В комнату вошла Пандора Лавгуд, к которой мгновенно потянулось все существо, что Кати, что Вики. Девочки осторожно отпустили мальчиков, молниями метнувшись к женщине. Катя и Вика чувствовали, что эта женщина — родная, теплая, самая важная… Пандора улыбалась детям, которых сейчас обнимала.
Пандора улыбалась детям, всем четверым, занесенным в тела погибших неведомой силой. Она выслушала их истории, для Ксено они были сюрпризом, но не для нее. Луна ушла, потому что не могла без мамы, но Катя, пришедшая на ее место, все также была ее дочерью, как и Вика. Пандора не делила детей на своих и чужих. Они все были ее детьми.
— Я поняла ваши сомнения, — женщина нежно погладила потянувшуюся за ее рукой Гермиону. Девочке не хватало материнского тепла, ни в той жизни, ни в этой, несмотря даже на то, что она считала себя взрослой. — Наш народ ушел из этого мира, двигаясь в своем развитии. Редко когда кто-то приходил сюда, как я… Иногда здесь рождаются те, кто подходит нам, ведь рождение детей нашего народа — великое таинство, а жизнь священна.
— Читал я как-то фантастику про народ, неспособный на насилие,[1] — попытался вспомнить Змей, но не преуспел. — Агрессия — табу или как-то так, не помню уже. Вы такие?
— Что ты, — женщина покачала головой. — Мы вполне способны на насилие, но перед нами все живущие здесь — дети. Вот ты способен убить ребенка?
— Нет, — твердо ответил офицер. — Это противоречит…
— Основе твоей личности, — закончила Вика, — у нас все также…
— Кто пытался убить мою дочь, будет наказан, но я должна позвать Воспитателей, — Пандора подчеркнула это слово, произнося будто с большой буквы. — Они будут решать и наказывать.
— Но не смертью? — поинтересовался Лис, пытаясь уложить в голове услышанное.
— Жизнь священна, — ответила ему женщина. — Не бойтесь, никто вас не разлучит, — проницательно ответила она на главный вопрос. — Любовь — самое большое чудо в Мироздании.
— Любовь? — удивилась Катя, которую обнимал Виктор.
— Эх, дети, — рассмеялась Пандора. — Совсем еще юные…
Что-то ярко засветилось, посреди гостиной появились двое… Мужчина и женщина были высокими, остроухими, сереброглазыми. Пандора медленно поднялась, солнечно улыбнувшись им. Ей улыбнулись в ответ, заглядывая в глаза. У Змея создалось ощущения, что эти странные существа о чем-то говорят друг с другом. Наконец мужчина заметил:
— Вот оставь вас без присмотра на век, — он покачал головой, укоризненно глядя на Пандору, отчего та покраснела, опустив голову.
— Дочь наша, мы видим, что ты виновата лишь в беспечности, несмотря на то что это детский мир, — проговорила женщина и Пандора подняла голову. — Покажи нам внучек.
— Катя и Вика, дети иного мира, — представила она девочек, видимо, своим родителям. Обе девочки поднялись и изобразили что-то вроде книксена, рядом с ними встали и мальчики.
— Вижу, уже и любовь обрели, — очень по-доброму улыбнулся мужчина. — Значит, все правильно. Ждите здесь, я разберусь, кто хулиганит в песочнице.
Мужчина исчез, а женщина, которая была девочкам, видимо, бабушкой, присела рядом с ними. Пандора сразу же прижалась к маме, выглядя сейчас совершеннейшей девчонкой. Бабушка оглядела каждого и вздохнула.
— Вот что за игры у этих детей, — произнесла она. — То один начнет убивать всех, кто на него не похож, то другой…
— Вы про Гриндевальда? — поинтересовался Ксено, впервые увидевший тещу.
— Да и про него тоже, муж прав, оставь вас без присмотра всего на век, — покачала головой эльфийка. — Теперь нужно исправить все, что наворотили, и вы, кстати, тоже.
— Ну пока не бьют, не страшно, — заметила Вика.
— Иди-ка ко мне, — проговорила бабушка, легко беря девочку на руки. — Вот, значит, как… Ну что же, по делам и награда.
— А… А что теперь будет? — тихо спросила Вика, впервые за очень многие годы чувствуя себя ребенком и опасаясь получить от бабушки по вместилищу интуиции.
— Все теперь будет хорошо, — тайные мысли ребенка не укрылись от улыбающейся женщины. — Никто тебе больше боли не причинит.
— Вы сможете найти неизвестного врага? — осторожно спросил мистер Лавгуд.
— Было бы кого искать, — хмыкнула женщина, на руках которой расслаблялась, засыпая, Вика. — Сейчас мы тебя полечим… Надо вас всех полечить, дети, — сообщила она.
Незаметно всех, находящихся в гостиной начала накрывать дрема. Глаза закрывались, хотелось свернуться калачиком и заснуть. Змей боролся с собой до последнего, но уснул, как и все остальные. Кроме эльфийской бабушки, конечно. Ей предстояло много работы — излечить раны в душах этих детей, пока муж занимается теми, кто посмел даже подумать о том, чтобы нанести вред ребенку ее народа.
