мск. Более того, его дело фигурировало и в том списке, который я подготовил для отправки в органы. Правда, до него ещё оставалась пара лет. Не горящее, в общем, дело.
— Послушай, дядя, — подмигнул я. — Иди ты лесом, а то поедешь сейчас за своими другальками. И с девушками, к твоему сведению, нужно говорить уважительно, а не так, как ты, по-хамски.
Он замер от неожиданности и постучал по крыше машины.
— Сикора, ну-ка, поди сюда.
Машина заколыхалась, будто в ней пробудилось сказочное чудище, водительская дверь открылась и из неё с появился человек-гора. Здоровый, заплывший жиром мордоворот, похожий на отрицательного героя азиатского эпоса. Глаза у него были раскосые и налитые кровью. Он с большим трудом выбрался из тесного автомобиля. Как он вообще за рулём помещался — загадка.
— Засунь-ка этого мальчонку в тачку.
— Мотя, а девку? — удивительно тоненьким для такой туши голосом спросил богатырь Сикора.
— Только баклана!
— Да ну вас, тётя-Мотя, — усмехнулся я и, обойдя его, как ни в чём не бывало пошёл дальше. — Настя, пошли.
Просто обошёл и всё. Тот даже и не попытался меня задержать. Зачем, если есть страшная сила чудовища? Настя себя ждать не заставила и быстро догнала. Но не только она. Нет, земля, конечно, позади меня не затряслась, но шаги я услышал. Шаги и отчаянное пыхтение.
— Ну-ка, — отстранил я свою сестру милосердия и обернулся.
На нас нёсся Сикора. Как неведомый зверь. Он бежал, расставив руки в стороны и наклонив вперёд голову. Я отодвинул Настю подальше и, дождавшись, когда эта Годзилла подлетит ближе, отскочил в сторону. И, пока тот тормозил на льду, сопел и оборачивался, я наклонился и поднял небольшую ледышку. Тут же, не давая время на размышление, резко размахнулся и кинул свой снаряд ему в голову.
— А-а-а! — громко и тонко заорал он и остановился, схватившись за лицо.
Сикора тут же забыл обо мне, о Моте и вообще обо всём, кроме глаза.
— Слышала про Давида и Голиафа? — спросил я у Насти.
— Нет, — ответила она, удивлённо рассматривая остановленного врага.
— Ну ладно, считай, я продемонстрировал, как древний человек охотился на мамонта.
Настя засмеялась. Стоящий у машины Мотя, выругался.
— Ты баклан, кабздец тебе! — недовольно бросил он. — Вилы, в натуре! Сикора, чё стоишь⁈ Урой его!
Я даже не оглянулся. Зато Настя оглянулась.
— Ты поори там ещё! — гаркнула она. — Александр Петрович тебе глаз на жопу натянет! И моргать заставит!
Да здравствует наивная детская вера в героев!
Молодая докторша около тридцати внимательно выслушала мой рассказ и нахмурилась, а я с удовольствием её разглядывал. Надо же, я будто в сказку попал. Здесь что ни Василиса, то прекрасная. Она записывала в карточку мои, так сказать, показания, заглядывая в справку, оставленную докторшей со скорой помощи.
— Да, — наконец, кивнула она и посмотрела на меня. — Странная история. Частичная потеря памяти.
— Ну, вас-то я точно теперь не забуду.
— Почему это? — сурово глянула она, отрезая все потенциальные возможности подкатов.
Я улыбнулся и не ответил. Кабинет был просторным и пустым. Белые стены, стол, металлический шкаф-витрина со стеклянными дверцами и блестящими металлическими коробочками внутри. Там шприцы хранили. Зачем они невропатологу? Это же не процедурный кабинет.
— И что же с вами делать, Александр Жаров?
— Лечить?
— Да как лечить-то, если вы здоровы? Что, на больничный захотелось?
— Нет, — ответил я. — Больничного мне, как раз не надо. Мне бы память восстановить.
Она прищурилась, вглядываясь мне в лицо.
— Ну-с, посмотрим. Раздевайтесь.
— Странно, — пожал я плечами. — Какая связь, казалось бы. Но если вам так хочется…
— Так, или раздевайтесь, или идите на работу.
— Как раздеваться, скажите хотя бы.
— До трусов, как ещё. Кладите на стул свою одежду и проходите к кушетке.
Она кивнула на тёмно-коричневую кушетку, накрытую до половы коричневой-оранжевой клеёнкой. Ну, ладно. Надо — значит надо. Я быстро разделся. И поёжился. В кабинете было прохладно. Пахло чем-то исключительно медицинским.
— Носки тоже снимайте.
Докторица вышла из-за стола и, сложив руки на груди внимательно меня рассматривала. Я, конечно, тоже её рассматривал, но положение явно казалось неравным. Девушка была симпатичной и значительно более одетой, чем я. Туфельки на каблучке, стройные ножки, белый халат, тонкая талия, буквы «В. И.», вышитые разовыми нитками на кармане. Может, правда, Василиса… Симпатичное личико, каштановые кудри.
— А «В. И.» что значит? — улыбаясь, спросил я.
— Идёте к врачу и не знаете, как его зовут.
— Я забыл, доктор, — усмехнулся я. — Я всё забываю. Ретроградная амнезия.
— А-а-а, — протянула она, — так вы диагноз сами будете ставить?
— Нет, конечно. Вручаю свою судьбу в ваши руки.
Она качнула головой и поджала губы. Серьёзная какая.
— Повернитесь.
