— Да вы что… А подельники ваши сообщают, что получили. И ранее неоднократно получали. Лучше, Илья Михеевич, вам всё рассказать чистосердечно. Поверьте, так действительно лучше будет.
Миша чуть задел меня локтем и кивнул на дверь. Мы тихонько вышли.
— Сколько ему впаяют? — спросил я, когда мы зашли в его кабинет.
Мы были не в прокуратуре, а на Лубянке.
— Посмотрим, как будет себя вести. Состав был ни от какого не от Кофмана, а самый обычный, предназначенный для краевого продторга. Мы просто это дело разыграли. А Ананаса вашего… Пока рано говорить, но есть, есть на него планы.
— Вербуете что ли?
— Посмотрим, говорю же. Рано прогнозы делать. Не решили пока. За это дело много ему не дадут, если честно. По сути, хищения не было и всех, кроме Менделя поймали. Тот ушёл, но и его возьмём. Ещё разберёмся, как это он исчез перед самой операцией, и кто его предупредил.
Миша пристально уставился на меня.
— Я не в курсе, — пожал я плечами.
Наверное, тот самый неожиданный звонок от Кофмана был сделан, как раз чтобы предупредить. Впрочем, какая разница.
— А убийство? — нахмурился я. — Он же замочил воров в Краснодаре.
— Да, с этим тоже разбираемся и разберёмся, не переживай. И тебе, и Кофману спасибо за участие в операции.
— Служу Советскому Союзу.
— Молодец. Но тебе, кроме благодарности, есть ещё и предложение, которое ты обязан принять.
— Любопытно, — нахмурился я.
— Мы хотим сформировать специальную группу по предотвращению и расследованию преступлений из твоего списка. И тех, которые у тебя в голове.
— Странно, — ответил я удивлённо, — это ведь скорее МВД должно интересовать, а не вас.
— Да, должно, но не заинтересовало же, если твоего Ананаса не иметь в виду. А мы берём под контроль все необъяснимые, так сказать, явления.
— Необъяснимые?
— Ну, да. Ты же не объясняешь, откуда знаешь все эти данные о преступлениях.
— Ты меня на опыты что ли сдать хочешь? Как мартышку?
— Что? — засмеялся Миша. — Нет, конечно. Какие с тобой опыты. Я хочу, чтобы ты стал моим сотрудником. Штатным, понимаешь? Это не хухры-мухры, между прочим.
— Так я же… Так у меня и звания нет…
— Звания? — удивился он. — Звание получишь, когда спецподготовку пройдёшь.
— А что делать-то?
— Работать. Делать то же самое, что ты уже и сам начал делать. Людей спасать, маньяков выслеживать, предотвращать преступления. Работа будет секретной, потому что придётся балансировать на грани законности.
— Как так?
— Как? Да ты ведь знаешь, наверное, что законом не предусмотрена уголовная ответственность на основе предсказаний.
Я кивнул.
— А что конкретно нужно будет делать?
— Родине служить, приказы выполнять, решения принимать, сообщать все подробности, консультировать. Не нравится? Зарплата нормальная будет, льготы кое-какие, корочки красные. Как тебе такая перспектива? Нет, может, в снабжении, конечно, интереснее, я не знаю, в торге там, на овощебазе. Тут уж я ничего поделать не смогу.
— А экономические преступления?
— Что? Экономические — обязательно! В первую очередь.
— Хотите деньги у цеховиков изъять?
— Я очень хочу, — кивнул Миша. — А ты не хочешь? Изъять и вернуть в экономику.
— Там не всё просто. Не мешало бы некоторые предприятия целиком забрать, а не просто деньги. Чтобы продолжали работать.
— Ну вот и расскажешь, что ещё не мешало бы. Так что? Принимаешь предложение? Начальство не против, обещало помощь и поддержку. Руководить спецгруппой буду я.
— Нужно подумать, — покачал я головой.
— Подумай конечно, думать всегда нужно. Даю тебе на раздумья… две минуты.
В Верхотомск я прилетел рано утром. Накрапывал дождик, было тепло, безветренно и влажно, как в парнике. Будет много шампиньонов, тут и к бабке не ходи. Я прошёл от трапа к зданию аэропорта, прошагал мимо кучки заспанных встречающих и вышел на площадь. Здесь стояло несколько светло-серых волжанок с шашечками, а прямо напротив выхода поджидал пассажиров «сто первый» автобус.
Двери горчично-жёлтого «Икаруса»-гармошки были гостеприимно распахнуты. Я постоял пару мгновений, оценивая варианты и выбрал автобус. В следующий раз в Верхотомск я попаду, скорее всего, теперь очень и очень нескоро, вот и проеду в неспешном темпе, растворюсь среди местных, послушаю чем живёт город, ставший на время мне домом.
Я подошёл, поднялся по ступенькам и оказался в прохладном, пахнущем соляркой автобусе. Пробрался в заднюю часть и взялся за поручень у окна. Автобус зашипел, захлопывая двери и тронулся с места.
Я неспешно ехал по утреннему городу, разглядывая дома и людей, спешащих на работу. За окном мелькали парки и детские сады, жилые дома и новостройки, кинотеатры, больницы, магазины.
Время неслось вперёд. Быстро, необратимо. Очень скоро весь этот оптимизм и ставшее рутиной всеобщее благополучие объявят непримиримую войну застою, несвободе и недемократии, даже не догадываясь к каким ужасающим последствием это приведёт.
