Еще один удар. Меня бросило назад с такой силой, словно врезался весь железнодорожный состав. Я ударился в стену спиной, которая рассыпалась.
Рассыпался и сам грот вокруг. Последним, что растаяло, были глаза Великого Спящего — два фонаря посреди вселенского Никогде, наконец наполнившиеся осмысленностью.
Но потом исчезли и они, уступив место тьме.
— Каммерер! Просыпайся! Ох, и нашел же ты время, чтоб отрубиться! Как по закону подлости! Живее, не то нам обоим несдобровать.
— Здесь я, здесь, — произнес я. То есть не совсем произнес — кое-как обозначил слова. Язык с трудом поворачивался, будто я отходил от тяжелого наркоза.
Или вынырнул с большой глубины. В голове нещадно бил колокол. Зато вернулось зрение, и перед собой я увидел морду Альфа. Встревоженную до крайности морду.
— А я уж собирался тебе нос выкручивать, чтоб он стал похож на сливу. Но не успел.
— И это хорошо, — насилу выдавил я. — Неправильно с человеком без чувств устраивать подобные фокусы. Особенно если этот человек может отплатить тебе с лихвой.
Альф кивнул.
— Да, с шутками у тебя всегда было туго. К слову, о бесчувственных. Как только ты начал подавать признаки жизни, Смоляков сразу же затих. Лишь бы кони не двинул.
Его палец с обгрызенным когтем указал на Илью Олеговича. Тот полусидел в кресле, совсем как человек, изрядно вымотавшийся после тяжелой работы и решивший слегка прикорнуть.
Только вот у человека не бывает клыков размером с лезвие хорошего кинжала и густой шерсти на лице.
— Это вряд ли, — сказал я, поднимаясь на ноги. Ребра и поясница тут же отозвались тупой, ноющей болью. По ощущениям я нажил как минимум одну трещину. Когда меня выдернуло из тела на встречу с Великим Соней, оставшаяся без хозяина оболочка грохнулась на пол и приземлилась неудачно. А поверхность тут — это не мягкий снежок в вотчине Азариэля, падать неприятно.
Если бы мы сейчас никуда не спешили, можно было бы заняться восстановлением сил и подлатать травмы. Но времени нам как раз и не хватало. Поэтому пришлось обойтись магическими «пластырями». Очень грубые лечебные заклятия, потому что складываются буквально на ходу из свободных потоков энергии. Долго их не проносить, потому что эта энергия быстро портится и рассеивается. Но пока я не могу позволить себе что-то лучше, сойдет и такое.
— Что ты там увидел? Что-то о проклятии узнал? Кто его наложил? Как снять? — принялся Альф бомбардировать меня вопросами.
— Ничем порадовать не могу, — процедил я, сцепив зубы. Пластыри больно вгрызались в кость, обволакивали ее. — Хозяин проклятия оказался весьма несговорчивым. Крайне скользкий тип.
— А кто он? Мы с ним раньше встречались? — спросил Альф, а потом замолк с озадаченной миной.
К жгучему ощущению в ребрах прибавилось ощущение, будто кто-то щекочет затылок пером изнутри.
— Ого! — вскричал бес. — Нет, если бы мы с ЭТИМ встретились, я бы точно запомнил!
— Не могу сказать, что хочу еще раз его навестить, — ответил я. — Но сейчас не это важно. Ты еще помнишь, как переходить в форму Яростной Атаки?
Альф выпятил грудь.
— Я всегда в форме! В наилучшей из возможных!
Я выставил вперед ладонь.
— Кажется, ты меня не услышал. Альфред фон Тирпих, ты помнишь, как переходить в форму Яростной Атаки?
Когда я повторил вопрос — медленно, с расстановкой, с нажимом на последние слова — до него наконец дошло, чего именно я добиваюсь. Он сделал круг по комнате, но зазевался и едва не врезался в кресло со Смоляковым. С трудом притормозил и умостился на подголовнике. Я подошел к бесу. Он поднял на меня глаза. Полные нерешительности глаза.
— Вообще да, но я давно не пробовал, потому что… ты вроде как обычно и сам справляешься, Марк. Я так, на подхвате. Да, у мамки Крудо тогда была заварушка, но там был демон-мелкая сошка, ему и просто так навалять получилось.
Марк? Похоже, Альфа действительно проняло, раз он оставил в стороне свое типичное насмешливое «Каммерер». Это происходило на моей памяти всего три или четыре раза — исчезающе редкое явление.
— Ты мне скажи, в чем дело? — спросил Альф. — Кого мы собираемся яростно атаковать?
И тут ожил Смоляков. Подгадал момент он очень и очень точно. Словно актер, который долго ждал за кулисами команду «выйти на сцену» и наконец ее получил. Его тело рванулось вперед, жилы на руках и ногах, прочно закрепленных ремнями напряглись. Двигался он с такой мощью, что мне казалось, будто с минуты на минуту у Ильи Олеговича начнет лопаться кожа. Голова его все еще была неловко повернута вправо, в мою сторону. Глаза светились бледным зеленоватым светом.
Я сразу узнал этот свет. Да и как иначе — ведь видел его совсем недавно.
— А-ХХХХХААААААРРРГХ! — прорычал Смоляков. — ПОЧЕММУУУ… ХРРРГХ… ТААААКХХХХ… БОЛЬНО!
