— Тебя не беспокоят больше боли в ногах, муж мой? — Елена к еде не притрагивалась и на меня не смотрела. Видимо, яд все же не был мгновенным, потому что она не волновалась от того, что я не падал замертво, да и сама вроде бы не чувствовала себя слишком плохо.
— Твоими молитвами, Елена. И этого твоего думного дьяка, коего ты привечаешь. Как там его, Курицына, — я отщипнул куриной грудки и заел терпкий привкус вина. — Он ведь в Новгороде ошивался какое-то время? — Елена кивнула и, поморщившись, украдкой вытерла пот со лба. — Я так и думал. Именно там он ересью своей и заразился, — бросив на супругу взгляд искоса, спросил. — Тебе плохо?
— Нет… я… — Елена сглотнула и снова вытерла пот, теперь уже открыто. — Почему ты учения те, что проповедуют в Новгороде ересью зовешь?
— Потому что это и есть ересь, то есть учение, идущее вразрез религиозным догматам, принятым в конкретном государстве.
— Что? — она не поняла и половины из того, что я сказал, тем более, что часть слов прозвучала на современном мне русском, которым я не сумел найти адекватной замены. Вот только мне было уже все равно.
— Когда мы стали чужими друг другу? — спросил я Елену, которая в этот момент приподнялась и снова рухнула на лавку, сметая со стола посуду, в том числе и кубок.
— Всегда… — она говорила с трудом, хватаясь за горло. — Мы всегда были чужими. Как же я ненавидела ночи, когда ты ко мне прикасался.
— Это ты подослала ко мне Хому Черного?
— Никого я не посылала, — Елена захрипела. — Что ты сделал?!
— Поменял наши кубки, только и всего, — я вздохнул, равнодушно глядя на начавшуюся агонию.
— Все не подменишь, — прошептала Елена, откидываясь на скамью. — У меня не получилось, княгиня Софья тебя достанет, или верные твоему отцу люди, которые видят, что не будешь ты верной опорой княжескому престолу, всегда на себя будешь скатерть тянуть, — она застонала, ее затрясло и, вскоре, Елена Волошанка затихла.
— В том-то и дело, Елена, что Иван Иванович Молодой очень сильно всем мешал. И вроде бы не делал ничего, но мешал так, что враги не поленились и даже венецианского лекаря подкупили, лишь бы Ваньку уморить. Но ты можешь быть спокойна, Елена. Ты только что своей смертью, спасла собственного сына, который, скорее всего, и не станет князем великим, но и не погибнет из-за твоей дурости в детстве.
Я встал и пошел к двери. Надо же, я ведь практически разобрался. Смерти Ивана хотело столь много людей, что они даже иной раз мешали друг другу. Остается только гадать, как он до своих тридцати двух-то дожил? Скорее всего, вопреки всем интригам.
— Княгиня костью куриной подавилась, — крикнул я, выходя во двор и картинно закрывая лицо руками. — Покинула меня моя лебедушка! — Подскочивший ко мне Волков заглядывал в лицо, словно ища и у меня признаки того, что я чем-то подавился. — Велю похоронить княгиню сей же день, оказав все полагающиеся почести.
— Но… — попробовал было возразить подскочивший в начавшейся суматохе какой-то поп, чьего имени я не помню, но я прервал его.
— Княгиня прониклась учениями Захария Скара, и уже давно велела не тянуть с похоронами, ежели преставится до срока. И я уважу эту ее просьбу сейчас и во веки веков.
Ворота снова распахнулись и очередной гонец, запыхавшись так, словно не на коне скакал, а бегом бежал, проорал.
— Отряд боярина Образца к вечеру здесь будет. Идут о двуконях, шибко торопятся.
— Отлично, — я протер лицо руками. — Значит, сегодня все и решится.
Отмокала я в бадье, скорее, сооружение с чуть тепленькой водичкой, куда меня запихнули, можно было назвать именно так, достаточно долго. Настолько, что пару раз ко мне заглядывала Ванесса, которую я отправила погулять, потому что помощь мне в принятии ванны не нужна была, а когда после стука, кто-то из наемников за дверью поинтересовался все ли со мной нормально, пришлось вылезать, чтобы подтвердить, что жива-здорова, не утонула, в ереси не замечена.
Шкаф с одеждой был только один, и он был просто под завязку набит женскими шмотками по последней моде. То, что этот апофеоз абсурда с рюшками и воланами я не собиралась надевать, даже говорить не стоило. Позвав прислужницу, которую звали Роза, я попросила пригласить портного, который шил одежду Катерине, и помочь мне одеться, потому что практически у всех платьев была шнуровка, расположенная сзади. Хорошо хоть корсета не было, фигурка у Катерины была тонкая и миниатюрная, несмотря на многочисленные роды. Платье я выбрала приятного изумрудного цвета, практически строгое, но длинное, как и все остальные. Портной прибыл довольно быстро и был очень удивлен, когда я приказала убрать этот средневековый ужас с моей одежды, укоротить подолы и сделать нижнюю часть менее пышной у каждого экземпляра. Он странно на меня косился, но принял все пожелания и удалился с ворохом вещей. Мужских вещей в спальне не было, даже каких-то уловимых следов пребывания в ней мужчины, из этого можно было сделать вывод, что супруги спят раздельно, как и положено спать знатной супружеской паре в средневековой Италии.
