— Так ты мог бы мне всё рассказать, правда? Вот, ты прямо сейчас это и делаешь. Они там совсем идиоты что ли?
— А если я вам расскажу, моя свадьба не состоится и карьера разрушится и всё вот такое прочее. По-моему, не дураки там сидят. Я же не совсем дурак, чтобы вам всё рассказывать. Вы начнёте подозревать, крутить в голове разные невыгодные для меня мысли и всё в таком роде.
Он хмуро молчал.
— В общем, выбор у меня был небольшой, — продолжил я. — Или в острог или стучать.
— И чего ты радостный такой? Надо было в тюрьму садиться.
Он подошёл к плите и включил газ. Налил в чайник воду и поставил его на конфорку.
— Да почему, Яков Михайлович? По-моему, всё хорошо.
— Серьёзно? А может, я переоценил твои умственные способности? Чего хорошего, что у меня на хвосте теперь ещё и чекисты висят? И вообще, чего им надо? Хозяйственными вопросами и без них есть, кому заниматься.
— А у них подразделение по негласному контролю за ОБХСС появилось. Тайное подразделение, вы понимаете?
— И что, они так всё и рассказали простому сексоту? Тому, кто ещё никакой информации толковой не принёс? Или ты принёс что-то? Дал им что-то?
— Я? Дал, конечно. Пока только согласие. Но вы что, не понимаете? Мы же имеем теперь очень неплохой шанс разделаться с Ананьиным.
— С Ананасом, — автоматически поправил меня Кофман.
— Ну, да, с Ананасом-Барабасом. Вы помните, мы план хотели сделать?
— Мне не нравится, что ты без спросу подтянул к нашей личной проблеме гэбешников. Совсем не нравится.
— Ну, Яков Михайлович, вы чего! Это же упрощает нашу задачу! Подкинем Ананьину что-нибудь интересное, от чего он не сможет отказаться, и скормим комитетчикам.
— Отличный план, — кисло отреагировал Кофман.
— А что не так?
— Что не так? — переспросил он. — Например, то, что комитет, его, допустим, сожрёт, но и от меня не откажется. Ананаса мы уберём, а кто уберёт гэбистов? Они вцепятся мне в жопу посильнее бульдога!
— Не нагнетайте. Просто мы должны разыграть партию, как по нотам. Вся инфа у нас, разделяй и властвуй, понимаете?
— Как бы нас самих не разыграли.
— Слушайте, с вашими-то мозгами? Я планирую в Краснодар в командировку. Есть у вас там что-нибудь, что можно скормить желающим, чтобы продемонстрировать мою лояльность и полезность?
— В Краснодар?
— Да, кто-нибудь из конкурентов, скажем, или врагов, кого можно было бы засветить перед органами? Или подставить ненароком, на крючок нанизать, свинью подложить, вывести из игры. Наверняка вокруг вас есть много плохих людей…
— В Сочи, — нахмурился Кофман и крепко задумался.
— Ну, можно и в Сочи, — сказал я после паузы, пытаясь вытянуть из задумчивости. — Значит, после Краснодара заеду в Сочи, там недалеко относительно.
— О! — раздался от двери голос Эллы. — В Сочи я тоже поеду! Там уже можно купаться?
Она вошла на кухню. Заспанная, растрёпанная в сбившейся пижамной блузе и коротких шортах, тоже съехавших набекрень и соблазнительно оголив одно полупопие.
— Ты где был?
Она по-хозяйски обняла меня за шею и уселась на колени.
— Почему не позвонил? Что за поведение? Нагуляться не можешь?
Она наклонилась и чмокнула меня в губы.
— Элла! — не выдержал её родитель.
— Безобразничаешь без меня? — не обращая на него внимания продолжила моя невеста. — Московский озорной гуляка?
— Кто гуляет, надо бы разобраться, — усмехнулся я. — Я вообще-то к тебе приходил вчера, а ты на мероприятии была.
— Когда это⁈ — возмущённо воскликнула она.
— И судя по всем вернулась поздно, да? Пахнет алкоголем. Хорошая девочка, молодец.
— Каким алкоголем! — возмущённо воскликнула она и, быстро глянув на отца, вскочила на ноги.
— Элла, иди, умойся! — строго приказал Кофман. — Дай нам закончить разговор!
— Ой-ой-ой! — пожала она плечами. — Надо же какие важные товарищи. Заканчивайте, пожалуйста, свой разговор. Но в Сочи я поеду вместе с Сашей!
— Он по работе едет. И не в Сочи, а в Краснодар. А у тебя ещё сессия не сдана. Дома будешь сидеть!
— Поеду! — упрямо повторила она и выскользнула из кухни.
— Я вечером лечу в Верхотомск, — сказал я, провожая её взглядом. — А на следующей неделе рвану в Краснодар.
— Вообще-то, — покачал головой Кофман, — я тебе перевод уже подготовил, планировал, что на следующей неделе приступишь.
— Нужно наше дело провернуть сначала, а потом уже и на работу выходить. На новую. Там командировки-то будут? А то, сами понимаете, нужно некоторое время будет мотаться по городам и весям. Так что иметь прикрытие было бы неплохо.
— Будут командировки, будут… Ох, не нравится мне всё это…
— Да бросьте вы, Яков Михайлович. Посмотрите, какие возможности открываются.
— Не знаю я, что там за возможности… Возможности у меня и свои имеются… Давай немного подумаем. Прикинем…
— Совсем немного, ладно. Не дольше, чем до обеда, а то я же не спал сегодня, всю ночь головой работал. Давайте ваш кофе обещанный.
Он ничего не ответил и в задумчивости повернулся к плите.
