— За время, проведенное здесь, произошло слишком много событий, которые выбили меня из колеи. Особенно неудавшееся покушение и смерть сына. А тебя, в этот сложный период, не было рядом со мной, впрочем, как обычно. Я, наконец-то, убрала из своей жизни миланскую родню, которая очень из-за этого расстроилась, и это, не говоря уже о том, что каждый, кто тут находится, вероятно хочет моей смерти, поэтому мы не можем ни на кого выйти, потому что замешаны все, включая кухарку этого не такого уж и Святого Ангела. Так что извини, если тебе мое поведение не по душе, то в данный момент времени, я не могу ничего сделать, чтобы это исправить, — внезапно Риарио резко наклонился и поцеловал меня, прерывая тот поток накопленных мыслей и вопросов, оставшихся без ответа, который я не могла до этого момента выплеснуть наружу. Я поддалась эмоциям и, засунув свой снобизм куда подальше, ответила на поцелуй, потому что я Сфорца, это мой муж, и я нахожусь в сраном пятнадцатом веке, где моего мнения никто не спрашивает. Он немного отстранился, глядя мне в глаза, немигающим взглядом. — Слишком эмоционально? — немного сбавив тон, спросила я.
— Достаточно эмоционально, — он усмехнулся и, наконец, отпустил меня. — Иди в свою комнату. Тебе нечего здесь делать. Пускай Вианео осмотрит тебя.
Я глядела на стену, за которой находился тайник, и не могла вот так категорично расстаться с золотом, часть которого я уже продумала куда пустить, исключительно на благое дело. Но и перечить мужу я не хотела, учитывая и так накопившийся послужной список.
— Но…
— Катерина, хоть раз сделай что-нибудь, о чем я тебя прошу, не переча мне, — прорычал он.
— Я надеюсь, ты поступишь правильно, — склонив голову, высказывая таким образом толику уважения, раздраженно развернулась и побрела к себе, в надежде не заблудиться в очередной раз. Я не оборачивалась, но спиной чувствовала прожигающий меня взгляд.
Когда я уже подходя к своей комнате, меня нагнала Ванесса, тряся передо мной какой-то исписанной бумагой.
— Я все сделала. Провела опись и рассортировала вещи. — Она всучила мне этот листок, который я только пробежала взглядом, отмечая довольно аккуратный и красивый почерк девушки, которая вроде бы не должна была владеть письмом в таком совершенстве.
— Ты сама писала? — задала я мучающий меня вопрос, садясь на кровать, и уже более внимательно вчитываясь в написанное.
— Конечно, уроки, приглашенного вами учителя, не прошли даром.
Катерина и правда была довольно меркантильной и расчётливой. Как она умудрилась вынести половину палаццо, в голове не укладывалось, только если кто заранее не сообщил ей о готовящемся нападении, что вполне могло оказаться правдой. Драгоценности, золото в том или ином виде и, в принципе, ценные вещи занимали шесть сундуков из семи. Только в один Ванессе удалось утрамбовать разного рода тряпки. Молодец, хоть какая-то черта была в Сфорца, которая не вызывала во мне раздражение.
— Позови Вианео, — девушка кивнула и исчезла за дверью комнаты. А я, тем временем, достала припрятанные мною письма, которые буквально в лицо мне швырнул Риарио.
Их было всего четыре, скорее всего, остальную макулатуру он тащить с собой не захотел или сжег, чтобы врагам не досталось. Судя по содержанию первого письма, взял он с собой первые попавшиеся, потому что никакой важной информации, кроме нытья любимому дядюшке на бренность своего существования и ненависть к мужу и детям, там не содержалось. Второе было уже интереснее, в нем довольно емко и кратко была описана информация о планах Сикста наложить интердикт на Венецию. Судя по содержанию, это письмо было отправлено ранее принятия официального решения римской церковью в 1483 году. Откуда она взяла эту информацию? Дятел то оказался не простой, а золотой. Владение этой информацией и возможностью предпринять какие-то упреждающие экономические решения делало Людовико очень дальновидным малым. Хоть Венеция и кичилась, что им было глубоко плевать на эти интердикты, их мол мы столько пережили и столько же переживем, только вот многим, кто ходил под папой и его свитой любые отношения с ними могли бы очень больно аукнуться. В третьем письме были восхваляющие Себастьяна Кара оды, в которых говорилось, что она, наконец-то, обрела толику счастья, и теперь любимый дядюшка, которому было абсолютно плевать на эту сопливую идиотку, может порадоваться вместе с ней. Четвертое отличалось само по себе структурой и сухостью, в котором сообщалось, что Сикст болен и она возвращается в Рим. Что-то было не так, я задумчиво покрутила письмо в руках, но никакой ясности мне это не принесло. За что же ухватился мозг, но не может преобразовать информацию в более доступную для меня форму?
А вообще, действительно, интересное чтиво. Терпению Риарио, можно было только позавидовать. Может, он просто при своих людях меня убивать не хочет, мало ли какие у них тут правила.
Мои невеселые мысли прервал доктор, после стука, вошедший ко мне.
— Вернулись боли, — коротко бросила я. — Лихорадки нет, кровотечения нет. Просто боли.
— Первое время так и будет, сеньора. Особенно после любых нагрузок, ходьба к которым тоже относится. Но судя по вашему виду, отдых не входит в ваши планы.
