н, — ты, значит, на самолёте полетишь, как дон Кихот, в натуре, а я с бабой неделю по шпалам, как по этапу, да? Как Санчо Панса, сука, с дурой в чемодане. Оруженосец, бляха. Я чётко обрисовал?
— Чётко, да, — ответил я, впечатлившись его литературным кругозором и способностью заглядывать в суть проблемы.
— Чё ты хлопаешь зенками? Не знаешь, кто такой дон Кихот? Пояснить что ли?
Я засмеялся.
— То-то же, — ощерился он. — На зоне тоже библио́тека была.
Он сделал ударение на «о» и прищёлкнул языком.
— А ты начитанный, — с уважением констатировал я. — Братан.
— Ну, а хули. Чё там в Сочах делать будем? Излагай.
— Работёнка будет не слишком чистоплюйская, — нахмурился я.
— Ну, ты тогда это… сам шмалять будешь. Я привезу, а ты уже по личному усмотрению вали, кого надо. Международное разделение труда, в натуре. Лёнька трепал по телеку. Только тема походу с гнильцой, а?
— Нет, тема нормальная. Здоровая тема. Со стволом я сам решу, ты прав. А за лавэ стрелять не придётся.
— Твоими бы устами да пиво жрать, — качнул он головой и сплюнул сквозь зубы на землю. — Только за лавэ частенько шмалять приходится. Я-то знаю.
Шмалять было нужно и без вариантов. Но вопрос был для меня непростой. Тяжёлый был вопрос. Тем не менее, решать его было необходимо, и милиция помочь никак не могла. И «контора» не могла, и прокуратура. Никто не мог, только я.
Жил такой хрен по фамилии Швец. И жнец, и на дуде, сука, игрец. Из Верхотомской области, кстати, землячок. Сейчас по моим данным он должен был с ребёнком гостить у родителей на море. Родители не так давно переехали в Сочи.
Швец этот был маньячиной. Вернее, ему только предстояло стать, и вскоре должно было произойти его первое убийство. Он задушит девочку, а труп… В общем, надругается. И потом после этого случая не меньше тридцати пяти жертв, и все по подобному сценарию. Убийство, изнасилование.
После армии он учился работал в ментовке, поступил на заочное в школу милиции, но его попёрли за подлог документов. За бабки подделал результаты экспертизы, решал вопросы, в общем. Оборотень в погонах. Правда, оборотнем он был начинающим, а когда из органов уволили он на другие дела переключился.
Главное, морда простая, добродушная и совершенно обычная. От такого даже и не ждёшь подвоха. Но сам он себя назовёт зверем, каких не было на свете. Или что-то в этом роде. Правда, не сейчас, через двадцать пять лет. Сейчас он ещё сам в себе этого не знал.
И вот что с этой мразью было делать? Спугнуть и не дать совершить первое убийство? Так он не сейчас, а позже его совершит. Наверное.
В общем, я решение, конечно, принял, но душа была не на месте и мысли снова и снова крутились вокруг того, что можно было сделать. Арестовать его пока было не за что и позволять делать то, что он делал было невозможно. Сколько судеб искалечил. Помимо убитых и их родственников, ещё и жизни тех, кого осудили без вины, переломал.
Ну, а что? План раскрытий никто не отменял. Тем более, преступления жуткие, жестокие, бесчеловечные. Власти требовали поимки преступников. А с поимкой-то дело было гиблым. Швец этот хорошо знал, как работает милиция, сам был судмедэкспертом. Следов, короче, не оставлял. Никаких зацепок. А жертв всё моложе и моложе выбирал. Детей.
Тьфу. От одних мыслей об этом становилось не по себе. Одно дело работать с архивными материалами, и совсем другое понимать, что мразь эта живёт рядом. И, хотя формально он ещё не стал этой самой мразью, мне-то было известно, куда ветер дует, так что нужно было принимать меры. То есть уничтожить законопослушного гражданина, который пока ещё не совершил ни одного серьёзного преступления.
И выход я видел только в том, чтобы оборвать его жизнь. Можно, наверное, было его просто кастрировать, я не знаю… Но реализовать это казалось невозможным, а так пулю в лоб и все дела…
Потратив несколько дней на подготовку к поездке, я снова прилетел в Москву и, бросив вещи у бабушки, поехал к Кофману. Ананьина предупредил, и он тоже ждал меня на, как он сказал, совещание. А ещё и Миша, естественно, тоже участвовал в этом проекте, так что встретиться нужно было и с ним.
А в Сочи меня ждал Сирота с Любовью. В общем, поездочка у меня ожидалась что надо, программа была насыщенной и разнообразной. Собственно, официальная часть должна была состояться в Краснодаре, а Сочи было практически по пути. Небольшое отклонение от курса для решения вопроса со Швецом.
Затягивать с ним не хотелось, потому что он уже скоро должен был принести первую жертву своему внутреннему Молоху.
— Так, Александр, я не пойму, зачем тебе Сочи? У нас намечено серьёзное дело, а ты какими-то глупостями голову забиваешь. Завтра нужно пропиской заниматься, я договорился.
— Так без свидетельства о браке не пропишут же, — удивился я.
— Слушай, ты кого тестем берёшь? Не навёл справки ещё? Если я говорю, что надо прописку делать, значит у меня всё схвачено. Или что? Я, по-твоему, впустую воздух сотрясаю?
— И в мыслях не было, Яков Михайлович. А вы номер на имя Сироткиных Сергея и Любови забронировали?
