Медленно, осторожно, держась за качающегося Дадли, я спускаюсь вниз, где меня встречает загадка: дом нежилой. Ни в родительской спальне, мимо которой мы проходим, ни в гостиной, ни на кухне нет следов жизнедеятельности, а так не бывает. Совсем не бывает ситуации, когда в доме двое детей, а все выглядит так, как будто месяц тут никого не было. Какие-то странные сказки, потому что трупы за месяц приобретают специфические особенности. Да и лежать и кровить месяц… Расскажите кому другому.
— Дадли, выгребай из сейфа все, — распоряжаюсь я. — Я пока что-то перекусить сготовлю.
— Хорошо, сестренка, — кажется, он безусловно принимает мое главенство, что еще более непонятно. Ну не бывает так!
Ла-а-адно, посмотрим, что мы можем себе позволить. Хлеб демонстрирует правдивость моих выводов, а вот продукты в холодильнике, кажется, частично живы. Сыр явно подорожал, причем я не хочу знать, был ли он дорогим изначально, поэтому в сторону. Колбасу тоже в сторону, она мне не нравится, я ее обитателям тоже. То есть остаются как-то выжившие овощи и все. О! Картошка жива! Проросла, но вполне так себе. С едой определились, отлично.
Садиться было ошибкой, это я понимаю сразу, поэтому, едва не потеряв сознание от запредельной боли, ложусь прямо на пол, проговаривая заговор. Бинтовать надо, потому что, насколько я вижу, розовое платье слегка изменило цвет. Для того, чтобы бинтовать, нужна аптечка, а где она? И есть ли она вообще?
— Гера, — на кухню входит Дадли. — Смотри, что я… Что с тобой⁈ — бросается он ко мне.
— Все хорошо, — спокойно отвечаю я ему шепотом, чтобы не хрипеть. — Показывай находки и принеси аптечку, если она есть.
Кузен вываливает перед моим лицом все найденное, а затем куда-то уходит. Ну что, я его понимаю, потому что так тоже не бывает — фунты в банковской упаковке, золотые монеты и волшебная палочка так, как ее показывали в фильме, кажется, потому и узнаю. Но самое интересное — это, как говорится, «рояль». В данном случае роль рояля в кустах исполняет «Вальтер ППК» с двумя коробками патронов. Интересно девки пляшут…
Глава четвертая
Куда двенадцатилетней девочке в легком летнем платье и без трусов засунуть пистолет? Вариант «прибинтовать к ноге» отметается, я весь бинт на себя использовала, немного его оказалось, зато теперь могу сесть, не меняя расцветку платья. Значит, нужна сумка или рюкзак, это я сейчас поинтересуюсь. Вот поем и сразу же поинтересуюсь.
— Дад, у тебя рюкзак есть какой? — интересуюсь я.
— Есть, конечно, а что? — спрашивает он, наворачивая картошку в мундире.
— Надо туда деньги и пистолет положить, — объясняю я. — Потому как больше некуда, у меня даже трусов нет, чтобы туда запихнуть.
— Хорошо, сестреночка, — улыбается он. Ребенок совсем…
Сейчас надо вызвать такси и сдриснуть отсюда в направлении того склада, о котором Змей говорил. Надеюсь, что здесь он на том же месте и кодовые слова не изменились. Потом где-нибудь немного полежать и двинуться на поиски оружия. Какое мне нужно я, спасибо ребятам, знаю, ну и гранат утырим сколько унесем. Они нам пригодятся, особенно мне и особенно в Хогвартсе. Растяжка — наше все, а там мне не жалко никого. Кажется, у меня с башней проблемы, кстати, ну да не мое это уже дело, на общем фоне незаметно.
— Одеваемся, — сообщаю я Дадли, борясь с дурнотой. — Вызываем такси и едем в Лондон.
— Хорошо, — соглашается он со мной, отправляясь, видимо, звонить.
Ну да, я же хриплю, на меня отреагируют странно, скорей всего. Интересно, на звонок ребенка такси приедет? Ну вот и посмотрим заодно, приедет или нет. Складываю пожитки в рюкзак, думая о складах. Палатка нужна, вот что, потому что то, где мы очнулись, — место странное и точно небезопасное. А нам нужно позаботиться о безопасности. Куда, кстати, Дадли девать? А! У него ж своя школа! Отлично, значит, Дад в свою школу, я в Хогвартс, на зимних остаемся дома, на летних решаем, если доживем. Мне план нравится.
А вот и машина, очень хорошо. Беру Дадли за руку, мы выходим из дома, позабыв о волшебной палочке и прочих атрибутах, а за мной на пол «совершенно случайно» падает канистра с бензином, зачем-то стоявшая в прихожей. Что-то мне подсказывает, что дом готовились сжечь, но почему-то еще не сожгли. Ну ничего, свечечка за часа два прогорит, тарелочка упадет и будет тут филиал ада. Меня этому трюку тоже ребята научили. Значит так, берется нитка или леска, тарелка, свечка…
— Куда вам, ребята? — интересуется водитель, с улыбкой глядя на нас.
— К складам, — тяжело вздыхаю я, называя адрес. — Наше снаряжение водой залило, а господин сержант знаете какой строгий? — я картинно прикрываю задницу ладонью и водитель, как ему кажется, все понимает.
— Довезем в лучшем виде, не бойтесь, — улыбается он.