Трусы у меня были не фонтан, честно говоря. Хотя я самые красивые выбрал, в цветочек и не до колена, а так, покомпактнее. Но в целом, положа руку на сердце, видок у меня был колхозный. Брюки, свитер, трусы вот…
— Садитесь на кушетку.
Я сел.
— Положите ногу на ногу.
Она взяла молоточек, подошла ближе и наклонилась, подставив моему взору вырез халата. Спасибо, дорогая В. И. Давно я такой красоты вблизи не видел. Даже засмотрелся. Бесстыдно засмотрелся и нагло. Ключицы, впадинка у основания шеи и округлые выпуклости, стянутые кремовыми кружевами. Прелесть. Свежая, благоухающая красота.
Докторша неожиданно выпрямилась и, перехватив мой взгляд густо покраснела. Упс… Редкие конопушки на скулах побелели на фоне этого румянца. Надо же
— Выглядите вы совершенно здоровым, — сердито сказала она.
— Я и чувствую себя совершенно здоровым, — кивнул я. — Простите.
Она покраснела ещё сильнее и отвернувшись, отошла к столу и села на своё место.
— Мне бы таблетки для памяти.
— Поднимайтесь. Руки вперёд. Закройте глаза. Коснитесь пальцами правой руки кончика носа.
Ну и всё такое. Давление, рост, вес, физические упражнения.
— Холодно, доктор! Что за мелкая месть?
— Я вас не понимаю. Впрочем, одевайтесь. Так и быть, выпишу вам больничный. Будем наблюдать. Несколько деньков побудете на постельном режиме, и чтобы никакого алкоголя. Пива тоже. Вы курите?
— Нет.
— Это правильно. Выпишу вам седативные. Через неделю придёте снова. Больничный оформите в регистратуре.
— Да, может без больничного?
Честно говоря, болтаться неделю в общаге мне не хотелось. Осмотреться — это, конечно, да, но раз такое дело, нужно было знакомиться и с другими сторонами жизни Александра Жарова. Ну, и план действий выработать. Письма, составленные мной, уже не были в приоритете. Раз уж я остался здесь, пока, по крайней мере, мне стоило более детально сконцентрироваться на каждом деле, описывая преступления, по возможности, подробнее, указывая все известные мне детали.
Идти в милицию было рискованно. Оттуда легко можно было переехать прямиком в дурдом или даже на нары. Откуда мне известны подробности? А не подельник ли я, не соучастник ли и не мозговой ли центр и преступный мозг? Так что сначала нужно было завоевать доверие в органах, а потом уж и сдаваться. Хотя, если дело бы пошло, то моего личного присутствия и не потребовалось бы.
А раз всё обстояло таким образом, нужно было раздобыть инструмент. В моём случае, пишущую машинку. Причём, машинка должна быть такой, что даже в случае обнаружения, не приведёт ко мне. Значит, должна она находиться в месте, где бывает много людей и где к ней…
— Жаров, вы меня слышите? Вы что, вспомнили что-то?
— Нет, не вспомнил пока, — немного рассеянно сказал я, выныривая из потока мыслей.
Докторша протягивала мне рецепт. Я взял желтоватый лист бумаги исписанный совершенно нечитаемым почерком. Врачей ещё в начальной школе, наверное, отбирают. На основе графологического анализа. Впрочем, меня интересовало не назначение, никакие порошки я принимать не собирался. Меня интересовало имя моего врача.
Рядом с треугольным штампом с номером поликлиники стояла чётко оттиснутая круглая печать врача. «Врач Пантелеева Варвара Игоревна».
— Варя, значит, — кивнул я.
— Что⁈ — вздёрнула она бровки.
— Очень приятно, Варвара Игоревна.
— Не уверена, что мне так же приятно, как и вам. Впрочем, сделаем скидку на недуг. Всего вам доброго, Жаров. Увидимся через неделю. Купите лекарство и принимайте три раза в день после еды.
— А что вы мне выписали?
— Вы, всё равно, забудете, так что даже и в голову не берите, — усмехнулась она.
Смотри какая.
— А всё-таки? Вдруг в аптеке тоже не смогут понять?
— Бром, — серьёзно сказала Варя.
Заметив моё удивление, она едва заметно усмехнулась, и в её глазах мелькнул озорной огонёк.
Поняв, что она меня троллит, я рассмеялся.
— А диагноз? Что со мной, Варвара Игоревна?
— Посмотрим. Будем за вами наблюдать. Верхотомский вы наш, феномен. Под подозрением острая форма симуляции. Ступайте. И не забывайте, у вас постельный режим.
Я попрощался и вышел из кабинета. Ну что, товарищ Вильгельм Райх и ваша «Сексуальная революция», куда вот здоровому, хоть и забывчивому парню пригласить девушку после свидания? В общагу? В гостиницу не поселят. Придётся хату снимать.
— Ну как? — подскочила ко мне Настя, о существовании которой я уже позабыл.
Зря, кстати. Её помощь мне ещё понадобится.
— Жить буду, — подмигнул я. — А вот про воспоминания ничего не ясно.
— Ничего не вспомнили? — расстроенно всплеснула она руками.
— Вспомним ещё, какие наши годы. А сейчас нужно в регистратуру опять. Больничный оформить.
Фабрика располагалась, как я понял, недалеко от центра города. От общаги — минут пятнадцать и от поликлиники примерно столько же. Рядом с ней находился небольшой рыночек, где стояли замотанные в пуховые шали бабуси и торговали натурпродуктом.