Из всех этих людей один лишь я отчётливо представлял скорое будущее. Ну, может быть, ещё какие-нибудь пророки и политические аналитики. Хотя, вряд ли… Вряд ли хоть кто-нибудь на земле сегодня мог представить, что случится здесь, на одной шестой части суши…
Я зарегистрировался в гостинице, бросил в номере небольшую сумку и спустился в ресторан. Варёные яйца, котлеты, винегрет. Ассортимент блюд для завтрака был явно составлен по заветам Суворова. Завтрак съешь сам. На удивление, я почувствовал голод и хорошенько заправился, так что Александр Васильевич был бы мной доволен.
Выйдя после завтрака на улицу, я неспешно отправился к городскому МВД. Прошёл по Весенней до Набережной, посмотрел на реку, прошагал по городскому саду и вышел на Островского. Дождь прекратился. Поднявшийся лёгкий ветерок немного растащил тучи и сквозь прорехи к земле потянулись солнечные лучи.
Ровно в десять часов я постучал в дверь кабинета двести семь и, не дожидаясь приглашения, распахнул её.
— О, какие люди! — удивилась Ирина Артуровна Закирова. — Чего без предупреждения?
Сквозь напускную суровость проявилась улыбка, как тот самый солнечный луч, прошедший через тучи.
— Соскучился, — улыбнулся я, проходя внутрь и присаживаясь у приставного столика перед её столом.
— Это хорошо, — кивнула она, глянув на маленькие золотые часики на запястье. — Это ты молодец. Надолго к нам?
— На один день. Прилетел исключительно, чтобы с тобой повидаться. Потом и уезжать можно.
— Трепло, — усмехнулась Ирина. — Слушай, мы можем договориться чуть позже встретиться? А то ко мне сейчас должен из Москвы какой-то серьёзный мужик пожаловать.
— Так уже пожаловал, — развёл я руками, мол, вот он я, тот самый серьёзный мужик.
— Ты-то у меня вне конкуренции, но работа есть работа. Ты где остановился?
— Ириш, ты не поняла. Я и есть тот серьёзный мужик из Москвы. Тебе Ананьин звонил по моей просьбе. Вот, смотри.
Я достал из кармана новенькое удостоверение с красными корочками и надписью «КГБ СССР». Она удивлённо взяла его в руки, повертела, внимательно прочитала. Ещё раз повертела.
— Специальный советник по прогнозированию? — удивлённо глядя на меня, спросила Ирина. — Это шутка что ли?
— Ну, какие шутки, Ирина Артуровна? Это ведь официальный документ.
— Интересно… — покачала она головой. — Смотрю, быстро у тебя жизненные интересы изменились, да?
— Ага, — усмехнулся я. — Есть такое.
— Значит, ты и есть тот важный гость, которого я жду?
— Верно, так и есть.
— Ну… допустим… И чего же ты хочешь?
— Тебя, — улыбнулся я. — Без тебя жить не могу и работать тоже.
— Пошляк.
— Нет, правда. Я хочу, чтобы ты перебралась в Москву и стала работать со мной.
— У Ананьина что ли? — нахмурилась она. — Хотя нет… Что-то я запуталась немного. Удостоверение у тебя кагэбэшное, а Ананьин к КГБ отношения не имеет вроде бы…
— Ладно, давай по порядку. В госбезопасности создаётся, вернее, создано уже спецподразделение. Я работаю в качестве советника. Пока подробности не могу рассказать, для этого спецдопуск необходим. Когда подпишешь, получишь всю инфу. В общем, я в качестве условия потребовал обязательного твоего участия в проекте.
— Молодец какой, меня не спросил и сам всё решил, да? Хороший мальчик. Да только мой ответ однозначное «нет».
— Погоди сразу отказываться, я ведь не всё тебе сообщил.
— Да не надо ничего мне сообщать. Ты сам подумай, как я из МВД перейду в КГБ? Это ж конец всему. Конец карьере, конец уважению. Ради чего вообще?
— Во-первых, нам нужен спец по уголовке, реальный, с опытом, с хваткой, понимаешь? Это же ты. Работа будет вестись по уголовным преступлениям. Во-вторых, звание у тебя сохраняется, начальник молодой, дельный…
— Ты же не себя имеешь в виду? — иронично спросила она.
— Нет, не себя. Во-вторых, работа творческая, без твоей нервотрёпки, показателей раскрываемости и прочей белиберды. В-третьих… Это Москва, столица нашей Родины.
— И где я там жить буду? У меня здесь квартира, если ты помнишь, а там что? Общагу дадут?
— Не общагу, а квартиру, обменяешь на равноценную.
— Ага, пошутил, да? У меня из эмвэдэшного фонда жильё.
— Там тоже будет из эмвэдэшного. Ананьин всё устроит.
— Ёлки-палки, ещё и Ананьин в вашей банде? Это шик модерн, конечно, но нет, упаси Бог с ним в одном коллективе оказаться.
— Нет, не беспокойся, он не в группе. Он по-прежнему на своём месте. Тебе с ним ни видеться, ни контактировать не придётся. Ира, соглашайся. Повторяю, интересная самостоятельная работа в другом ведомстве, но в понятном тебе направлении. С полным соцпакетом…
— С чем-чем? — перебила Закирова.
— Со льготами, уважением и карьерным ростом. Короче, вот билет на завтра, бери отгулы или прогулы, что хочешь. Завтра полетим с тобой в столицу, и шеф тебе сам всё расскажет.
— Жаров, ты с ума сошёл, какие отгулы!