Дверь распахнулась и в палату ввалились Волков и Милославский. У Васьки на морде виднелись капли крови, и кровь же стекала по лезвию его меча на пол.
— Все, княже, ни один из дружины Образца не ушел, — выпалил Милославский, и принялся брезгливо вытирать окровавленный меч об одежду валяющегося на полу тела.
— Я никого не неволю… — я повернулся к ним, и успел заметить, как мои рынды синхронно закатили глаза.
— Хватит уже, княже, все решено. Три сотни и еще два десятка рыл поедут с тобой. Все они младшие сыновья, все неженаты и всем нам, до смерти надоело, что нашей судьбой распоряжаются как хотят, не давая ни шанса на то, чтобы даже отличиться. Все мы готовы присягнуть тебе на верность самыми страшными клятвами, если ты готов принять наше служение.
— Тогда собирайтесь, — я перешагнул через труп Образца и обнял Милославского за плечи. — Через четыре часа выступаем. Перед этим я приму ваши присяги. И, вот еще что. распределите казну среди самых преданных людей, в ком уверены, как в себе. Нам эти деньги ой как пригодятся.
Возвращались мы в поместье в полной тишине. Вианео о чем-то глубоко задумался и смотрел прямо перед собой, а судя по виду Чезаре, то тот вообще находился в некотором шоке и временно не реагировал на внешние раздражители. Ну ничего, я тоже слегка перенервничала, все же я — женщина, без души и права голоса. Когда мы подъезжали к дому, в глаза бросился нездоровый ажиотаж возле ворот, которые еще даже не были открыты, видимо четыре всадника, стоящие перед ними, подъехали только что. Спрыгнув с лошади, я быстрым шагом подошла к своему супругу, испытывая одновременно облегчение и ярость за все те действия, которые он успел совершить за время нашего знакомства, так сказать.
— Катерина? — он даже слегка удивился, глядя на меня. Я молча остановилась перед ним и, не говоря ни слова, поцеловала. Крайне неприлично, вот так у всех на виду, но, если и пытаться строить отношения, то нужно уже начинать это делать сейчас, по крайней мене, привыкать, чтобы играть в ту игру, которую навязывает мне эпоха. Сказать, что он удивился, не сказать ничего.
— Я так рада, что ты вернулся, — говорила я совершенно искренне, глядя ему в глаза. Что не говори, но это все же единственный пока человек, рядом с которым я более-менее чувствовала себя в безопасности.
— Ты надела его, — он прикоснулся к ожерелью, перебирая бусины у меня на шее.
— Что? — я растерялась, начиная понимать, что выбрала единственную вещицу, которая снова что-то значила для Риарио. — Я не знала, что ты приедешь сегодня, просто… — не знаю почему, я начала оправдываться, но он прервал меня, приложив палец к моим губам.
— Пойдем, — он взял меня за руку и повел куда-то в обход дома.
Мысли в голове крутились самые разные и все они заканчивались на моей смерти в местном палисаднике. Отличались лишь методы умерщвления и процент боли, которую я испытаю в итоге. Заведя меня в ангар, в который практически не поступал свет, Риарио зажег несколько масляных ламп и откинул тряпку с одной из телег, на которых мы возвращались в Форли. С помощью какой-то железяки, он выломал пару досок и махнул мне рукой, подзывая к себе, освещая получившуюся нишу. Глядя на кучку золотых монет, которые показались сквозь проделанную дыру, я начала понимать, почему лошади не справлялись с грузом, и для чего ему понадобилось выпинывать женщин из замка. Ведь ни у кого не возникнет подозрений, глядя на обоз со слугами и вещами, особенно, когда едет сеньора Сфорца, путешествующая всегда с размахом. Я перевела взгляд на задумчивого Риарио и поняла, что с этим человеком не все потеряно. Не говоря больше ни слова, он заделал дыру и накрыл телегу тканью.
— Но почему…
— Пошли домой, я позже все объясню, — очень тихо прервал он меня и указал на выход из полутемного помещения.
Зайдя в дом, Риарио оставил меня одну, удалившись по своим делам. Забрав бумаги у крепко их державшего Чезаре, которому приказала идти и отдохнуть, я вернулась в комнату и ощутила странное, просто непреодолимое желание пойти к детям. Не знаю, что мной двигало, но провела в итоге в детской, возясь с детьми больше часа.
Я давно не чувствовала себя настолько прекрасно, просто находясь рядом с ними, что было довольно странно, ведь до этого вообще не знала с какой стороны к детям подходить, в принципе, и как вообще можно с ними общаться. Я поймала себя на мысли, что мне это необходимо среди той грязи и крови, которые окружали меня повсюду, и почему-то мне думается, что это только начало. Чиэра, так звали девушку, приглядывающую за детьми, не до конца понимала, что я вообще забыла в детской, ведь судя по ее бормотанию, Катерина вообще сюда не заглядывала, и было сомнительно, помнит ли сеньора, как выглядят ее дети. Сципион так же сначала относился ко мне довольно осторожно, но, когда с более взрослыми мальчиками, мы уже в открытую начали играть в рыцаря и спасенную принцессу, он впервые за этот вечер улыбнулся и принялся носиться по большой комнате вместе с Оттавиано, убивая страшных вымышленных чудовищ. То, что ему было семь лет, не мешало пока оставаться всего лишь обычным ребенком, который волей случая, оказался оторванным от матери, и рос в доме, где его никто не принимал.
