Я покачал головой и оперся на стойку, за которой стояла моя собеседница.
— При всем уважении, вопросы, которые я намереваюсь обсудить с господином Невзлиным, не подлежат огласке. Я практически уверен, что он отыщет в своем плотном графике несколько минут для общения с представителем знатного рода.
Профессиональная улыбка с лица девушки так и не сошла, но взгляд изменился. Он красноречиво говорил, что посетителям, даже родовитым, не стоит проявлять подобную настойчивость.
Вот если бы мне еще было не плевать.
— Как вас отрекомендовать?
— Митасов.
Она сняла блестящую трубку с аппарата, стоявшего на стойке сбоку, нажала несколько клавиш на панели… но не успела ничего сказать — хриплый бас гаркнул так громко, что услышал и я, и все посетители.
— Фиса! Велел же сегодня не беспокоить! Что за неподчинение? Уволю к чертовой матери!
Девушка опешила, но быстро взяла себя в руки.
— Тимофей Дмитриевич, я знаю, что вы в-велели сегодня без звонков, но к вам… и-именитый гость.
Бас стал чуть тише, в нем послышалось удивление.
— Именитый? Хм, как фамилия?
— Митасов, — послушно произнесла администраторша.
На том конце провода воцарилось молчание, которое нарушал только легкий треск от помех на линии.
— Митасов? — донеслось из телефонного аппарата.
— Да, господин, — вкрадчиво отвечала официантка.
— Хорошо. Приведи его ко мне. Но чтоб больше никого от слова совсем! Я ясно доношу свою мысль?
— Конечно, — торопливо сказала Анфиса и повесила трубку. — Следуйте за мной.
Мы вышли из зала и направились по светлому, прямому коридору. Он оказался достаточно длинным и завершился двумя дверями, слева и справа. Анфиса постучала в левую.
— Входите! — гаркнул уже знакомый бас.
Я предчувствовал, что господин Невзлин мне не понравится. Но это не имело никакого значения. Важным было то, чтобы он сыграл свою роль в задуманном мною плане. А планы были грандиозные.
Глава 25Манеры — лицо мужчины
— XX V —
Когда дверь закрылась за мной, господин Невзлин сразу перешел к делу. Высокий худощавый мужчина в сером деловом костюме. Примечательным был монокль на его носу. Этот атрибут мне всегда казался абсурдным. А уж тем более на лице владельца рестораном, а не ломбардной лавки.
Кабинет выглядел дорого. Ковер насыщенного алого цвета, диван и кресло обитые бархатной тканью. Длинные тяжелые гардины на резных деревянных шестах. Массивные шкафы вдоль стен, на полках которых стояли сотни книг с кулинарными рецептами.
«Искусство готовки. Сунь Щи». «Повар спрашивает повара». «За восемьдесят дней вокруг всех ресторанов». И другие странные названия, которые так или иначе ссылались на ресторанное дело.
— Вы очень похожи на своего отца, молодой человек, — сказал Невзлин. — Таким каким я его успел запомнить в лучшие годы.
Я смотрел на него спокойно, пока он шарил своими цепкими глазами карего цвета. Почти черными.
— Плоть от плоти, — ответил я ему.
— С чем пожаловали?
— Тимофей Дмитриевич, — перешел я сразу к делу и в наступление. По Невзлину было видно, что он человек не робкого десятка и, если перед ним проявить слабину — сожрет с потрохами. — Ваш ресторан принадлежит или спонсируется Донованом Кесслером.
— Допустим, — сказал он.
— Это не вопрос. Это утверждение. Надо быть слепым с выколотыми глазами, чтобы не заметить наипрелестнейшую картину в главном зале.
Невзлин едва заметно поджал губы и издал сдавленный звук, словно прочищал горло.
— Что вы хотели? — спросил он.
— Мне нужна встреча с Донованом.
— Так сходите к нему в имение. Не тратьте мое время, Митасов.
— Андрей Александрович, — добавил я.
Он посмотрел на меня с таким пренебрежением, которого обычно удостаиваются самые глубокие в мире пропойцы, валяющиеся в грязном рванье в луже неизвестного происхождения.
— Молоко на губах не обсохло, — прошипел он.
Уголки моих губ вздернулись в едкой усмешке. Я лишь покачал головой и поцокал языком.
— А ведь так хорошо начиналось все, — сказал я, начиная медленно идти к Невзлину.
— Стой, где стоишь, пацан, — гаркнул он. — Мне стоит только нажать одну кнопку и тебя тут же вышвырнут из моего заведения!
— Попробуй, — сказал я спокойно, но с вызовом, не прекращая идти на него.
Он вскинул руку впереди себя. Я услышал, как защёлкали металлические детальки и из рукава его пиджака выскочил небольшой пистолет, прикрепленный к хитрому механизму, который явно крепился к его предплечью.
Искусно сделанная работа, которая стоила огромных денег. А для человека, обделенного магией так вообще коронный прием в любом споре.
— Я сказал: стой на месте, — отчеканил Невзлин, целясь мне в голову.
Я остановился и демонстративно поднял руки.
— Вы уверены, что хотите запачкать свой ковер моими мозгами? Потратить на это еще пару десятков, а то и сотен тысяч мер?
Он сощурил глаза. Его рука была крепкой, не дрожала. Оружия Невзлин не боялся точно.
