— Не морочь голову, Жаров. Сегодня часов в двенадцать заедем за тобой, так что будь готов.
— Я ведь там не был ни разу, — не сдавался я.
— Это в Иваново-то?
— В Иваново был. На месте преступления не был, знаю всё только по…
Я поднял глаза и испытующе посмотрел на Виктора.
— Виктор в курсе всего, — сказал Миша и отпил из кружки. — Можешь говорить без стеснений.
Я кивнул.
— Хорошо. В общем… я же не знаю всего… как говорится, что было, что будет, чем сердце успокоится. Объём информации более-менее соответствует, как мне кажется, материалам дела.
— Вот и хорошо. Этого нам пока будет достаточно. Гостиница у нас заказана. Поедем спокойно, поработаем, отдохнём.
— А зачем гостиница? Зачем заранее ехать?
— Это на всякий случай. Конспирация. Человек в командировке, никаких вопросов. Вот командировочное, вот бронь.
Он положил передо мной бумажки.
— Завтра утром осмотрим место преступления, а там и определимся на месте. Мы с Витей поедем по своим делам, а ты в гостинице отдохнёшь. Ну, а потом будем по обстановке действовать.
Мы ещё немного поговорили, и я засобирался. Времени до отъезда оставалось не так уж и много, а я хотел ещё заскочить к Кофманам.
Виктор говорил мало, в основном внимательно за мной наблюдал, но когда я уже начал прощаться, он вдруг решил углубить знакомство.
— Слушай, — доверительно сказал он и чуть наклонился в мою сторону. — Как это возможно, вообще? У тебя есть соображения? Как так вышло, что ты вдруг узнал обо всех этих… Ну-у-у…
— Феномен, — с серьёзным видом ответил я. — Только выпил сегодня я не так уж и много, чтобы позволить развязаться языку.
Выйдя из бара, я удачно поймал такси и помчался к Кофманам. Цветов не было, но в гастрономе недалеко от их дома я купил торт. Обычный бисквитный с кремовыми розочками, но хотя бы что-то.
— Простите, Ада Григорьевна, — виновато сказал я, передавая ей коробку. — Торт банальный и примитивный, но очень вкусный, если продавщица меня не обманула. Моя ненаглядная дома?
— Проходи, Саша, проходи. Эллочка дома.
— Я ненадолго, к сожалению. Мне нужно уехать будет на день-два. А Яков Михайлович пришёл уже?
— Скоро будет. А тебя что, в командировку отправляют? Не успел выйти на работу уже гонят? Надо сказать Яше, чтобы разобрался, а то это не дело.
Я улыбнулся.
— А где же невеста моя? У вас всё хорошо? Вы печальная какая-то, Ада Григорьевна.
— Скорее, это недоумение, чем печаль.
— А что такое? — нахмурился я.
— Да, — она махнула рукой. — Ничего особенного. Ты проходи, пожалуйста. Элла у себя в комнате.
Она понесла торт на кухню, а я направился в комнату Эллы. Дверь оказалась закрытой. Я постучал и нажал на ручку, но она не поддалась.
— Сим-сим, откройся! Элла, это я!
Ответа не последовало. Я обернулся к подошедшей Аде, но она только плечами пожала и чуть приподняла руки. Я снова постучал.
— Петушок-петушок, золотой гребешок, выгляни в окошко — дам тебе горошка!
Мне показалось, что за дверью раздался тихий звук, но дверь оставалась закрытой.
— Элла, ау! Просыпайся, пожалуйста. Жених приехал. И скоро ему снова уезжать.
— Так пусть тогда, — раздалось из-за двери, щёлкнул замок и передо мной возникла моя суженая. — Так пусть тогда и не возвращается никогда!
Глаза её метали молнии, щёки пылали и вообще, лицо было искажёно яростью.
— Пошёл вон! — бросила она. — Пошёл, нахрен, вон! И больше не смей здесь появляться!
Бац! Дверь с грохотом захлопнулась, остановившись прямо перед моим носом.
21. Колобок, я тебя съем
Я обернулся к матери Эллы. Но она только вздохнула и развела руками.
— Не знаю, — одними губами произнесла она. — Сама не своя сегодня. Пришла домой и вот такая, как фурия…
Дверь неожиданно распахнулась.
— Это я фурия? — гневно воскликнула Элла. — Это я фурия? А этот козлище, любимчик твой, кто, если я фурия?
Она вытянула в мою сторону руку, показывая напряжённым указательным пальцем, где, по её мнению находится козлище.
— Эллочка… — растерянно пробормотала Ада Григорьевна. — Что с тобой?
— Со мной⁈ Ты хочешь знать, что со мной⁈ Считай, что я неожиданно прозрела! А вот что с твоим несостоявшимся зятем? Этот вопрос куда интереснее!
— А что с ним? — удивлённо спросил я.
— Почему несостоявшимся? — тоже удивлённо спросила её мать.
— Почему несостоявшимся⁈ — гневно и одновременно торжествующе прокричала Элла. — А я тебе сейчас расскажу. Он когда прилетел знаешь? Сегодня рано утром! И куда поехал из аэропорта? Не в курсе ты? Я вот тоже не знаю!
— К бабушке, — пожал я плечами. — О чём речь вообще? Днём я с отцом твоим…
— Куда и зачем он попёрся мы не знаем, так? — не обращая на меня внимания продолжала слетевшая с катушек невеста. — Хотя нет, кое-что нам известно! У него есть баба, с которой они и живёт, а говорит, что с бабушкой. Вот представь, мама, приходишь ты с подружкой в «Метелицу», а там наш папа целует какую-то рыжую тварь, кормит её мороженым, что-то шепчет на ушко и держит за ручку!
