— Простите меня, я не смогла защитить вас и уберечь. Этого не должно было произойти, если бы не я.
Я повторяла эти слова раз за разом, понимая, что мои действия перекроили историю, ведь они не должны были умереть, а Катерина не должна была любить их и собственного мужа. Я не решалась притронуться к ним, чтобы больше не потревожить.
— Катерина, — меня отвлек голос Леонародо, который зашел в комнату, не закрывая двери. — Пойдем отсюда.
— Почему ты спас меня? — я подлетела к нему и влепила пощечину. — Зачем?! Ты же уже все знал и все равно оттащил этих ублюдков. Зачем? — я еще раз ударила его, но он даже не пытался как-то защититься или перехватить мою руку. — Почему ты не дал мне умереть вместе с ними, артиста? Зачем мне теперь жить, когда никого, кто был мне дорог в этом мире больше нет? — я прошептала последние слова и уткнулась ему в грудь, заливая тонкую рубашку слезами, поток которых все еще не иссяк.
— Катерина, — он крепко прижал меня к себе. Не говоря больше ни слова, мы так простояли довольно долго, пока я окончательно не успокоилась.
— Что ты здесь делаешь? — я пристально посмотрела художнику в глаза, понимая, что единственной целью моего существования будет месть. Всем и каждому, кто хоть частично замешан во всем этом. Они убили моих детей, и я не смогу это проглотить и оставить все как есть. Я не имею больше на это никакого права.
— Бордони попросил узнать о твоем самочувствии. Он не знает, что делать с заговорщиками, и до созыва коммуны и решении папы, ты пока становишься графиней Форли и Имолы, Катерина.
— Но ненадолго. Боже, у меня теперь даже дома нет, — я рассмеялась и вышла из комнаты, понимая, что начинаю закрываться в себе и окружать себя огромным холодным пузырем. Я просто не смогу вынести это. Чтобы справиться, я должна перестать чувствовать и абстрагироваться. Больше никаких эмоций и чувств. Никаких эмоций и никаких чувств. Этот век не знает любви и жалости. Только холод и лед.
— Катерина, — видимо я долго стояла без движения, что немного обеспокоило да Винчи. — С тобой все в порядке?
— Нет, Леонардо, но я справлюсь.
— Не хочешь привести себя в порядок?
— Нет. Но это сделать необходимо. Я даже не знаю, кого мне просить о помощи, — я посмотрела на свои трясущиеся руки и поняла, что элементарно не смогу надеть платье в одиночку. Поозиравшись по сторонам, никого из прислуги в коридорах не увидела.
— Я помогу тебе, — он взял меня за руку и, поддерживая, повел в сторону моей комнаты. — Тем более, чего тебе стесняться, я же рисовал тебя уже обнаженной.
— С согласия Джироламо, вообще-то. — Я фыркнула, но воспоминания больно кольнули меня. Никаких чувств, никаких эмоций, Катерина. Теперь есть только ты. И ты больше не повторишь ошибку, доверившись кому бы то не было. Да, теперь мне стесняться некого, как и защищать свою честь и честь своего мужа особо не за чем.
Глава 20
Разглядывая себя в зеркале, я не могла побороть отвращение. Безобразный шрам, тянувшийся от брови до середины щеки навсегда останется напоминанием о самой главной ошибке в моей жизни. Видимо ударил Фалькони меня не рукой, а чем-то острым и плотным, возможно рукоятью кинжала, как предположил да Винчи, но мне было все равно. Леонардо не отходил от меня ни на шаг, как и Чезаре с Вианео, видимо боялись, что я сорвусь и натворю глупостей. Пока да Винчи на пару с лекарем пытались привести в меня в порядок, оттирая кровь и обрабатывая раны, я смогла собраться. Холодная ярость полностью поглотила меня, превращая сердце в огромный кусок льда.
В кабинете Риарио ничего практически не изменилось, кроме того, что тела предателей из охраны были вынесены. Франческо Орси сидел на стуле, крепко связанный по рукам и ногам, а вот в Людовико по какой-то непонятной мне причине связанным не был, но покорно сидел на полу, возле окна, бок об бок с присоединившимся к нему третьим братом — Чекко, видимо найденный охраной в здании палаццо. Бордони выглядел потерянным, и по его взгляду я понимала, что он не знает кому можно доверять, и не был уверен, что следующий удар в спину не будет предназначен именно ему.
При моем появление все разговоры окончательно смолкли, и сквозь эту тишину прекрасно было слышно, что на улице под окнами пока еще моего дома что-то затевается. Я пересекла комнату, не глядя на Франческо, и встала перед Людовико, пристально разглядывая его искаженное ненавистью лицо.
— Вы добились чего хотели? — ровно спросила я, но в ответ он только оскалился, резко поднялся и рванул к окну из которого прокричал:
— Народ и свобода! Смерть Риарио! — опешив от такой наглости, я бросилась к окну и не увидела ничего, что могло говорить о начинающихся беспорядках и штурме палаццо.
— Катись в ад, — я толкнула предателя, и этого хватило, чтобы он, потеряв равновесие, вывалился из окна под звуки заоравшей толпы.
— Смерть Орси!
