Потянулись уроки, экзамены и каникулы. Грейнджеров, осознавших, что они творили с доверенной им девочкой, пришлось долго лечить, и в Великобританию они не вернулись. Дурслям было стыдно, но племянника видеть они не желали, что, впрочем, последнему было до лампочки, ибо ему было где и с кем жить. Дом Лавгуд принял в себя всех, даже Лиса, что был не в состоянии разлучиться с Луной. Вернувшаяся Молли очень хорошо поняла это, благословив обоих, также как и Невилла с Джинни. Родители Невилла не могли нарадоваться на эту просто волшебную пару, пусть и излечившуюся от боли.
— Ты с бабушкой как? — спросил Невилла Змей.
— Он ее простил, — улыбнулась Джинни. — Бабушка же.
— Это правильно, — кивнула Катя. — Бабушки на дороге не валяются.
— Главное, чтобы все было хорошо, — погладила детей Пандора.
Закончив школу, Катя и Вика стали колдомедиками, а их рыцари — невыразимцами, ибо специфическая подготовка… Да и проще им так было, впрочем, Пандора поддержала это решение, а бабушка с дедушкой сказали: «играйте на здоровье». Женившись в положенный срок, товарищи офицеры начали активно размножаться, ибо дети — это настоящее чудо. Больше никто не угрожал детям в Магической Британии, потому что ата-та от Старшего впечатлило многих. И проверять границы его терпения не хотелось никому.
История, совсем не выглядевшая сказкой поначалу, стала волшебной сказкой, благодаря вмешательству взрослых. Будь дети предоставлены сами себе, как в мире Невилла, кто знает, как все повернулось бы, но в этом мире взрослые взяли на себя ответственность, не сбрасывая ее на детей. А потом пришли Старшие, поставившие в угол всех тех, кто не хотел понимать ценность человеческой жизни, чудо любви и свет улыбки ребенка.
— А ведь все могло быть иначе, — проговорила Вика, — как в страшном мире Невилла, что бы тогда было?
— Тогда мы бы дрались, в страхе за вас, девчонки, — ответил Лис, а Змей лишь крепче прижал к себе свою Вику, без которой для него не существовал мир.
— Война была бы, сестренка, — грустно произнесла Катя. — Постоянная война.
— Но рано или поздно нашли бы эту Мюриэль, наверняка, — уверенно произнес товарищ старший лейтенант. — Только…
— Только выжили бы мы? — тихо спросила когда-то товарищ капитан.
— Выжили бы, — твердо ответил Виктор. — Выжили бы наверняка, вот другие…
Они сидели и думали каждый о своем, но история не знает сослагательного наклонения, поэтому этот мир был добр. Не идеален, нет, но добр к детям. Да, их опасались гоблины, потому что «кто их знает, этих древних». Их старались не задевать, но… Пришедшие из другого мира здесь оказались дома. Пусть не сразу, но теперь-то точно. Здесь росли их дети, задавая тысячу вопросов, здесь была самая добрая мама на свете. Здесь была их жизнь.
— Завтра детей в школу провожать, — вздохнула Катя, прижимаясь к мужу. — Как быстро время летит.
— Зато у них точно не будет ни тролля, ни дракона, ни одержимого, ни василиска, — улыбнулся повзрослевший, но оставшийся все таким же шебутным, Витька.
— Василиска Змей прибил, — хихикнула женщина. — А его самого сманила Пандора, теперь у нас есть Гриффиндор, декан Гриффиндора.
— Будет учить ходить строем, — понимающе кивнул Лис. — Это правильно, солдат скучать не должен.
— Солдафон ты мой любимый, — обняла мужа Катя.
А у Гриффиндоров сейчас был шум и кавардак — сборы старших детей в школу под нытье младшей, которой пока еще было рано, а хотелось же. Поэтому Змей собирал детей, а Виктория успокаивала доченьку, желавшую похныкать. Зато утром все встретились на вокзале, радостные, как будто и не расставались. Потому что были одной семьей. Детей ждала школа, бабушка Пандора и много прекрасных мгновений в жизни. Потому что это сказка.
Сказка закончилась, наверное, настало время для новой?
Владарг ДельсатЖитие гриффиндорки
Часть 1
Примечание к части
Не надо принимать все слишком серьезно.
Вера Митрофановна мрачно смолила очередную папиросу, сидя в своем кабинете начальника медпункта в/ч… не важно, какой воинской части. «По войне» медпункт разворачивался в медсанбат, а по мирному времени в нем сидели три молоденькие медсестры, время от времени выскакивающие замуж и уходящие в декрет, старенький Прохор Кузьмич — врач-психиатр, и она — пятидесятилетняя капитан медицинской службы. За окном куда-то задорно побежали десантники, что было неудивительно, учитывая профиль части. А Вера Митрофановна, или, как ее называли солдаты, «баб Вера», сидела, курила и думала. На дворе стоял август, напоминая болью в сердце о прошлом… Женщина была совершенно одинокой, отчего и тосковала. Муж погиб в одной не самой приятной стране много лет назад, а дети… Не дал им с Васей господь детей…
Так и жила Вера Митрофановна, повидавшая в свое время и Баграм, и Кабул, и Пешавар, и Тирасполь, и Грозный, да и многое сверх того… Как Союз рухнул, так и запылало все вокруг… Тяжело вздохнув, Вера закурила следующую папиросу любимого мужниного сорта… Жизнь пролетела, как ласточка над болотом. Солдатики побежали в другую сторону, неся кисточки и банки с краской — траву красить в уставной цвет к очередной высокой проверке.[1]
— Здрасте, баб… ой, Вера Митрофановна! — в медпункт ввалился некрупным медведем Сашка Вронский — прапорщик и раздолбай. По крайней мере мужчина любил играть раздолбая, прячась в таком поведении от памяти. Побывавший в очень разных местах, прапорщик трепетно относился к детям и все никак не мог жениться. Предательство невесты, случившееся несколько лет назад, все еще жгло сердце недоофицера. Разумеется, обо всем этом Вера знала, как знала о трех осколках и пуле, едва не отправившей пацана на тот свет, но господь оборонил.