— Яша⁈ — в ужасе прошептала Ада Григорьевна и глаза её широко раскрылись.
— Да причём здесь Яша! Я не про папу сейчас! Вот это самое козлище! Я его жду, места не нахожу, а он с какой-то проституткой по кабакам ходит обжиматься! На глазах у москвичей и гостей столицы, между прочим. Не позвонил даже, не поговорил! У него, наверное, времени не было. Ну, ещё бы рыжую лошадь же объезжать надо.
— Эллочка, — ахнула мама. — Первый раз слышу, чтобы ты так разговаривала.
Да, зря не позвонил. Я про неё даже и не думал, честно говоря, про Эллочку эту. Неудобно, конечно, но…
— Саша… — потеряно произнесла тёща.
— Ада Григорьевна, да не переживайте, пожалуйста, — как смог беззаботно махнул я рукой. — Это десятиминутная встреча была. Одноклассница. Но у нас с ней ничего нет, наоборот, она замуж выходит за нашего общего друга. Никакой там романтики и никакого…
— Ах, ты подлец! — закричала Элла. — На меня смотри, во-первых, мама ни при чём! Я всё видела! Собственными глазами! Лицемер! Лжец! Подонок! Я ему верила, мама! Цвет моей юности…
— Остановись! — перебил её я. — Остановись, милая. У меня нет шашней на стороне. Эта встреча тебе ничем не угрожает.
— Ах, не угрожает⁈ Ну, спасибо большое! Успокоил! Конечно, не угрожает! Ещё не родилась та тварь, которая бы мне могла угрожать! Но и ты мне больше не угрожаешь! Всё кончено! Пошёл вон! Ненавижу тебя!
Дверь снова захлопнулась с ещё большим грохотом, и из-за неё послышались громкие театральные рыдания.
— Ну всё, — покачала головой тёща. — Началось…
Она кивнула мне, чтобы я следовал за ней.
— Что же ты так-то? — сокрушённо спросила она у меня.
— Ада Григорьевна, — покачал я головой и усмехнулся.
Нет, ну надо же, как говорится, первый поцелуй, а такой горячий… Попал ты братец. Это что же тебя за светлое будущее подстерегает с женой, склонной к такой экспрессии и драме? Но в целом, надо признать, ситуация была совершенно дурацкой, глупой и нелепой.
— Ну что, «Ада Григорьевна»? — нахмурилась она. — Всё понимаю, но целоваться в общественном месте…
Я наклонился к ней и чмокнул в щёку. Она ошарашенно распахнула глаза.
— Вот, теперь я и с вами целовался. Дочери не говорите. Не простит, я думаю. Ладно, Якова Михайловича ждать не буду. Попробую ему ещё позвонить, но вы передайте, пожалуйста, что я на день или два уезжаю в Иваново.
— Это по работе? — уточнила Ада.
— И да, и нет, — уклонился я. — Потом объясню. С девицами не связано. Просто для вашей информации.
— Хороший ты мальчик, — вздохнула тёща. — Но надо быть как-то более… ответственным что ли…
В машине я всю дорогу спал. Невеста меня основательно «взбодрила» да и чисто физически неудобно было — сиденья так себе, но молодость такая штука, спит в любом месте и в любом положении. Даже Высоцкий, всю ночь певший в машине, не мог сбить мой дремотный настрой, лишь нагружал мои сны диковинными смыслами.
В который раз лечу Москва — Одесса
Опять не выпускают самолёт
А вот прошла вся в синем стюардесса, как принцесса
Надёжная, как весь гражданский флот…
В Иваново мы прибыли рано утром. Темнота ещё не рассеялась, свежая прохлада забиралась под рубашку, заставляла нервно зевать и поёживаться. Номер мне достался один на двоих с Виктором. Он пошёл умываться, а я упал на кровать и с огромной радостью принялся восполнять недостаток сна.
Днём мы поехали к дому, где завтра ожидались преступные деяния. Злодейство не имело экономической подоплёки, в смысле, деньги там не фигурировали вообще, так что Ананьину всё это было совершенно неинтересно, и я не сомневался, что он не приедет.
Убийство главреда газеты «Комсомолец» не давало поводов улучшить своё благосостояние. Хотя расхитители социалистической собственности, всё же, в деле фигурировали. Как подозреваемые.
Незадолго до кончины газета опубликовала разгромный и убойный материал о местных работниках торговли. В статье говорилось, что будет опубликована целая серия разоблачений злоупотреблений местных ответственных работников.
На самом деле, речь шла о злоупотреблениях на низовом уровне и не затрагивала никаких более-менее важных шишек. Тем не менее, тем не менее… Буря в стакане поднялась. Поэтому, когда жена главреда заявила об его исчезновении, компетентные органы со всех ног бросились разматывать клубок преступных деяний местных торгашей и поднялись довольно высоко по пирамиде власти, успев выявить неисчислимую череду халатностей, злоупотреблений и хищений. Коррупции, к счастью в Союзе не имелось, а так бы и её нашли.
Но хищения хищениями, а убийство — это убийство. Довольно скоро исчезновение превратилось именно в убийство, потому что в лесу было найдено плохо прикопанное тело главреда с глубокой колотой раной.
Торговые работники к этому времени уже были взяты за жабры и задыхаясь в объятьях правосудия сдавали всех напрополую, и органы едва успевали вытягивать сети, забитые богатым уловом. Как говорится,