— Забронировали, — недовольно ответил он. — И на тебя тоже забронировали. Да вот только зачем ты туда едешь? У тебя командировка в Краснодар?
— Да.
— Ну? Вода ещё так себе, не идеальная. Чего тебе надо там? Эллу не берёшь к тому же…
— Да зачем же я её брать буду в деловую-то поездку? Чтоб она там заскучала? К тому же сессия, вы ведь сами сказали.
— Сессия сегодня заканчивается! — радостно воскликнула Элла, появляясь на пороге. — Последний экзамен остался. Так что я еду с тобой, и тут даже говорить не о чем. Папа сказал, что ты завтра вылетаешь. Вот я сейчас биохимию сдам и завтра полечу. А сегодня вечером мы с группой отмечаем в «Лире», между прочим. Так что ты со мной идёшь.
— Ладно, — хмуро ответил её отец. — В свадебное путешествие на море поедешь.
— В Сочи? — сделала недовольную мордочку невеста.
— В Болгарию.
— Ну вот, — возразила она. — То ж Болгария, а это Сочи. Я и туда, и туда хочу. А ещё нам надо завтра костюм идти выбирать. И кольца. Папа договорился. Значит в Сочи полетим послезавтра.
— Элла, послушай, у меня очень важная командировка, папа в курсе. А в Сочи я на один день еду. Мне надо с человечком одним поговорить. Так что, если всё пойдёт, как надо, я там и ночевать даже не буду.
— С человечком… А номер зачем? Тебе ведь папа заказал!
— На всякий случай, — ответил я. — Смотри, я сделаю дела, решу всё, что надо и вернусь. И тогда уже пойдём с тобой костюмы покупать и платья, и кольца, и даже свадебные сервизы.
— Сильно только не размахивайся, — хмуро усмехнулся Кофман, — а то твой супруг будущий приданное прощёлкал.
— Ну, мы выступаем за осознанное потребление, да же Эллочка? — подмигнул я.
— Это что значит? — уточнил тесть.
— Это значит, что мы будем больше тянуться к духовным ценностям, а вещи… вещи не главное в жизни. От них вещизм развивается.
На лице невесты отразился натуральный ужас, и её тятя, не выдержав, рассмеялся в голос. Понял, что я её троллю.
— Молодец, — сквозь смех сказал он. — Мы дочь тоже в таком духе воспитывали. Ты только знаешь… джинсы вот эти не надевай больше, а то вещизмом заболеешь.
Закончив разговоры с Кофманом, я помчался дальше. В «Лиру» я, естественно, идти не собирался. Элла осталась недовольной и даже пообещала при случае отыграться и отомстить. Впрочем, дебатировать было некогда и она умчалась на экзамен. Поехала на машине под охраной крепкого водилы. А у меня были запланированы визиты.
На следующий день около двенадцати я прилетел в Адлер. Взял такси за какие-то просто бешеные деньги и поехал в «Жемчужину». Гостиница была огромной, но в фойе оказалось на удивление пусто. Дежурная за стойкой покрутила в руках направление от ВЦСПС, сверилась со списками и взяла мой паспорт.
Поселившись в двухместном полулюксе с доплатой за одиночество, я переоделся в светлое и летнее, спустился вниз и пошёл в сторону пляжа. Сирота ждал меня на лавочке в скверике. В руках у него был «Советский спорт».
— Привет, — кивнул я, присаживаясь к нему.
Он лениво глянул на меня и снова уткнулся в газету. Пахло морем, шелестели широкие и непривычные листья пальм. Олеандры, рододендроны и прочие экзотические кусты и деревья дурманили ароматами. Стояла жара и ох, как хорошо было бы плюнуть на всё и превратиться в настоящего отдыхающего…
— И тебе не хворать, — бросил Сирота.
— А Люба где?
— На пляже, — кивнул он.
— Доехали без приключений?
— Нормально доехали.
— Нашёл?
— Нашёл, — кивнул он.
— И?
— Вечером пойдём в парк «Ривьера».
— Ты клиента-то видел?
— Видел. Обычный на вид. Бухарик. Ходит в пивную каждый вечер. В «Ривьеру». Возвращается через парк по тёмной аллее. Будешь читать?
Он свернул газету и протянул мне.
— Давай, — кивнул я. — Поехали, парк посмотрим.
— Ну, поехали, — неохотно согласился он. — Только будем там посреди дня маячить, кто-нибудь запомнит. Потом сам знаешь, расскажет ментам. А я, если что, на мокруху не подписывался. Ни за хер собачий, к тому же.
— Ты и не при делах вообще. Не бойся, я тебя не сдам. Пушка где?
— В надёжном месте…
— Не парься, Серый. Я же сказал, лавэ будет.
— Лавэ, — кисло повторил он. — Лавэ, конечно, дело хорошее… Только сам знаешь, второй раз меня по полной раскрутят.
Он проводил меня в парк, а сам пошёл в пивную. Он показал мне небольшой павильон с высокими «стоячими» столиками и неоновой надписью «Пиво». Всё для отдыхающих.
Оставив Сироту, я прошёлся, осмотрелся, прикинул, что к чему и потом вернулся к нему. Пиво брать не хотел, но он сказал, что это бросится в глаза и люди запомнят, что были чуваки, а пиво не пили… Я согласился.
План был простой. Дождаться, когда Швец напьётся и пойдёт домой, догнать и всадить пулю в затылок. Будет шумно, но звуки танцплощадки должны будут это дело заглушить. И всё. Пушку бросить здесь же. Заморачиваться с одеждой смысла не было. Пара резиновых перчаток была приготовлена заранее.