— Хм-м… А я думал, что они начнут летать по прямой взад-вперёд, челночно.
— За секунду пролетая над тропой, которую в зарослях не видно и с двадцати метров?
— Но ведь человек внизу может крикнуть, подпрыгнуть, рукой махнуть, в конце концов!
— И прыгнуть, и махнуть, — охотно согласился я. — Если он в ясном сознании и в силах. А если нет? Можем мы исключить при поиске такую вводную?
— Проклятье!.. — выругался он. — Господи, и подумать-то страшно!
Не слишком успокоенный моим объяснением Волков откровенно скис. И жалко его, и злорадно, раньше надо было думать. Общаться, воспитывать, а не только в политику играть. Впрочем, эта же профессиональная деформация строго напоминала: «Ты злорадствуй да хмыкай, но дело своё делай изо всех сил — спасай людей, а поучать будут прокурор с судьёй».
— Командир, тут Спика на связи! — что есть мочи заорал из открытой двери кабины Мустафа.
Ну вот, есть новости, записывайте.
Разве это дистанция! Четыре прыжка, и я был у открытой пассажирской двери, куда Хайдаров перекинул тангенту на шнуре.
Пш-ш…
— Рубин в канале!
Хорошая у меня фамилия, сам себе завидую. Ударение на первом слоге — фамилия, на втором — позывной. Есть у меня ещё один позывной, но он неприличный, для особо важных операций.
— Ещё не нашли, но плюсы есть! — Спика знает, что сперва надо сообщить наиболее существенное, пока есть устойчивая связь.
— Принял, дальше. Связь на четвёрку.
— Ну так висим же… Докладываю. Тропу на великах месили не раз. Сложно сказать, сколько. Отпечатки не свежие, но и не очень старые. Зафиксировано рыскание, два раза к югу, это наши тыкались, там свежак.
Пш-ш…
— Спика?! — с тревогой спросил я в микрофон.
Щёлк!
— На связи. Так…
Щёлк!
— Что-то отходит, собака… Следов в принципе мало — песка нет, в основном прибитая и высохшая трава.
— Ясно, давай плюсовое.
Волков, конечно, не такой бодрый, как я, но подскочил сразу, почти вплотную встав сбоку. Напряжен, как сжатая пружина. Я показал палец на губах — не мешать!
— Нашли первую речушку, почти ручей, два-три метра. Течёт с севера. Берега у брода глинистые, вода прозрачная, зеленоватая. На правах первооткрывателя нарекаю её Глинкой!
— Забили, Глинка.
— Главное. Мальчишки переходили реку здесь, в брод, велики толкай-тянули. Следы Ян сбоку от кустов поймал, и по ним возюкали веткой. Как дети, ей-богу,. Свежие копыта, и не тревожные. Масляных пятен тоже нет, зато есть спрятанный в кустах моторчик, сдох, бобик. Это они, командир!
— Отлично. Дальше пойдут на педалях. Звук вы не услышите, зато скорость упадёт.
— Угу… Ещё прими. Объекты отходили вдоль речки на двадцать метров выше по течению.
— Хватило ума, молодцы, — похвалил я. — Приём, слушаю.
— Да, во фляги набирали. Но начинаются следы только метров черед пятнадцать. К кустам жались.
— По глине не пошли?
— Точно!
— Шифруются, — бросил я тихо в сторону мэра.
Глава города что-то промычал. Терпи мужик, это только первая инфа пошла.
— Стоянки не было, они торопятся, темноты боятся, много времени рыскали в начале… Здесь много звериных следов, явный водопой. Короче, за спиной примерно километров тридцать. Ты понимаешь, о чём я?
— Ещё бы! — крикнул я.
— Мы хайпы!
— А то! — это словечко, притащенное очередной молодой порослью с Земли, мне понравилось. — Ещё есть существенное?
— Лес расположен дальше, чем мы рассчитывали, около пятидесяти или чуть меньше. Его видно, реально высокий. Кусты в долине вроде становятся ниже, но гуще. Тропа виляет сильней. Отмечаю появление камней.
— Грунт меняется?
— Да.
Раз так, то и кустарник может поредеть, вероятно появление чистых пространств. Надо бы осторожней.
— Ты стрелять там не вздумай!
— Командир, мы же не дебилы.
— Я так, на всякий.
— Ладок, двигаемся дальше. СК.
— До связи!
Всё, отбились… Выдыхаем. Уф! Я осторожно положил шнур с тангентой на обитое коричневым дерматином сиденье и вытер ладонью пот со лба. Вспомнил про чистый платок и повторил процедуру цивильно. Что ж, ребята, в целом новости хорошие, существенные.
— Рубин, объясни хоть что-нибудь! — простонал Волков. — Я две трети не понял! Почему плюсы?
— Потому что они живы. Потому что полоса шириной в тридцать кэмэ фактически зачищена, парней там стопудово нет. Понимаешь? Это очень важно для всех последующих этапов, её можно пролетать не парясь.
Что-то ноги стали ватными. Странно, почему более всего ты выматываешься, когда ждёшь у моря погоды и ни черта не делаешь, потому как не можешь ничего сделать?
— Идём к столу, присесть надо, — я даже не обернулся, не сомневаясь, что папаша не отстанет.
Он и не отстал, сел напротив. Это у меня к нему всего один вопрос: где кофе? А у него их штук сто, причём задать их хочется в режим пулемётной очереди.
— Ты сказал, чтобы спасатели не стреляли, это как так? А сигнал подать?
