Сквозь нее спокойно просвечивало солнце, затекала вода и сто процентов зимой заметал снег. В общем сейчас это больше навес, чем конюшня.
— В общем… Вот, — сказал я демонстрируя братьям их потенциальный ангар. В данный момент я был похож скорее на рабовладельца, которому привели новых рабов, и я знакомил их с новым местом жительства. — Как я уже сказал, работы предстоит много.
Игнат прищурился своими подслеповатыми глазами и прошелся вокруг.
— Пу-пу-пу-у-у… — протянул он.
— И не говори, — ответил Владислав.
— Жить первое время будете у меня в доме, пока Рамон восстанавливает со своими людьми все в округе. Если будет желание — можете присоединиться к ним. Или придумать каких-нибудь устройств что облегчат им работу, — и тут меня осенило. — Вот вы можете, например, придумать пилу, которую не руками надо вдвоем тягать туда-сюда по бревну, а чтоб цепь вращалась. И запитать ее чем-нибудь.
— Э-э-э… — потянул Игнат.
— Пажжи, — пихнул его Влад. — Помнишь мы как-то делали хреновину, которая металл грызла.
— Ну?
— Так что нам мешает ее под дерево переоборудовать? Просто насечку сделать более грубую, чтобы грызло активнее.
Глаза Игната распахнулись.
— Верно! Блин, а как же оно называлось?
— Да по боку! Ты помнишь, где мы его кинули?
— По-моему, где-то между старыми мото и свалкой проводов…
Я хлопнул Влада по плечу.
— Обживайтесь. Я скажу женщинам, чтоб подготовили вам комнаты. Но по-хорошему идите к Рамону и с ним уже разбирайтесь что нужно забирать. А еще лучше поезжайте с ними.
— Хорошо, — сказали братья в один голос.
Я развернулся и отправился к своей личной мотокарете. Мне оставалось добраться до города и узнать, где проживает граф Смоляков.
Покровский Сергей Вениаминович шел по коридору. Внутри его одолевали приятные эмоции, среди которых были радость, трепет предвкушения и, возможно, что даже счастье. Однако лицо его с глубокими морщинами и зачесанными назад волосами оставалось суровым. Никто не должен знать, что он получил разрешение на обыск дома Кесслеров и не черти от кого, а прямиком из Старейшего Дома от Совета.
Он ждал этого почти неделю, и наконец в постановлении было написано черным по белому: «разрешение на обыск: одобрено».
Покровский зашел к себе в кабинет, после чего закрыл дверь на ключ и подошел к своему рабочему месту. Он положил заветную бумажку на письменный стол, после чего подошел к небольшому ящичку из дерева и открыл его. Внутри ящичек был отделан красной обивкой, а содержимым оказался хрустальный график с коньяком.
Комиссар вытащил его вместе с широким стаканом, поставил на стол и налил на три пальца от дна. Если учесть, что руки у Сергея Вениаминовича были большими, то получилось примерно с половину стакана.
— Наполовину поло или наполовину пуст? — сам себя спросил Покровский, глядя на приятно пахнущую жидкость, что отливала золотом в лучах света желтых ламп.
Он выдохнул и одним глотом осушил стакан, хотя изначально планировал посидеть и в течении нескольких минут наслаждаться презентованным ему за выслуги лет коньяком. Все же пил он его очень редко, так как продукт был отменный. Терпкий, жгучий, но при этом обладавший тонким вкусом карамели и дубовой бочки.
Протерев стакан сухой тряпкой, Покровский убрал графин и посуду в шкафчик, после чего закрыл его и довольно уселся в служебное кресло.
«И жить хорошо и жизнь хороша, — думал он».
Момент действительно казался чудесным до нельзя. И то, насколько глубоко у него в печенках сидел Доноват Лютер Кесслер — словами не передать. А вот эмоциями очень даже. Как-то раз Сергей Вениаминович так увлекся, боксируя грушу и представляя на ее месте Донни, что случайно одним ударом прошиб грушу насквозь электрическим разрядом, от чего в ней образовалась дымящаяся сквозная дыра, размером с его кулак.
Но беспокоил его и молодой Митасов, что свалился на этот город, как снег на голову. Бойкий, целеустремленный и умеющий решать вопросы так быстро, как никто другой. Казалось, что в любой ситуации он находил способ извернуться и выйти победителем. Даже в такой безутешной как у него.
Покровский крутанул глобус, что стоял у него на столе, не задумываясь зачем это сделал.
— Кто же ты, Андрей Александрович? Совсем недавно о тебе никто и слыхом не слыхивал. А теперь в высших кругах только и дело, что говорят о том самом Митасове, — говорил он сам с собой.
И беспокоил Покровского не столько вопрос: можно ли доверять Андрею. Тут он уже убедился, что однозначно «да». Скорее его волновала дальнейшая судьба парня. Ведь, когда человеком интересуются в высоких кругах — чаще всего это не к добру.
У меня был план, и я его придерживался. А заключался он в том, чтобы как можно быстрее повидаться со Смоляковым, узнать у него что конкретно интересуют, быстро решить вопрос, уладить взаимоотношения после первой встречи и заехать в больницу, чтобы получить информацию о состоянии матери Крудо.