Отдав себя в руки тем, кто всегда приводил Катерину в порядок, я задумалась о том, что делать дальше. Мыслей никаких в голове не было, папская нычка осталась в Риме, и я сомневаюсь, что местная коммуна или ее аналог, будут следовать моим указаниям безоговорочно.
Но вначале нужно выяснить, что Лукреции тут надо и, главное, зачем притащилась вместе с ней ее дочь. Когда я посмотрела на себя в зеркало, которое было мутное, но большое в полный рост, то всплеснула руками, не понимая, плакать мне или смеяться. На меня смотрела не утонченная девушка с бледной кожей и выразительными чертами лица с еще более выразительными глазами, а какая-то тетка, больше смахивающая на шлюху, так размалевано было мое лицо. А то количество золота, которое навешали на меня, вгоняло в жуткую тоску.
Я отправила всех из комнаты, поблагодарив за ужасную работу, и первым делом сняла с себя все побрякушки и умылась. Многоуровневую прическу я оставила, потому что с первого раза не поняла, как ее разобрать, чтобы не вырвать все волосы с корнем. Все платья были декольтированные, и голая шея действительно не смотрелась, поэтому, перерыв все возможные шкатулки с украшениями, которых было очень много, я остановила свой выбор на ожерелье из розового жемчуга, мягкое и нежное, практически невесомое.
В дверь постучали, и вошел Томмазо Фео, быстро окинув меня взглядом, и удовлетворенно хмыкнув, протянул стопку бумаг.
— Это то, о чем вы просили меня, сеньора. Мои размышления, которые вряд ли можно приравнивать к истине, но все же я прожил в этом городе достаточно долгое время, чтобы суметь сопоставить некоторые факты, если вам это будет интересно, конечно. Так же здесь вы найдете документы Себастьяна Кара, которые я изъял у него из кабинета, взяв на себя смелость, учитывая, что владелец больше не вернется.
— Спасибо. Пока не трогайте комнату Кара, — он кивнул и удалился, оставив меня наедине с увлекательным чтивом.
Отвлек меня Вианео, который принес очередной отвар, поставив его на стол передо мной.
— Ничего так и не вспомнили? — спросил он участливо. Я отрицательно покачала головой, пробуя новое варево. В голове от него сразу зашумело и участился пульс, словно я глотнула крепкий кофе из старбакса.
— Я, надеюсь, что ты меня не отравишь, — закашлявшись, укоризненно глянула я на доктора.
— У меня нет такой цели, сеньора. — Довольно ровно проговорил Вианео. — Сеньора, я, конечно, могу сейчас вас несколько разозлить, но как ваш лекарь не могу вас не предупредить, что в ближайшее время вам не стоит планировать беременность. Следующие роды в такой короткий срок после таких осложнений, могут оказаться для вас фатальными. — Я, сделав очередной глоток, поперхнулась и долго пыталась откашлять что-то по вкусу напоминающее шиповник и мяту. Дьявол их бы всех подрал, я как-то даже не задумывалась о том, что женщина тут больше свиноматка, которая должна рожать каждый год. Ребенок точно не входил в мои планы, я была уже беременна, правда пару дней, но мне этого хватило, чтобы познать все с этим связанные неудобства, про роды вообще не говорю.
— И что вы предлагаете? — я закрыла лицо руками, стараясь унять нервную дрожь. До меня начало постепенно доходить, что законный супруг в любое время может потребовать выполнение супружеского долга. Как все стремно-то.
— Конечно, это не даст полную гарантию успеха, но после одобрения графа, я буду готовить вам определенное лекарство.
— Угу, — только и смогла выдавить я из себя.
— Так же меня просили вам напомнить, что собрание, о котором вам говорил Чекко Орси, запланировано через час в главной ратуше. Я могу проводить вас. — Отняв руки от лица и едва удержавшись, чтобы не запустить в Вианео, который, собственно, был ни в чем не виноват что-нибудь тяжелое, я выдохнула сквозь стиснутые зубы. Складывалось ощущение, что я всего лишь какая-то марионетка, которую, не спросив, просто поставили в известность. И, если судить по тому, что я вообще обо всем этом знала, было слишком нагло с их стороны диктовать мне условия.
— Скажите, Вианео, как долго вы работаете на Риарио? — я откинулась на спинку стула, готовая испепелить всех собирающихся на собрание снобов. Все, что я только что прочитала из тех документов, которые оставил после себя Кара, вовсе не наводило на приятные мысли, а лекарь только добавил масла в огонь.
— Шесть лет, сеньора. И сразу же был назначен вашим личным лекарем. Вы это помните?
— Да. Просто было интересно сколько вы проработали до этого времени. Я буду не против, если вы проводите меня, только, пожалуй, я прихвачу еще парочку людей и нашего уважаемого палача.
Я взяла документы в руки и вышла из комнаты, возле дверей которой дежурил Чезаре.
— Вам не следует отдохнуть, капитан?
— Пока я лично не выберу людей для вашей охраны, то отдыхать не имею права, сеньора, и да, я не капитан.