Ну что, у двоих кадетов случилось несчастье, бывает. Еще и родители добавили, потому что в Британии детей бьют, и это не секрет. Водитель, может и не одобряет, но ничего не говорит. Интересно, а кадеты в Британии уже были? Ну, в смысле, девочки? Не помню, ну и фиг с ним. В принципе, для него все объяснимо — хочешь быть наравне с мужчинами, принимай наравне и награду. Жестоко? Зато логично. Ну, на мой взгляд логично, конечно.
Машина едет через Лондон, в котором я никогда не была. Да и дальше обошлась бы, честно говоря, но хрен мне, мне здесь жить сколько получится. Вот поворот, еще один, и водитель останавливается. Получает бумажку, отсчитывает сдачу, а я вдруг понимаю, что не вылезу. Мен бросает в пот, но просто накатывает слабость, и пошевелиться невозможно.
— Ноги затекли, — смущенно, надеюсь, улыбаюсь я водителю.
— Ничего страшного, — улыбается он мне, затем выходит, обходит машину и вытягивает меня на белый свет.
Я его благодарю, рядом с тревогой на меня смотрит Дадли, но ничего не делает. Команды не было, что ли? Странный он, как будто забитый, но забитые так не выглядят, не ходят, не разговаривают. Загадка, да. Но с загадками мы разберемся потом, а сейчас нужно дойти до склада, вон он виднеется. Зачем мы такси отпустили? Дура я, да. Больно очень, слабость, вот и дура. Ладно, потом разберемся.
— Живой есть кто? — интересуюсь я, опираясь спиной на стену просто чтобы не упасть.
— Дети? — доносится голос откуда-то сбоку. — Что здесь дети забыли?
— Нам нужны карнавальные костюмы для прыжков на природе, — хриплю в ответ я.
Из противоположной входу двери показывается военный. Вполне так кадровый, судя по тому, что я вижу. Он спокойно приближается, сверкая сержантскими погонами, при этом разглядывает меня с интересом. Я пытаюсь принять более удобную позу, но тут же понимаю, что бинты пора менять — холодят кожу, значит пропитались уже.
— Сарж, — не давая ему ответить. — Перевязочный пакет есть?
— Как не быть, — пожимает он плечами, залезая в карман. — На вот.
Дальше его глаза становятся очень большими и круглыми — я задираю платье, открывая… хм, себя. Начинаю сматывать предыдущий бинт, но военный останавливает меня. Он наклоняется, достает аптечку, а из нее ножницы специальные. Затем, подхватив меня на руки, укладывает меня на стол, принявшись разрезать бинты.
— Святая дева Мария! — эмоционально высказывается британский военный. — Ты как ходишь вообще?
— С трудом, — лаконично отвечаю ему. — Перекисью бы еще залить, а то опять раскровянится все.
— В леса уходишь, — понимающе кивает сержант. — И сможешь?
— Чего тут уметь… — вздыхаю я. — Вот полежу чуть-чуть, оденусь, и двинемся.
Как я оказываюсь в подсобке склада, сама не понимаю, но оказавшись там, просто плачу. Занимающийся мной сержант гладит меня по голове, отчего тело плачет даже без моего участия. Девочке-то двенадцать всего было, а ее насмерть забили, твари проклятые. Тем не менее, перекись у него находится, а следом ложится бинт, похоже со специальной повязкой, для гнойных ран использующийся. Это правильно, это в полевых условиях самое оно. Затем на мне оказывается белье натовское женское, ну и все остальное. При этом одевают меня, как куклу, а ремешки подгоняю я сама, вызывая уважение в глазах сержанта. Дадли тихо сидит рядом и не шевелится.
— С парнем что? — интересуется военный.
— В шоке он, как после первого боя, — объясняю я само собой разумеющиеся вещи. — Ему бы спирта, но развезет, как девицу на свадьбе.
Я поняла, почему Дад такой — для него весь мир рухнул, а психика двенадцатилетнего пацана — это вам не стерва с солидным жизненным и не только опытом. Так что он просто впал в что-то похожее на кататонию, пока его психика пытается спасти хоть что-нибудь.
Обмундировав по-людски, сержант пытается аккуратно выспросить, вот я ему и выдаю информацию о тайных лабораториях, откуда мы сбежали. Посмотрев на голого Дадли, он уже всему верит. Да и я много чему верю, потому оружие нужно срочно, просто экстренно. А вот меня задела очередная странность, на которую я просто не обратила внимание — заикание куда делось? Хрип никуда не делся, но я же заикалась? В какой момент оно исчезло?
Вспоминаем. Изначально оно было странным, потому что пока я шепотом говорила — не заикалась, а так не бывает. Но затем оно прошло полностью и совершенно для меня незаметно. Странно? Еще как, потому что так не бывает! Ладно, сержант съедает баечку, вливает в меня какой-то очень интересный чай, надеюсь, не на конопле, и… отпускает. Охренеть, на самом деле, потому что просто так взять и отпустить едва стоящих подростков… Ладно, такси нам вызвал, нам народных мстителей посетить еще нужно. Мне бы врача, но нельзя — сначала ствол, гранаты, а потом посмотрим. И обдумывать странности тоже будем потом.
Приезжает тот же водитель, удовлетворенно кивнув нашему с Дадли внешнему виду. Кузен, кстати, молчит, как партизан на допросе. То есть послушно ходит, делает, но молчит, когда его не спрашивают. Так дети себя не ведут! Так машинки на радиоуправлении себя ведут, что еще страннее. Кто ж его проклял так интересно, а? Или действительно забили? Непонятно.