— Убейте его, — бросив мимолетный взгляд в сторону Чекко, приказала я ближайшему наемнику, который с видимым облегчением вытащил меч из ножен. — Тело вывесите в окно, пусть он будет всем напоминанием, что они принесли в мой город только горе. А этого в пыточную, — я посмотрела на Франческо, который даже глазом не моргнул, после расправы над его родственниками. — Соберите людей, успейте разобраться с четой Орси до того, как народ разделится на кучки, ведь наверняка найдутся те, кто будет их защищать.
— Что именно нам сделать? — Бордони кивнул какому-то пареньку, который вылетел из кабинета, собирая людей.
— Убейте всех, имеющих хоть какое-то отношение к этой семье. Детей, любовницу, жену приведите сюда. Если кто из сыновей начнет оказывать сопротивление, то тащить его сюда смысла не имеет.
— Да, сеньора, — он поклонился и вышел из комнаты.
— Будь ты проклята, — выплюнул Франческо, когда его начали поднимать со стула.
— Стойте. Давайте подождем воссоединение семейства здесь, — я подумала, что надо сначала попытаться договориться малой кровью. Его бросили обратно на стул, а я подошла к окну, рассматривая, как в городе начинается какая-то движуха, только бы знать против кого в итоге пойдет эта огромная толпа. Наемная личная армия Риарио окружила палаццо довольно плотным кольцом, чтобы хоть как-то попытаться сдержать толпу при нападении на дом. Я смотрела на небо, которое начало розоветь в лучах просыпающего солнца. Небо было чистым, значит, день будет довольно теплым и солнечным. Ненавижу солнце.
— Он не сломается под пытками, — Леонардо подошел ко мне, стараясь не смотреть на тело, которое довольно быстро вывесили под окном.
— Ты недооцениваешь меня, артиста.
— Это сломает тебя. Не нужно переходить эту грань, Катерина.
— Посмотри на меня, художник! — я злобно повернулась к нему. — Меня уже сломали! И теперь у меня только два выхода: разобраться во всем этом дерьме или выпрыгнуть в это дьявольское окно.
— Катерина…
— Томмазо! — передо мной буквально материализовался кастелян, приклонив голову. — Направь людей в Болонью и Ферарра, пускай расскажут, что произошло и, что сеньора требует военную поддержку в Имоле. Флоренцию и Урбино я прошу о помощи в Форли.
— Да, сеньора. — Он еще раз поклонился и вышел из комнаты.
Я подошла к столу, рядом с которым сидел Орси, и присела на краешек, глядя на человека, который вонзил клинок в спину того, кто называл его другом. Он не отвернулся от моего пристального взгляда. Да, Леонардо прав, сломать его будет не просто.
— Кто еще замешан в заговоре, Франческо? — спокойно я спросила у него, не ожидая ответа. — Кто в моем доме из тех, кому удалось скрыться еще замешан в заговоре?
— Даже если ты найдешь палача, который будет меня пытать, я все равно не расскажу ничего. Ты и твой ублюдок Риаорио уже полностью погрязли в ереси, и только ваша смерть сможет очистить это город, — так же спокойно ответил он мне.
— А мне не нужен палач, Франческо. Если ты не сознаешься, то я лично возьму в руки нож. — я усмехнулась. — Ты даже представить себе не можешь на что способна мать, потерявшая своих детей с тем набором навыков, которые мне довольно небрежно вложил супруг в свои плохие дни. Поэтому последний раз спрашиваю тебя, кто замешан в заговоре из тех, кто находится в моем доме?
— Иди к дьяволу, тебе там самое место, — плюнул мне в лицо Орси. Я спокойно вытерлась клочком ткани, который отрезала от его одежды кинжалом, убившим моего мужа. Мы вместе повернули головы на шум в коридоре, следом за которым в комнату вошел Бордони, заталкивая двух женщин впереди себя. Они были облачены в ночные сорочки и шли босиком, а на зареванных лицах читался знакомый мне страх и ужас, который я сама пережила менее часа назад. — Как вовремя, — крутанув в руке кинжал, я, не говоря больше ни слова, вонзила его в грудь женщине, имени которой не знала, мне даже было не интересно любовница она или жена.
— Кровь за кровь, Франческо, — произнесла я под визг второй девушки, и вытаскивая клинок, отвернулась от женщины, которая еще была жива и медленно оседала на пол.
— Ты безумна, — прохрипел Орси. Он побледнел, а на лбу появилась испарина. Значит, любовница, жен так не любят. Не в этом мире.
— Повторить вопрос? Учти, Франческо, если ты думаешь, что я хоть пальцем к тебе прикоснусь, то ты ошибаешься. Пока ты будешь медлить, один за другим, те, кто тебе, вроде бы, дорог, будут умирать на твоих глазах и отнюдь не так быстро.
Он злобно дернулся, но промолчал. Я кивнула Чезаре, и вторая девушка упала к ногам Орси.
— Не смей к ним прикасаться, блудница! — Орси дернулся в мою сторону, но я на его слабые трепыхания даже внимания не обратила.
— Трое сыновей от пятнадцати до семнадцати лет, дочь семнадцати лет, сын семи лет и двое дочерей три и четыре года доставлены в палаццо, сеньора, — отрапортовал Бордони, прерывая поток брани от Орси. Я, если честно, не понимала, что он говорит, видимо были какие-то древнематерные слова на латыни, которые не вошли в мой словарный запас, который я считала весьма неплохим.