— Не ожидал тебя здесь увидеть, — Риарио стоял, прислонившись к косяку двери, и смотрел на меня холодным взглядом, от которого меня пробивало мелкой дрожью. Дети радостные поскакали к отцу, обратив на него внимание только после того, как он заговорил. Сколько он наблюдал за нами, было не понятно. Я стояла столбом посреди комнаты, боясь пошевелиться и привлечь внимание мужчины, который в окружении детей, словно превратился в другого человека. Он был тут более частым гостем, нежели я, и было понятно, что ему тоже необходимо хоть что-то светлое и невинное в той жизни, наполненной кровью, грязью, интригами, ложью и страданиями, которую он проживал, и дети для него не просто инструмент правления.
— А еще я спас принцессу, убив зеленого дракона, — из прострации меня вывел голос Сципиона, который схватил меня за руку и потащил к Риарио. — Вот видишь, она жива и невредима!
Я под все тем же холодным взглядом улыбнулась ребенку, который внешне был похож на отца, как две капли воды, и буквально вылетела в коридор, в мгновение ока оказавшись в своей спальне. Сев на кровать, я старалась унять разогнавшееся сердце и пыталась ответить на вопрос, что же сделала такого, что так его разозлило?
Вечерело, и в комнате становилось темно. Дважды меня отвлекали от самобичевания, когда пригласили на ужин, от которого я отмахнулась, и когда сообщили, что моя мать хочет со мной поговорить. Во второй раз я вообще послала всех пешей прогулкой покорять просторы Италии, начав с первого же публичного дома.
Несмотря на то, что подниматься с кровати, куда я рухнула, свернувшись калачиком не раздеваясь, не хотелось, пришлось все же встать и зажечь несколько свечей, потому что с масляными лампами, которых в избытке стояло по всей комнате, справляться пока не научилась.
— Тебя не было на ужине, — от неожиданности я подскочила и уронила свечу, которая упала на подставленную руку, потухнув, довольно больно обжигая напоследок.
— Я не слышала, как ты вошел, — я отвернулась от мужа, который прошел в комнату и закрыл за собой дверь. Подойдя ко мне вплотную, он забрал многострадальную свечу у меня из рук и, зажигая, поставил в подсвечник.
— Вианео мне рассказал о твоих проблемах, — внезапно произнес Риарио, садясь на стул и притягивая меня к себе, заставляя сесть ему на колени. — Почему ты не поделилась со мной?
Я молчала, не зная, что следует ответить. Он смотрел на меня, протянув руку и начиная вытаскивать из моих волос заколки, которые скрепляли их в прическу. Вообще эта ситуация мне мало нравилась, хотя я и понимала, что когда-нибудь подобный вечер, ночь, день все же настанет, и еще с утра убеждала себя в неотвратимости неизбежного, но морально я все же не была к этому готова.
— Катерина, поговори со мной. — Довольно долго мы молчали, но потом он заговорил, нарушая тишину. — Ты изменилась, и я не знал, что мне делать. Если раньше, наши отношения напоминали поле боя, и мы вынуждены были это терпеть, постепенно просто привыкнув так жить. Ты жила своей жизнью, я своей, и мне было откровенно плевать на череду твоих любовников и интрижек, благо последние три года мы практически не виделись. Но в замке Святого Ангела я увидел перед собой совершенно другого человека. Холодную и расчетливую, хорошо знакомую мне женщину, и одновременно с этим беззащитную девочку, которую хочется защитить и убить каждого, кто хотя бы подумает о том, чтобы прикоснуться к ней. Еще в замке во мне начали бороться какие-то чувства, которые я не испытывал довольно давно, от непонимания до какой-то мальчишеской влюбленности. Сегодня, я увидел, как ты играешь с детьми, наверное, впервые, даже с моим сыном, которого ты кроме как выродком по-другому никогда не называла. Знаю, что напугал тебя, но я испугался сам, когда увидел тебя рядом со Сципионом. А потом состоялась познавательная беседа с Вианео, в которой он рассказал, что не может тебе помочь, и, скорее всего, судя по тому, что ты каждый день все больше и больше меняешься, ты вряд ли сможешь что-то вспомнить из того, что забыла. — Я смотрела на него и меня колотила дрожь. Пытаясь себя хоть как-то успокоить, я все равно вздрагивала от каждого его прикосновения.
— Ты дрожишь. Ответь честно, ты боишься меня?
— Я не знаю.
Он встал, отпуская меня от себя, бросая на стол последнюю заколку, и направился к выходу их комнаты.
— Джироламо, — он остановился и посмотрел на меня. — Ты уходишь?
— Не буду же я насиловать собственную жену, хотя, признаюсь, долгое время, мне именно этого всегда хотелось, — он усмехнулся и вышел, закрыв за собой дверь. Вот и поговорили, блин. Вот и начали налаживать отношения, к которым я совершенно оказалась не готова. Но его поведение очень странное, потому что я всегда была уверена, что в подобные времена желания женщины вообще никогда не учитывались. Я добралась до постели, и снова рухнула на нее, не раздеваясь.