Умный человек теряет голову — вот так это и происходит. Прямо на глазах. Голос у мэра изменился — говорит с присвистом, сквозь зубы, дышит тяжело. Если уж я понервничал, то у Волкова с нервишками дела сейчас просто швах.
— Шифруются, — повторил я. — Дело в том, что ваш сын совершенно не желает, чтобы его обнаружили и спасли. Таким образом, наша гуманитарная спасательная операция плавно перетекла в погоню. Сигнал им подать? А если они, услышав позади выстрелы, ломанутся прямо в заросли, не разбирая дороги, как их потом искать, где? Группа идёт бесшумно. Тут вариант один: надо дождаться более или менее открытого пространства, обнаружить и взять с налёта, тёпленькими.
Глава города молча поставил локти на столешницу и уткнулся лицом в ладони.
— Пикачёв сделает всё, чтобы взять их без помощи усиления, — заявил я. — И возьмёт, будьте уверены, если не вмешается третья сила.
— Какая ещё сила? — резко поднял Волков голову.
— Тропа освоена, кто-то же по ней катается! И кто же это, интересно? Вдруг у них убежище в лесу, штаб-квартира партии юных анархистов, накопитель какой-нибудь или лагерь повстанцев?
— Ну, это уже слишком, Денис! — вскочил Волков.
— Да ничуть. Идёт полевая операция с погоней, вдумайтесь! За вооружёнными, между прочим, людьми, старающимися скрыться. Уберите фамилии и посмотрите на ситуацию обезличенно! — я тоже привстал. — А согласно инструкции группа в таких ситуациях должна быть готова к возможному огневому контакту и нападению из засады.
И добавил уже тише:
— Вот так вот. Конечно, никто стрелять вслед пацанве не собирается, мы не за преступниками гонимся. Но ваши медики должны быть готовы к перевязке, в том числе и моих парней.
Позже я не раз вспоминал эту дикую сцену с безумными глазами Волкова навыкате, открытым ртом и рукой на лбу. Сделай я в этот момент фотографию… Да отнеси её в редакцию «Уездных вестей»… Хрен. Не взлетит такой бизнес, испугались бы газетчики. В реалиях маленького феодального городка компрометирующая единственного олигарха публикация будет сродни самоубийству.
— Да нет… Это просто мои рассуждения для полноты картины, широкими мазками, — торопливо добавил я.
— И что теперь делать будем? — тихо спросил мэр сухим и мертвенный голосом, в котором практически не осталось никаких сил и эмоций.
— Ждать будем. Вот-вот начнёт темнеть, Луны нет. А в кромешной тьме велосипедисты должны будут либо встать лагерем до рассвета, либо применить фонари. Есть неплохой шанс это заметить. Ну а дальше дело техники.
Теперь уже я взмолился.
— Товарищ глава, как бы горячего кофейку организовать? Что ваши преторианцы с автоматами вокруг мангала толпятся, ядрёна мать, нахрен сейчас шашлык? Можно поручить кому-нибудь из них чайник вскипятить?
Волков кивнул, кхекнул, затем честно попробовал привычно заорать, подзывая своего ушлого помощника, но смог лишь громко чихнуть, а потом икнуть. Ещё одна попытка…
Я уже начал смотреть с интересом. Наконец он психанул, махнул рукой и закашлялся рваными матюками в три этажа.
Ясно.
— Эрик! — истошно заорал я вместо него.
Глава 11 Конец операции «Шопинг»
Стемнело.
Темнеет в наших краях непривычно быстро для новичка. Только что, вроде бы, стоял ясный день, но как-то незаметно промелькнули короткие южные сумерки без всех этих романтических вечеров, и вот уже на саванну надвигается темнота. Тьма. Здесь вообще всё по-другому. Весна и осень могут начаться и закончиться в течение одного сладкого сна после хорошего ужина. На Жестянке практически нет смены времён года, в привычном представлении северянина. Тут круглый год тепло, очень тепло или жарко до одурения. Да, есть некий сезон дождей, но ливни запросто могут зарядить и в любое другое время.
Людей в русском секторе уже много, и все они, по большому счёту, один клан. Никиту Захарова никто из близких не ищет, сюда он попал без родителей. Вроде бы есть какой-то дальний родственник в городе, но он давно пропил разум и даже не понял, про кого ему рассказывают. Мы — будем искать, пацан из клана.
В сводном лагере спасателей со Штабом возле дощатого стола с раскиданными костяшками домино начали загораться огоньки. Генеральский пикап включил фары. Мерцал мангал, сменившийся наряд КПП запалил «сталкерскую» бочку.
Вот чего не было, так это факелов из сериальных средневековых городов и замков, где горящие палки с паклей торчат везде, от казематов до сторожевых башен. Такой антураж, конечно, создаёт атмосферу средневекового величия, но в реальности это крайне неразумное дело — факела густо и едко чадят, а выгорают максимум за полчаса. Проходили. А вот лучины в быту некоторые люди используют. Дёшево. Хотя щепа длиной в двадцать сантиметров горит всего десять минут. Или меняй чаще, или быстрей делай дела.
Воздух постепенно остывал, лёгкий северо-восточный ветерок срывал с рельефа тепловую подушку, стало почти прохладно, как всегда бывает в саванне с наступлением темноты. Я представил, как в это время дня народ в Переделкино неторопливо выбирается на улицу… За пивом, зараза! Если в связи с загородной пальбой у речки власти не ввели ограничения на кайф.