По делам и награда
Разобраться в происходящем было сложно даже довольно сильному существу. Но в пределах детского мира, который иногда с улыбкой называли «песочницей», Талиэль был почти всесилен. Именно поэтому он прошел по всей цепочке. Навестил в крепости-тюрьме того, кто первым это придумал. Геллерт Гриндевальд был совершенно безумен, поэтому наказывать его смысла не имело, его накажет время, все-таки сотня лет — это очень много для человека, лишенного магии. Следующим стал глупый мальчишка, разорвавший себя на множество осколков.
— Скажи, зачем ты это сделал? — просил его Талиэль.
— Я хотел власти! — ответил мальчишка. — Чтобы они все пресмыкались… Чтобы…
Мальчику не хватало любви, простой материнской любви, и именно это, да игры еще одного мальчика, породили в нем ненависть. А в ненависти своей он оказался слеп, отдав себя в рабство за знания и власть, так и не поняв, что рабы власть не получают, да и глупо это — желать власти. Удалив память, Старший дал душе мальчика шанс — поместив ее в тело только что ушедшего больного малыша. Теперь у мальчика была любящая семья, но и испытания. Потому что болезнь волею Старшего отступила, но теперь малышу предстояло пройти свой путь. А Талиэль направился к тому, кто играл жизнями малышей.
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор сидел в своем доме, пытаясь понять, где же он ошибся. Он совсем не думал о людях, да и о детях, как о живых существах, они были для него лишь фигурами, ибо хотел Великий Светлый того же, что и Том — власти. Власти над умами и душами, что, на взгляд Старшего, было намного страшнее желаний глупого мальчика Тома. Поэтому разговаривать с Дамблдором он не стал. Альбус заслужил свое наказание, став просто человеческим малышом, без магии, без власти… Ему предстояло прогрызать свой путь, учиться быть человеком. Но сначала — тяжело переживать судьбы всех тех, кого он приговорил в своих планах. Стать Марлин Маккиннон, Джеймсом Поттером, всеми теми, кого он не защитил, хотя мог.
Разгребать то, что натворили дети в своем мире всего за сотню лет, было нелегко, но необходимо. Исцелилась душой Молли Уизли, Перси стал сквибом… Магия покинула юношу, осознавшего, что натворил.
— Прости меня, мама, — плакал Перси, стоя на коленях перед мамой. — Прости, я не понимал, что творю.
Молли простила своего сына, своего раскаявшегося, хоть и ставшего сквибом сына. Какая разница, есть ли в нем магия? Он был и оставался ее сыном. Старший кивнул и улыбнулся женщине, оставшейся человеком. Эта женщина светло улыбалась, поэтому Талиэль излечил душу малышки Джинни, да и малыша Невилла, а вот его равнодушные родственники заслужили наказание. Внезапно очнулись в Мунго Алисия и Фрэнк, замерев при виде настоящего чуда.
— Я дам вам память вашего сына, — произнесло невозможное существо. — Вы сами решите, как наказать равнодушных и согреть малыша.
Августа Лонгботтом очень много узнала о себе. Почему Талиэль решил помочь Невиллу? Это так просто… Потому что чистая и светлая любовь мальчика просто притягивала взгляд. Невозможно было пройти мимо такого чуда, как и мимо Драко и Астории, как и мимо своих малышей. Драко еще предстояло разговаривать с отцом, но… Это его путь и его решения.
Августа узнала, что чуть не убила внука своим равнодушием и неверием. Ей предстояло отныне быть одной. Потому что даже Фрэнк такого простить не смог. Сможет ли Невилл? Время покажет.
Талиэль сделал шаг, оказываясь в поместье того самого «неведомого врага». Вот эта душа была черна… Старший вглядывался в стоящую перед ним и не понимал, почему она творила столько зла. Только взглянув вглубь сознания, Старший увидел детство женщины, то, как ее любовь и доброту втаптывали в грязь «традиционным воспитанием». Маленькая девочка, качающая на руках убитого отцом котенка. Пытающаяся сшить заново растерзанную в гневе куклу. Громко кричащая от жестокого наказания. Взрослые люди лишали ее доброты, не дарили ласки и получили зверя. Это было уже не во власти Талиэля. Он обратился к самому Мирозданию, и душа старой Мюриэль исчезла, будто бы не было ее. Тут что-то делать было просто поздно. Сильно расстроенный Старший шагнул обратно к внукам… Жена, едва взглянув ему в глаза, все поняла, поднялась навстречу, чтобы обнять и согреть.
— А потом пришли Старшие и дали всем по попе? — спросила маленькая Лили в заключении рассказанной ей истории.
— Просто исправили, малышка, — улыбнулась Вика сразу же попросившейся «на ручки» дочери. — И все стало хорошо.
Все действительно стало хорошо, после того как исчезли Дамблдор, Гриндевальд, Волдеморт и Мюриэль, оказавшаяся тем самым «неизвестным врагом». Директором школы стала Пандора Лавгуд, «вечным директором», как шутили даже в Министерстве. Она дарила детям тепло, поэтому вражды факультетов просто не могло быть.
Объяснился с отцом Драко, показав тому воспоминания. Люциус Малфой поклялся всем, что ему дорого, что такого не будет, благословляя эту удивительную пару. Его глаза будто открылись, ведь смерть и боль — это вредно для бизнеса. Нацистские идеи медленно покидали головы чистокровных, избавившихся от рабства. А их дети смотрели на изменившийся мир широко открытыми глазами и учились ценить человеческую жизнь.