с невозмутимым видом курил, выпуская вверх тонкие струи дыма. Огонек его папиросы сильно выделялся в темноте. Валька чуть не закипел от злобы. Какая возмутительная наглость! Мало того, что вторгся в чужие владения, так еще и никак этого не скрывает!
Отмеряя шаг, он подошел к юнцу и спросил:
— Кто ты такой и что здесь делаешь?
— Живу, — невозмутимо ответил тот.
Валька взбеленился.
— Это я вижу! Кто тебя пустил? Посторонним сюда входить нельзя!
Парень смерил Вальку безразличным взглядом. Провел с головы до пять и обратно. Затем осмотрел оставшихся присутствующих и ответил:
— Согласен. Поэтому и задам вам троим один простой вопрос. Зачем вы приехали в мой дом?
— Как это — твой дом?
— Фактически. Юридически. На абсолютно законных основаниях. По праву родства.
Валька на секунду опешил, а потом ему стало очень смешно. Паренек, оказывается, не наглый шалопай, а просто повредился рассудком. Ничего страшного, современная медицина шагнула далеко вперед, даже сложные случаи теперь поддаются лечению. Только надо бы его спровадить — графский сынок и так недоволен долгой дорогой.
Поэтому он наклонился к юноше и сказал:
— Послушай меня, мальчик. Не знаю, что ты там себе навоображал, но разбираться в твоих бреднях мы не собираемся. Время-деньги, и сейчас ты мои деньги тратишь. Убирайся отсюда подобру-поздорову, хорошо? Мне нужно показать недвижимость клиенту.
— Нет, — рубанул тот. — Сейчас вы со своими приятелями сядете в вашу колымагу и укатите отсюда прочь в рассвет. И только это поможет сохранить на плечах кочан капусты, который природа дала вам, сударь, вместо головы.
Валька возмутился.
— Да как ты смеешь, щенок!
— Довольно, Валентин Никифорович! — раздался властный голос. — Беседовать буду я.
С этими словами вперед выступил Смоляков. Встал напротив бродяги. Но тот ничуть не стушевался.
— Итак, кто вы такой и что делаете на этой территории? — поинтересовался Смоляков.
— Как я уже сказал, я полноправный владелец этого дома…
— Он лжет! — воскликнул Валька.
— Вот именно! — подал голос, стоявший все это время молчком Виктор Вячеславович. — Митасовых давно и след простыл, увяла дурная ветвь!
— Я бы на вашем месте воздержался от оскорблений, — заметил парень.
Сказал он это ничего не выражающим тоном, но в глазах отразилось нечто такое древнее и глубокое, что по спине у Вальки пробежал холодок. Однако он все равно не удержался — слишком уж нагло врал этот бродяга.
— То есть ты хочешь сказать, что тебе каким-то образом достались права на поместье рода Митасовых? Уж не сам ли Александр Иванович тебе их вручил?
— А как иначе? — усмехнулся парень. — Я — прямой наследник рода.
— Это… это попросту невозможно! — вскрикнул тощий мужик в поношенном костюме. — Источники говорили, что Андрей сгинул, затерялся в городе после того, как его вышибли из академии!
Я посмотрел на него. Даже в темноте было заметно, что лицо у него красное от ярости. С одной стороны, я вполне мог его понять; всегда обидно, когда из-под носа уплывает перспективная добыча, но он уж слишком увлекся. Вдобавок его вопли начали раздражать.
— Значит, твои источники ошиблись. — сообщил я. — Знаешь, как говорят в таких случаях? Слухи о моей гибели сильно преувеличены. Так что я разочарую вас — этот дом и эта земля не продаются. И продаваться не будут. Это мое последнее слово.
— А документы у вас имеются? — не сдавался тощий. — Я тоже могу сказать, что имею родню в высших кругах…
— Главное, чтоб эта родня не имела вас, уважаемый, — ответил я ему тоном холоднее стали.
Его спутник, молодой бледный парень, поднял ладонь.
— Кажется, я велел тебе замолчать, Валентин, — сказал он. — Не встревай в чужие переговоры.
— Как вам будет угодно, ваше графское сиятельство, — злобно пробурчал тот.
Я прищурился и мысленно кивнул. Выходит, это и есть клиент, которому Валентин и тот колобок собирались продать мое имение?
— Тут кое-что интересное, Марк, — сказал бес, сползая с ветки вяза и усаживаясь у меня на макушке. — Хочешь взглянуть?
— Давай, — ответил я ему мысленно.
Бесенок привычно положил свою лапу мне под затылком.
Ничего особенного… хотя… энергия, окружавшая незваного гостя, меня насторожила. Больше всего она напоминала старую картину, из тех, которые висят в галереях по триста лет. Холст к тому времени уже полностью покрыт мелкими трещинками. Такими трещинками была покрыта и энергия графа. А это плохой знак, очень плохой.
Он некоторое время смотрел на меня, а потом сделал шаг вперед. Протянул руку.
— Мы так и не были представлены друг другу должным образом. Меня зовут Илья Олегович Смоляков, граф Хмарский. Рад знакомству.
Хмарский? Не очень-то удачное название для области. Однако я ответил на рукопожатие.
— Андрей Александрович Митасов, вольный дворянин. Взаимно.
Разумеется, радости никакой мы не испытывали.
Его рука былая горячей. Не такой, чтоб хотелось отдернуть, словно к раскаленному чайнику прикоснулся, но существенно теплее. Словно трогаешь человека в жарком бреду. Но он стоял с абсолютно спокойным выражением лица. Только брови хмурил.
Илья Олегович сжал сжимал мою руку крепко. По его телосложению сразу и не скажешь, что такая сила может скрываться в худых жилистых предплечьях. Как, впрочем, и по моему.
Благодаря энергии, которую я вытянул из Рафаила, моя физическая сила постепенно росла. Мускулатура укреплялась. Органы чувств обострились. Именно поэтому я ощущал ладонью пульс Ильи. Учащенный, но ровный, как у собаки.