— Дожевывай и пойдем, — улыбаюсь я, потому что встречаться с рыжиком мне не хочется.
Тут издали до нас доносятся какие-то хлопки и… по-моему, скулеж. Это кто-то в Хогвартс собаку провез? Да нет, не может быть, домовики бы остановили. И тут в зал начинают, плача и скуля, вбегать голые девочки. Лет одиннадцать, по-моему, максимум двенадцать — признаков оволосения известного места нет. Они абсолютно голые, что для Британии нонсенс, и это заставляет меня недоумевать. Недоумение длится минуты две, а затем в зал вступает мисс Лавгуд с во-о-от такенным хлыстом, которым она стимулирует своих, видимо, коллег.
Интересно, если Луна не сирота, не забитая сломленная девочка, то что случилось-то?
— Жрать, воровки! — коротко приказывает девочка, усаживаясь за стол своего факультета. — Я вам покажу, как в вещах копаться!
— Мы перепу-у-утали, — что интересно, хором отвечают наказанные.
Любопытно, а почему они не сопротивляются-то? Почему слепо следуют приказу и не пытаются прикрыть уже неплохо так наказанные части тела? Чего-то мисс Лавгуд меня пугает. Если она наложила «Империо», то ей не поздоровится. Видимо, этот же вопрос интересует появившегося декана синеньких. Он машет палочкой, а мисс Лавгуд выжидательно на него смотрит.
— Но как⁈ — восклицает мистер Флитвик, с которым тоже еще бы разобраться.
— Они залезли в мои вещи, — объясняет Луна. — Схватились за ужаливший их поводок сигнализации, ну а потом я задала вопрос, поэтому они выбрали рабство до конца года. Добровольно и нерушимо!
Магическое рабство… О нем, пожалуй, только в Британии и помнят, остальные страны ритуал раба относят к запрещенным. Девочки не сопротивляются, потому что не могут, а станут они посмешищем всего факультета на год, делая только то, что им разрешит коварная мисс Лавгуд. А учитывая явление в Большой зал, год у девочек будет сложным. Интересно девки пляшут…
Какой-то махровый неканон тут творится, честно говоря. Мисс Лавгуд берет в рабство девочек, и ей никто ничего по этому поводу не говорит. При этом она унижает их максимально, и на это тоже все смотрят спокойно. Ну никаких видимых карательных мер не следует, по крайней мере. Только снятые баллы с этих самых девочек! Охренеть.
Ладно, Уизли скоропостижно закончились, кроме Персика, но ему тоже недолго землю топтать осталось. Дневник каким-то странным чудом оказался в моей спальне. Правда, выцарапать его из моего чемодана не сможет и аврорат — очень хитрые здесь законы, сами себе противоречащие, поэтому я в своем праве. Приказать меня обыскать без дозволения опекуна Дамблдор не может, а опекун считается мертвым официально, но вот у гоблинов, чье слово последнее — нет. Что у нас дальше?
Дальше… Дальше…
— Ты что-то сказать хотел, — обращаюсь я к «пинцету». — Чего узнал?
— Рыжий староста пытается подкупить магглорожденных, чтобы тебя с башни сбросили, — объясняет мне Герм. — Ну и перед этим…
Он отводит взгляд, но я понимаю, что он имеет в виду. Дура бы не поняла, но я-то не дура, потому надо действовать уже сегодня. Я расспрашиваю Герма, но пока, насколько ему известно, никто не согласился, впрочем, это может быть и не так. Понятно. Значит, не жалеем, а ловим где-то в паузе и устраиваем око за око. Очень хорошо, даже слишком, по-моему.
— Сегодня еще в Больничное Крыло надо будет, — замечаю я, и тут в мою голову приходит мысль.
— Кровь искать будешь, — понятливо кивает Герм. — А сейчас куда?
— На урок сейчас, товарищ военный, — вздыхаю я. — Есть у меня нехорошее предчувствие, так что от меня ни на шаг.
— Есть, понял, — откликается Герм.
Мы поднимаемся, неторопливо следуя в направлении нужного кабинета, а я фиксирую окружающую среду. Все внимание окружающих отвлекают на себя рабыни мисс Лавгуд, бегающие на четвереньках по залу. Это ненормально, просто совсем, но никто не возмущается. Ничего не понимаю, бред какой-то. Просто какой-то оголтелый бред, которого просто не может быть, ведь у магов сексуальной революции не было! Да и вообще, насколько я помню, даже канон против. Что происходит?
— Стоп, «пинцет»! — командую я военному, мгновенно остановившемуся. — Что ты видел сейчас в зале?
— Девчонка в белом, — начинает рассказывать он. — Пришла с группой других девочек. Спокойно уселась за стол, в это время появился рыжий, что-то насыпал в твой кубок.
— Так… — я пытаюсь оценить информацию. — Не двигаемся, Чапай думать будет.
Когда я увидела мисс Лавгуд в таком варианте — до еды или после? По-моему, после, значит… Значит, что-то могло попасть с едой. Помню, писали о двух-трехкомпонентных зельях. Отреагирует ли на такие артефакт? Думаю, нет. Тяжело вздохнув, лезу в аптечку — искать универсальный антидот. Ну и военному на всякий случай, конечно, потому что береженого и бог бережет, а небереженого…
— Выпей, — протягиваю ему пузырек, осушая свой. Фу, ну и гадость!