— Господин Невзлин, имя Рамон вам о чем-нибудь говорит?
— Нет, — выплюнул он мне в лицо.
— Да что вы? И про Людей Пустоши не слышали? И про незаконно отнятые территории? — я покачал головой. — Очень сомневаюсь, что так просто получилось держаться в стороне от этого скандала.
— Они не были отняты! Все было по закону! И вообще это тебя не касается! Выметайся!
Он дернулся в мою сторону, ткнув пистолетом вперед.
— И кто вас только учил вести переговоры… — сказал я на выдохе с нотками сожаления.
Мыслеобраз.
Легкий пас рукой.
Придется немного потратить сил, чтобы ощипать этого напыщенного индюка.
— Я сказал стой… — Тимофей Дмитриевич не договорил, явно озадаченный тем, что его тело не подчиняется собственным приказам.
— Что случилось? — спросил я у него. — Вам плохо, Тимофей Дмитриевич?
— Что ты сделал? — шипел он сквозь плотно сжатые зубы. Орать во всю глотку он точно не сможет. А если постарается, то заткну.
— Я? Ничего противозаконного. Лишь попросил встречи с метрдотелем, чтобы тот мог меня состыковать с владельцем данного чудесного заведения. Но вместо адекватного общения в меня чуть ли не с порога стали тыкать стволом.
Я подошел к выставленному пистолету и прижался лбом к холодному дулу.
— Нажимай. Не промахнешься.
Невзлин молчал. Злость и презрение в его глазах было перемешано с испугом, который нарастал каждое мгновение. Пот выступил на лбу и висках, стекая по впалым щекам.
Я присел в глубокое кресло, в которое мне даже не предложили присесть. Сделал это демонстративно. Удобное, приятное наощупь.
— Давайте с вами еще раз начнем с самого начала. Но теперь уже не с позиции культурных переговоров, а требования, как оскорбленной стороны. Мне нужно, чтобы вы передали кое-какую информацию Донни. А именно, что я готов вернуть ему долг в триста тысяч мер.
— Сколько?.. — обронил он.
— Не вашего ума дело. Главное запоминайте информацию. Но если Донован хочет их получить как можно быстрее, а не через отведенное время — ему нужно приехать строго в назначенное время туда, куда я скажу.
Я вытащил конверт из нагрудного кармана, продемонстрировал его Невзлину и положил к нему на стол.
— Там вся информация. Можете передать лично в руки. Можете позвонить и сообщить по аппарату — мне все равно. Но вы должны сделать это, а иначе…
— Иначе что⁈ — хрипел он. Слюна стекала по онемевшей челюсти.
— Умрете, — сказал я с самым безразличным тоном, словно ответил который сейчас час или какая на завтра погода по прогнозу.
— Что? — глухо и неразборчиво.
Я встал с кресла и подошел к нему вплотную. Непозволительно близко и заглянул в глаза.
— Вы знаете к какому роду я принадлежу. Вы знаете чем занимались мои предки. Не так ли?
Невзлин молчал.
— Так вот я сильнее их всех вместе взятых, Тимофей Дмитриевич. Заклятие оцепенения лишь прелюдия. Как только оно спадет, когда я уйду — у вас будет не более пятнадцати минут передать Доновану всю информацию. Если вы этого не сделаете, то умрете.
Я обаятельно ему улыбнулся и заглянул в глаза.
— Врешь, сукин сын.
— Так давайте проверим, — все также беззаботно отвечал я ему, не обращая внимания на оскорбления. Пусть говорит, что хочет. Все равно будет так, как я сказал. Развернулся и направился в сторону выхода.
— Ты пожалеешь об этом, — хрипел он.
— Обязательно, — ответил я и вышел в коридор, после чего спустился по лестнице, где стояла у стойки та самая грудастая Фиса, подмигнул ей и направился к выходу.
Горячий мотор мотокареты завелся с полтычка.
— Ну как дела? — осведомился Альф, лениво потягиваясь на пассажирском кресле.
— Все идет как нельзя лучше, — ответил я и вырулил на дорогу.
Тимофей Дмитриевич Невзлин не верил ни единому слову. Но состояние, в котором он застыл пугало. А еще его пугало лицо молодого Митасова, в котором он не видел ничего, кроме чертей, что плясали в глазах. Хладнокровие, с которым он себя вел и властность, словно они играли в шахматы, и нахальный Андрей Александрович сделал мат в три хода.
Оцепенение сошло также внезапно, как и возникло. Тимофей Дмитриевич даже не мог сказать однозначно как долго он стоял неподвижным после того, как заклятие спало. А было ли вообще заклятие? Может этот наглый юнец что-то ему быстро и незаметно вколол? Или порошок какой развеял незаметно?
Он устало повалился в кресло. Тело била мелкая дрожь. Мысли лихорадочно носились в голове, как мячики для настольного бадминтона — игры, нынче популярной среди городской аристократии. Бадминтоном баловался и его сын… А что, если Митасову по силам добраться и до него?..
Этот навязчивый страх прошил Тимофея Дмитриевича насквозь, пролился за шиворот костюма ушатом ледяной воды. Сами угрозы его страшили мало — ими сыпал любой зарвавшийся юнец, который не полагал, что его в кофейне должны обслужить бесплатно и с почестями. Но между ними и Митасовым было серьезное отличие.