— Просто дайте мне своей чудо-травы, чтобы я могла убраться наконец из этого замка. И как только мы с вами вернемся в Форли, я обещаю, что не встану с кровати, пока вы мне этого не позволите.
— Разумеется. — Он поклонился и вышел за дверь, надеюсь для того, чтобы вернуться в свою чудо-алхимическую лабораторию и сварить мне допинг.
Я пересела за стол и сложила письма рядом друг с другом, надеясь, что, хотя бы так смогу что-то понять. Не знаю, сколько бездумно пялилась на листы, но в себя меня привела Ванесса, которая передала мне кубок с горячим содержимым, который я отстраненно поставила на стол рядом с собой.
— Принесли мне письменные принадлежности, — не глядя на нее, пробубнила я.
— Что?
— Бумагу и ручку! — рявкнула я, закрывая глаза, понимая, что разговариваю на своем родном русском. — Перо и чернила, — пояснила я, глядя на хмурившуюся девчонку. Какая же удивительная штука человеческий мозг, как ловко он заменил недостающие слова в моем лексиконе. Девчонка бодро принесла требуемое, оставшись стоять рядом со мной.
— Вам следует выпить лекарство, сеньора, — она снова вывела меня из размышлений, когда я, взяв неудобное перо и макнув в темную жижу, перенесла руку на лист, сделав огромную размазанную кляксу, вместо буквы.
— Оставь меня. — Я поморщилась, глядя как чернила растекаются по листу. Ни разу в жизни не писала такой древностью. Девушка проигнорировала меня, пододвинув, как бы невзначай кубок ближе ко мне. — Что сейчас тебе не понятно в моих словах? Пошла вон! — я взмахнула рукой, осыпая лист еще парой капель, но это возымело некоторый успех, потому что наглая рыжая девица быстро скрылась за дверью.
Попытка номер два. Я повторила незамысловатые движения, стараясь немного абстрагировать от того, что я делаю, надеясь, что память тела не подведет в этот раз и я просто повторю все заученные им ранее движения.
«Дорогой мой дядя, прошло не так много времени с моего последнего письма…» — ага, кажется получается, глядя как рука привычным движением выводит первые строчки из первого письма.
Потом я так же повторила каждое из оставшихся трех. Почерк был красивым, с небольшим наклоном. Я поморщилась, не понимая, почему так старательно ищу подвоха там, где его нет.
Взяв в руки кубок с еще теплым варевом, я снова взглянула на письма, и тут меня озарило. Так и не сделав глоток, я резко потянулась к письмам, понимая, что неправильно их рассортировала, разложив по паре: сопли-слюни и два кратких и емких. Именно поэтому и не заметила то, о чем мне сигнализировала хоть чем-то заполненная черепная коробка. Поменяв пару из них местами, я начала их сравнивать, и как оказалось, чувство, интуиция, проведение не знаю, чем это было на самом деле, меня не обманули. Два письма отличались небольшой деталью. Пара букв была написана по-другому, всего лишь чуть более округло, тогда как буквы, которые писала Катерина были чуть заострены. Незаметно, если не приглядываться, даже наклон совпадает.
Резко вскочив, хватая все бумаги, разложенные на столе, я неаккуратно взмахнула рукой, опрокидывая кубок на пол, разливая спасительную микстурку, но кровь в голове стучала набатом, а вплеснувшийся адреналин разом заглушил всю боль.
Я выбежала из покоев, даже не оглянувшись, следует ли за мной охранник, дежуривший возле комнаты. Не замечая ничего вокруг, я неслась в сторону тюремного помещения, один раз столкнувшись с нерасторопной служанкой и расстелившись на полу. Это немного меня охладило и, поднявшись, я более спокойно пошла по заданному курсу, стараясь на замечать перешептываний и взглядов у меня за спиной. Почему-то я была уверена, что Риарио находится здесь, что подтвердила картина, от которой я впала в ступор, не решаясь подходить ближе.
— Кто заходил сюда в мое отсутствие? — прорычал он, прессингуя парня, который волей недоброго случая, как раз оставался тут на страже. Больше никого в этом кармане не было, кроме лежащего трупа посреди прохода.
— Никто, ваше сиятельство, — довольно уверенно ответил парень, глядя на Риарио, который вложил кинжал в ножны, немного разрядив тем самым обстановку. Что-то произошло и труп второго наемника явное тому доказательство. Хотя нет, вроде шевелится, значит, просто под раздачу попал. Я облегченно вздохнула и сделал шаг вперед. Риарио лишь на мгновение повернул голову в мою сторону, отметив тем самым мое присутствие, и вернулся к охраннику.
— Кто заходил сюда в мое отсутствие? — еще раз спросил он, уже более спокойно, но от этого охранник сделал шаг назад, буквально вжимаясь в стену.
— Сеньора Сфорца, — наконец, пробулькал он, видимо, не замечая моего появления.
— Да? И каким это интересно образом я могла находиться в двух местах одновременно, когда половина замка до сих пор обсуждает мое взвинченное состояние? — спросила я, выходя из тени, перешагивая через тело и приближаясь к мужу, который схватил охранника за плечо и зашвырнул в пыточную, бросая при этом на меня отрешенный взгляд.