Я активировал заклинание Контроля над телом. Оно послушно направилось к Смолякову, но как только коснулось его кожи, тотчас растаяло. В ответ на это раздался сухой, резкий хлопок. Лопнули ремни, протянутые поперек груди.
Плохо. Это очень плохо. Те ремни были самыми прочными из тех, что Илья Олегович предусмотрел.
— Неси синюшную дрянь! — скомандовал я. — А я пока его удержу!
Альф сорвался с места так, что оставил след в воздухе. Я же шагнул вперед, толкнул Илью Олеговича обратно в кресло и вытянул перед собой ладони. Собрал энергии сколько мог и с силой надавил ему на грудину. Так, наверное, выглядел самый экзотический массаж сердца в истории. Смоляков рычал, хрипел и во все стороны клочьями летела пена.
— Песнь Смирения! — гаркнул я во всю глотку.
С ладоней ударили потоки желтоватого света, которые за доли секунды окутали все тело Ильи Олеговича. Он откинулся на спинку и задрожал. Взгляд его, затравленный и больной, смотрел на меня в упор.
— Вы… обещали… — прохрипел он.
— И я выполню. — сказал я твердо.
Смолякова сотряс новый приступ дрожи. Он рванулся вперед. Лопнули последние ремни. Рот несчастного открылся, и меня окатило дурно пахнущей, черной слизью. Я отшатнулся и ослабил хватку. Смоляков упал с кресла и поднялся на четвереньки. Его одежда совершенно разошлась, и я мог видеть голую спину, которую покрывала… чешуя в отдельных островках шерсти.
Подобного я точно никак предусмотреть не мог.
Илья Олегович прополз в угол комнаты и уперся коленями в пол. Тело его выгнулось дугой, глаза выпучились. Он раскрыл рот так широко, что челюсть вот-вот обещала вывихнуться книзу…
Но этого не произошло. Потому что челюсть вовсе отпала. Из окровавленной дыры, оставшейся на ее месте, проросли скользкие, темно-зеленые щупальца. Такие же, только больше, появились на месте рук. Существо поднялось на ноги и с утробным рыком уставилось на меня. Глаза были красными от ненависти… и боли.
— Я достал! Средство у меня, средство у ме… мать моя геенна огненная, это что за херня?
Альф благоразумно спрятался у меня за спиной.
— Ты, кажется, спрашивал только что, кого мы собираемся атаковать, — сказал я. — Вот ответ на твой вопрос.
Глава 18
— 18 —
Среди мастеров моего ремесла бытует уверенность — где есть одержимый, там непременно найдется демон. Он может скрываться, маскировать свою природу, пытаться мимикрировать под помутнение рассудка или даже физическое недомогание, но в конце концов обязательно выдаст себя. Они по-другому не умеют, так заложено природой.
У большинства демонов имеется собственная телесная форма — либо изначальная, либо та, которую они сотворили сами, когда обрели достаточно сил. Но существовать в этой форме адским тварям не слишком нравится. И не потому, что у них высокие эстетические стандарты, до которых когти, клыки и рога не дотягивают.
Просто для демонов нет лучше развлечения, чем захватить человека и разрушать его, подтачивать, наполнять скверной. Говорят же, что тело человека — это храм. А храмы созданиям Ада противны.
Если судить по этим меркам, то Илья Олегович Смоляков, который корчился сейчас в углу так, как не смог бы даже самый гибкий циркач, был одержим. Вне всякого сомнения. Все признаки налицо… и на прочие части тела. Но сколько бы я ни пытался отыскать и зацепить в его ауре хотя бы малую толику демонического начала, ничего не удавалось.
Вся аура Смолякова была сейчас плотно затянута болотно-зеленым туманом. Я почти чувствовал исходящий от нее запах. Прямиком из гробницы Великого Спящего. Смоляков вытянул пораженную руку и попытался подсечь мне ноги. Я увернулся только чудом и отскочил к стене. Щупальце хлестнуло по основанию кресла и врезалось в металл. Тот заскрипел, но устоял.
— Я думал, что когда ты покинул тело, то пошел решать проблемы, а не создавать новые, Каммерер! — пискнул Альф. — Надо было договариваться!
— С такими ребятами, как Мега-Кальмар, вести переговоры бесполезно, — ответил я, сцепив зубы. — Нужно действовать.
Альф насилу уцепился за стену ногами — руки были занятыю Когти врезались в камень. Один из них он обломал, но остальные засели крепко.
— И чем ты собираешься его брать? — поинтересовался Альф. — Потому что выпить вина и раскинуть партию в преферанс это страшилище точно не согласится!
— Эй, там внутри все еще наш друг, — заметил я. — Хороший слуга не теряет самообладание и чувство такта даже перед лицом опасности.
Смоляков поднял голову. Его взгляд — холодный и ненавидящий — нацелился на Альфа. Из горла донеслось гулкое бульканье. Будто его владелец решил прополоскать гланды сразу литром освежающего бальзама. Но то, что выплеснулось из провала, который зиял в нижней челюсти Ильи Олеговича, точно освежить не могло.
Темный поток ударил точнехонько в тот пятачок на стене, где секунду назад сидел Альф. Не знаю, оскорбил ли я этим вселенские законы мироздания, но я от всей души поблагодарил их за то, что у этого мелкого беса хорошо развито чутье. Камень тут же покрылся темной сетью трещин. От него повалил густой черный дым.
Похоже, проклятье Сони-Переростка преобразовало носителя по образу и подобию хозяина не только внешне. Внутри тоже многое изменилось.