Бабушка была мной страшно недовольна, и никакие весёлые слова и объятия, не могли примирить её с моими ночными похождениями. Распустился я, похоже, на своей швейной фабрике. Известно ведь, какие там нравы царят. Хуже — только в трамвайном депо.
Надо было сказать ей, что провёл ночь с Эллой, но изначально я не сообразил и теперь вот получал по полной программе. Но ничего, сообщала мне бабушка, когда я переведусь в Москву, а это будет уже скоро, она за меня возьмётся. И вообще, ни стыда у меня и ни совести — завалился в постель средь бела дня.
Действительно, я принял душ и решил пару часиков вздремнуть, чтобы голова не перестала работать. Лёг и мгновенно провалился в темноту. Проспал я, разумеется, не два часа, а дольше и проснулся, когда меня разбудила бабушка.
— Я не поняла, — сказала она, — ты вроде говорил, что сегодня улетаешь?
— Да, — согласился я, — так и есть.
— Ну, а времени-то уже вон сколько. Чего же спишь, в таком случае? Самолёт ждать не будет.
Я подскочил, как ошпаренный. Блин, хотел же ещё Ананасу позвонить, а то он там уже икру мечет, наверное. Ладно, пусть, ему полезно…
— Саша, тебе Анантьин какой-то звонил, пока ты спал. Просил перезвонить, когда проснёшься. Я номер записала.
— Потом позвоню, — кивнул я.
Было уже действительно некогда. Быстро собрав вещи, я проглотил несколько пирожков и, схватил портфель.
— Ну всё, бабуль. Теперь на следующей неделе появлюсь.
— Навсегда уже?
— Нет ещё, но уже скоро. Ладно, я побежал. Не скучай!
— Заскучаешь тут с тобой, — скептически сказала она и, притянув мою голову, чмокнула в макушку. — Беги уже, горе луковое…
Я глянул на часы и помчался вниз, перескакивая через несколько ступеней. По-любому, быстрее, чем на лифте. Выскочил из подъезда и… практически врезался в Ананаса.
— Ну, наконец-то, — усмехнулся он. — Я уж думал ты не летишь сегодня.
— Здравствуйте, дядя Гамажо и Гамажопина тётя… — кивнул я. — Опаздываю, Илья Михеевич. Говорить некогда. Если только подвезёте…
— Чего? — брезгливо поморщился он. — Подвезу? Ну… давай. Прыгай.
Он кивнул на стоящий рядом милицейский рафик.
— Так и быть. Хотя, Жаров, хлеб за брюхом не ходит. Ты мне должен был позвонить сразу, как прибыл. А ты что? Думал, я не узнаю, что ты здесь? Ну-ка… Выдрин! Иди сюда!
Открылась дверь и из машины выпрыгнул черноволосый мент в штатском.
— Ярослав, — твёрдо сказал он и протянул руку.
— Будет с тобой работать, — пояснил Ананьин.
Я пожал протянутую руку и… в то же мгновенье почувствовал холодный металл на запястье. Щёлк! На правой руке защёлкнулся браслет.
— Давай портфель, — процедил мой новый знакомый и дёрнул его из моих рук.
— Э, что за произвол! — заорал я. — Я в прокуратуру обращение напишу!
— Тихо! — грубо бросил Выдрин и показал своё запястье.
Мы были скованы одними наручниками.
— Залезай внутрь, — скомандовал он и подтолкнул меня к двери.
Мы забрались в салон. Все трое. За рулём сидел мент в форме.
— Где бабки? — криво усмехнулся Ананас.
— Какие бабки? Что на вас нашло?
— Ты думал, что будешь подрезать лавэ, а я что? Думал, я член буду сосать? Это ты ошибся, сынок, очень сильно ошибся.
Выдрин вытащил из портфеля свёрток с деньгами.
— Нашёл, — кивнул он.
— Ну вот и хорошо, — оскалился Ананьин. — Хорошо. А теперь слушай сюда. Бабки я изымаю. Это компенсация для меня. Поехали, ребята, поехали! Чего голову-то морочите.
— У меня же самолёт! — воскликнул я.
— Ну, это уже не факт, — подбодрил меня он. — Совсем даже не факт
14. В городе Сочи темные ночи
Ах ты ж урод! Я набрал в лёгкие побольше воздуха, досчитал до десяти и выдохнул. Потом улыбнулся и посмотрел на прикованного ко мне мента. Он был плотным и накачанным, с чёрными тщательно расчёсанными волосами, разделёнными розовым пробором. Подбородок казался весьма внушительным, а маленькие глазки делали его похожим на поросёнка.
— Выдрин, — сказал я ему, — ну-ка, выйди, постой рядом с тачкой.
Он уставился на своего шефа и никак не отреагировал на мои слова.
— И шофёра с собой прихвати, — добавил я и шевельнул скованной рукой. — Отстёгивай.
— Ты больно-то не зарывайся! — усмехнулся Ананас.
— Да? — поднял я брови. — Ну, как желаете. Я тогда при них скажу, что хотел.
Ананьин прищурился, помолчал и всё-таки решил сделать по-моему.
— Ярослав, — кивнул он, — отстегнись-ка и подожди у двери… вместе с…
Водитель, не дожидаясь пояснений сразу выскользнул из машины. Выдрин немного повозился с наручниками, отстегнул браслет со своего запястья и вышел наружу. Дождавшись, когда двери захлопнутся, я тут же убрал улыбку.
— Это вы не больно-то зарывайтесь, Илья Михеевич, — сказал я, глядя прямо ему в глаза.
— Чего⁈ — грозно нахмурился он.