— Омерзительно, — делится со мной Герм. — Что это?
— Универсальный антидот, — объясняю ему. — Мне, похоже, как-то сумели влить галлюциноген, ну а тебе за компанию.
— Разумно, — кивает он, а я разворачиваюсь обратно в сторону Большого зала, но внутрь не вхожу.
Ожидаемо — никаких голых девочек, а те, что предстали голыми, сидят рядком, опустив головы и, похоже, всхлипывают. Интересно, даже очень. Получается, действительно галлюциноген… Но кто? Снейп? Лавгуд? Кто?
Мы идем на урок, а я не могу понять, где враг и зачем нужно было мне вливать подобное. Почему мне привиделись голые девочки, я понимаю — по фанфикам и канону Луну чуть ли не догола раздевали, так что подобная месть вполне логична. Но кто же подлил? Вот что странно и непонятно, да так, что я ж и не заметила! И на зелья артефакты не среагировали! Это просто внушает ужас, честно говоря, от одной мысли мне хочется плакать, потому что, получается, я беззащитна перед тварями какими-то.
Стоп! Есть одно место, где мне могли, если не подлить, то накапать. Спальня моя девичья. Вот именно там это могло произойти, пока я спала. Но тогда точно просто подушку полили, или распылили, пока я умывалась. Мантии-невидимки у меня нет, а была? Не помню, честно говоря, но тогда это ход Дамблдора. Это, получается, просто ход старикана, но… Почему такой глупый? Можно же яду подлить, а не галлюциноге… Стоп! А если василиска не было никогда?
От этой мысли становится холодно. Если все «приключения» — это глюки, тогда все сразу объясняется. Тогда надо просто-напросто ускорить поиски крови и, как в старые времена говорили, «актировать» всех к чертовой матери! То есть сегодня после уроков активно работаем, а пока у нас павлин. Класс медленно наполняется учениками, внешний вид которых меня тревожит. Есть что-то странное в них всех, не могу понять, что.
— Не удивляйся, у нас препод так себе, как и все в этом Хогвартсе, — сообщаю я, усаживаясь за парту поближе к двери.
— Понял, — кивает Герм, в задумчивости глядя на дверь.
И вот этот самый момент выбирает Локхарт, чтобы войти в класс. Едва он только входит, подают сигнал тревоги все висящие на мне артефакты. Некоторое время я пытаюсь сообразить, что именно происходит, но затем просто активирую щит на нас обоих, чтобы затем разобраться в показаниях артефактов. При этом взгляд на девочек в классе показывает капающих слюной дам. Но такого быть не может, не в двенадцать лет! Не бывает вообще такого массового помешательства, значит… Галлюциноген был не только у меня?
— Герм, ты только посмотри на это, — тихо указываю я «пинцету». — Мужик пользуется артефактом типа «чары Сирены», по крайней мере, так говорят артефакты.
— Хочешь сказать, он выбирает себе жертву? — задумчиво интересуется Герм.
— Влюбленная девица согласится на что угодно, — отвечаю я ему. — И я не о раздвигании ног.
— Да понял я, — вздыхает «пинцет». — Что делать будем?
— Пока ничего, — качаю я головой, — кроме как убить, других способов нет.
Действительно, нет других способов, но мужик точно не сирен, не совпадает внешность — кожа не смуглая, клыков не видно, так что нет, потому логично предположить артефакт. Надо будет подумать, что с этим делать, особенно если он подкатит ко мне — потому что я ему оторву тестикулы.
Ну, по крайней мере, автор галлюциногена вычислен…
Глава десятая
Тщательно инструктирую «пинцета» рассказывать обо всем увиденном, даже если не актуально, а сама думаю о Персивале. Я о нем активно думаю, поэтому, увидев, просто сокращаю расстояние до него и окликаю.
— Персик! — издевательский тон получается сам собой. Персиваль разворачивается на месте, и…
— Н-на! — выдаю я ногой, отчего его скрючивает.
Дальше — дело техники. Вдвоем затаскиваем баюкающего основной орган мышления старосту в заброшенный класс, где быстро избавляем его от мантии и штанов. Ой, фу-у-у-у-у! Он что, вообще не моется? Ну значит, вместе со вшами поджарим. Стоп, у меня же аптечка есть. Нахожу нужный препарат, ввожу…
— Теперь пять минут, и будет откровенен, — усмехаюсь я.
— Контрразведка — страшная сила, — хмыкает спокойно смотрящий на все действо «пинцет». — Поджарить хотела?
— Ну да, — пожимаю я плечами, после чего обращаюсь уже к пациенту: — Почему ты хотел убить меня?
— Ты во всем виновата! — кричит Персиваль. — Из-за тебя братья погибли!
— А что их в Лондон понесло? — интересуюсь я.
— Дамблдор приказал привезти тебя к нам, — он замолкает, но я слышу недосказанность.
— Привезти и…? — помогаю я ему.
— То, что с девочками делают… — признается он, но я хочу услышать подробно, что именно ему приказали сделать.
Что же, теперь я знаю, что именно. После такого избитая девчонка превратилась бы в дрожащее создание, боящееся всего. Потому что насилие в таком возрасте… Старящее зелье психику не взрослит, а мне бы влили старящее, чтобы по букве закона все было в порядке, а потом — всем семейством. Хорошо, что подохли, плохо, что Перси жив, но это мы исправим.