Так как я не знал где искать информацию о местных семьях, принял решение съездить в архив и поковыряться там. Более, чем уверен, что подобного рода информацию можно найти среди старых записей семейных древ.
Высокое здание из белого кирпича. Колонны у входа. Арочные двери, справа от которых висела прямоугольная табличка с надписью «АРХИВ».
Я подъехал к парковке, заглушил мотокарету и вышел из нее, заперев на замок. Поднимаясь по полированным гранитным ступеням у меня в голове все зудела мысль, но я не мог осознать о чем она.
И когда взялся за железную колотушку, чтобы потянуть старую дубовую дверь, — понял. Осознание пробило так, что я даже чуть не засмеялся, как умалишенный. Надо же. Я пришел туда, откуда собирался начать свой путь в этом мире с первых дней.
Я дернул двери. Над головой зазвенел колокольчик. Внутри было сумрачно, пахло пылью и слишком тихо, словно в усыпальнице. Я шагал по густому ворсистому ковру, который одному богу известно зачем тут положили, ведь грязи он в себя собирал, я уверен, немерено.
У высокой стойки на не менее высоком стуле с железными ножками сидела хрупкая низенькая женщина в очках и что-то писала в огромную раскрытую перед ней книгу. Каштановые волосы, очки на носу, строгая черная блуза.
Я подошел к этой своеобразной «ресепшен», дотягиваясь до нее чуть ли не краем носа. На столе у свечи, что освещала книгу для женщины, стояла табличка:
АРХИВАРИУС ГРЕТТА.
Я откашлялся.
— Прошу прощения, не подскажите, где я могу найти ряд с семейными архивами?
Она продолжала писать, не обращая на меня никакого внимания. Я не сбивал ее с мысли, так как прекрасно понимал важность завершенного предложения, поскольку и сам корпел над гримуаром почти каждый день.
Наконец, обмакнув перо и поставив точку, она отложила его в сторону и посмотрела на меня. Уставший взгляд и явно недовольным тем, что ее оторвали от работы.
— Вы все еще здесь?
Я кивнул.
— Как видите.
Она развернулась на стуле, после чего ее голова стала планомерно опускаться вниз, словно она спускалась по лестнице. Выйдя из-за стойки, Архивариус Гретта едва ли достигала мне до груди.
— Следуйте за мной.
Глава 14
— 14 —
Как оказалось, в этом случае размер особого значения не имел. Хрупкая Гретта, едва перевалившая ростом за полтора метра, в своем архиве ориентировалась лучше, чем я — в особняке рода Митасовых.
Среди огромных, тяжелых полок, конторских ящиков и стеллажей она лавировала легко и непринужденно. Как хозяйка, осматривавшая свои владения. А судя по тому, что по пути Гретта раздавала указания еще нескольким клеркам, молодым девушкам со значками на строгих блузках, она и была здесь хозяйкой.
Мы довольно долго переходили из одного зала в другой. Они были похожи друг на друга как однояйцевые близнецы. Неподготовленному человеку такая круговерть могла с легкостью замылить глаз, а у меня лишь вызвала ностальгическое чувство. Вспомнилась библиотека в академии. И пахло там примерно так же — пылью, которую ничем не выведешь, старой бумагой и временем.
Наконец Гретта остановилась возле тяжелой деревянной двери. Рядом со входом на стене висела табличка «СЕКТОРА 01–04. РАЗДЕЛ РСЗ». Я с трудом удержался от улыбки. Знакомый бюрократический дух, они всем сердцем любят всяческие многозначительные аббревиатуры, сокращения и все в таком роде.
— «РСЗ» — это Родо-Семейные Записи, — ответила Гретта на мой невысказанный вопрос. — Эта часть архива не слишком-то пользуется популярностью, особенно среди молодых людей. Поэтому позвольте спросить — что привело вас в архив?
— Мне нужно найти сведения о семье одного человека. Моего хорошего друга.
Брови Гретты поползли вверх.
— Друга? Не родственника? Если между вами нет кровного родства, то в таком случае круг сведений, которые я могу предоставить в ваше распоряжение, будет ограниченным.
— Пусть так, — согласился я. — Я не собираюсь углубляться в дебри, все, что мне нужно — узнать его адрес.
Недоверия в глазах Гретты после моих слов только прибавилось.
— А почему вы не спросите у вашего друга лично?
— Письма между нами ходят долго, а у меня есть неотложные дела к нему, которые не могут ждать месяц.
Я видел, что ей очень хочется поинтересоваться, отчего мы в таком случае не прибегнем к иным средствам связи, например, телефону. Тут же появилось гадкое предчувствие, что мне не повезло попасть в этот день на смену этой дамы. Полюбовно и за вознаграждение решить вопрос не получится — слишком она принципиально. Пока не спустит три шкуры, не отстанет.
— Назовите свою фамилию, имя и отчество, — потребовала заведующая архивом. Голос у нее стал каменным.
— Митасов Андрей Александрович.
Тут лицо Гретты с поджатыми губами вроде бы немного смягчилось. Или мне хотелось в это верить.
— Митасов, значит? О вас весь город наслышан в последнее время.