— Здравствуй, Саша, — кивнула ему товарищ капитан медицинской службы. — О чем ныть будешь?
— Отправь-ка меня на больничный, а? — грустно взглянув на женщину, попросил прапорщик. — Я тебе любых симптомов наговорю, только отправь! — иногда на парня накатывало. Вот прямо как сегодня. Правда, сегодня на всех накатило, кто помнил…
— Саша, мы не первый год знакомы, — вздохнула Вера Митрофановна. — Рассказывай честно!
— В запой хочу, — признался совсем молодой, если бы не седина, мужчина. — Просто придавило и все… И дата сегодня, сама знаешь какая, и Ленка меня в этот день бросила… Полежу дома, Гарри Поттера, как дебил, почитаю, может отпустит. Англичанка там героя также прокатила, как Ленка меня, — криво ухмыльнулся товарищ прапорщик.
— Совсем плохо? Может, к Кузьмичу сходишь? — участливо спросила женщина, воспринимавшая солдат как своих детей, что не мешало ей пугать симулянтов до состояния смены штанов.
— А чего Кузьмич-то сразу? — с тоской посмотрел на нее Сашка. — Поохает и сам всю ночь пить будет, жалко уж старика.
— Да, все война… Ладно, дам я тебе больничный, — решила Вера Митрофановна. — Возьмешь своего Портера, или как он там, и у меня полежишь. Договорились?
— Договорились, — вздохнул мужчина. — Куда же я денусь…
Сашка ушел за вещами, а Вера все сидела и курила папиросу за папиросой. Перед ее глазами вставали разрывы и стонущие солдатики, перевязки, операции днем и ночью, плачущие дети, потерявшие всё, и вот такие — преданные самыми близкими людьми. Солдаты — вовсе не заводные машинки, они люди. Каждый из них… Вздохнув, женщина открыла тетрадь учета медпункта, задумавшись над адекватным диагнозом для Сашки.
— Я пришел, — показался тот, о котором женщина только что думала.
— Иди, ложись, сынок, — очень тепло произнесла женщина, отчего рано оставшийся сиротой мужчина просто замер. Потом он плакал в подушку, вспоминая всех тех, кого не спас, а она гладила его по голове, сидя на койке, стараясь успокоить прапорщика, позволившего себе стать просто пацаном — при ней. Сколько их таких было…
Ветер налетел как-то совершенно неожиданно, как будто наколдовал кто: резкие порывы рвали занавески, набежали тучи, заставляя Веру подбежать к окнам, чтобы закрыть их. Там она и замерла, расширенными глазами глядя на приближавшуюся смерть: вертолетчик не справился с управлением, явно пытаясь сесть на авторотации. Вот только не свезло ему — машину дернуло в сторону порывом ветра, винт попал в мачту, частично срезав антенны. При этом Ми-8 развернулся, влетев аккурат в отдельно стоящий домик санчасти.[2] Сильный взрыв потряс территорию воинской части спецназа воздушно-десантных войск.
— Твою же ж мать, — услышала голос Сашки Вера Митрофановна в следующий момент. — Вертолетом меня еще не убивали.
— Всё бывает в первый раз, — меланхолично ответила женщина, оглядываясь. Ее-то чем только не пытались убивать. — Так что, Сашка, мечты сбываются. Кстати, почти офицер, а где это мы?
— Судя по тому, что вокруг вокзал, серый, как моя жизнь, — заметил товарищ прапорщик, — то мы в жо… то есть, «приключения начинаются»!
— А можно поконкретнее, тащ прапорщик? — поинтересовалась Вера Митрофановна, вглядываясь в английские надписи. — Ибо, судя по окружающему пейзажу, мы эдак тысяч на пять километров сместились.
— Тут у меня плохие новости, баб Вера, — хмыкнул прапорщик Вронский. — Мы померли, а именно такой вокзал у той самой англичанки описан, как отправная точка в мир иной.
— Да-а-а, Сашенька, о таких предсмертных глюках я еще не слышала. Чтобы сразу у обоих с одинаковым сюжетом, — протянула Вера Митрофановна, даже не обратив внимания на обращение.
— Здравствуйте, — раздался незнакомый голос чуть сзади. Товарищи военные моментально развернулись в сторону говорившего. Перед ними стояла одетая в чёрное женщина, придерживая свою голову. Глаза незнакомки были совершенно больными, поэтому Вера рефлекторно полезла в верхний карман кителя, где у нее лежали «волшебные» таблетки, спасающие от абстинентного синдрома, то есть «бодуна».
— Здравствуйте, — поздоровалась Вера, протянув таблетку. Хотя это было странно: таблетка, как и весь китель, должна была превратиться в пыль. Всё-таки упавший в