Хорошо не быть героиней магического мира, от которой все ждут чего-то непонятного, а просто девочкой. Вот я — просто девочка, ну а то, что царевна, так это детали. В первую очередь я ребенок, а кто не согласен — я маме скажу! Потому что, если Сереже сказать, то хоронить нечего будет, проще просто перекрасить, и все. Осознавать, что рядом со мной люди, готовые ради меня перевернуть вверх корнями весь мир, очень сладко. Волшебно, как-то, вот… Я та-а-а-акая счастли-и-и-ивая!
К нам тут давеча посол приезжал, французский. Мамочке с батюшкой недосуг, вот меня и наладили с женихом, поинтересоваться, чего приехал-то. Ну и послать его нахрен, потому что с лягушатниками дружить себе дороже. Так папа сказал, а у него опыт.
Нам до венчания год еще целый, что иногда просто невыносимо, но мы держимся, конечно, как же иначе. Школа уже за спиной осталась, надо думать, чем, кроме дел государевых, заниматься будем. Спасибо хоть корону не пихают, потому что мы все бессмертные, значит. Тетя Смерть сказала, что я ее утомила еще в прошлый раз, поэтому за нами она не придет. Почаевничать да лясы поточить — это сколько угодно, а забирать — ни за что. Ну и хорошо, но тогда вопрос скуки скоро возникнет, а солдат скучать не должен, я это точно знаю.
Ну так вот, устраиваемся мы вдвоем в Тронном зале, одежды шитьем сверкают — аж глазам больно, короны малые на головах, потому что царевна, значит. И тут входит уежище французское — вылитый Малфой. Входит и сразу трындеть начинает, хорошо хоть по-русски. Не сказать, что я его слушаю, но рассматриваю. Нет, ну вылитый же Люциус Малфой! Морду кривит, не нравится ему, знать, что не царь до него снизошел. А в моей памяти встает первый год Герании Поттер в школе Хогвартс.
Я-то думала, что эту память не сохранила, а оно поди ж ты. И хотя меня поведение в тот год Драко совсем не удивило, но для малышки это был просто удар за ударом. Униженная, забитая девочка, которой пожалели чуточку тепла все вокруг — и вот такой брезгливо кривящийся Малфой, бьющий ее словами наотмашь. Я не знаю, куда забрали малышку, преданную собственной матерью, но просто чувствую, что обязана отомстить.
— Ты чего, малыш? — тихо спрашивает меня Сережа.
— Сейчас эта гнида у меня отсюда лететь будет, — так же тихо отвечаю ему. — Его сын унижал девочку-сироту, ему ничего не сделавшую и повинную лишь в том, что ее героем назвали.
Вот тут и до Сережи доходит, я вижу это по сверкнувшим глазам моего будущего мужа. Он делает незаметный жест, отчего выдрессированная им лично стража, напрягается, готовая этого самого посла… послать, короче.
— Значит, ваша страна не уважает нас настолько, — медленно говорю я, — что посылает к нам послом человека настолько низкого, чей сын издевался над сиротой? Ты, посол, воспитал своего отпрыска. И результат твоего воспитания я видела.
— Вам солгали! Ваше Высочество! Это грязная ложь! — кричит Малфой, а я смотрю прямо в его глазенки и вижу — все он знает, оттого и шокирован сейчас. Не ожидал, тварь, ну так и получи…
— Да ты, верно, позабыл, где находишься, смерд? — я медленно встаю, впадая в чуть ли не священную ярость. — Это тебе не Британия! Стража!
— Ваше Высочество? — ну да, театр, еще какой.
— Выкинуть это вон из Руси! И уведомьте кто-то Францию о разрыве отношений! — выполняю я наказ батюшки. — Причиной укажите — демонстрацию крайнего неуважения с их стороны и оскорбление царевны послом.
До Малфоя что-то начинает доходить, а я улыбаюсь. И вот от этой улыбки он белеет, становится одного цвета с волосами. Ну а потом его берут за ноги и дословно выполняют мой указ. Я чувствую облегчение и смеюсь, потому что понимаю — конец малфойской карьере. Такого ему точно никто не простит, ибо Франция лишается торговли, хотя у нас давно уже стеклянные бусы «с самого Парижу» не в почете.
Вот, пожалуй, на этом, можно и закончить повествование о царевне Милалике, временно ставшей Геранией Поттер. Тоже, если подумать, фанфик получился. Может, и спорный, и вызовет какое-то неприятие, но кому какое дело? Я счастлива, Сережа мой — тоже, а мнение остальных меня отчего интересовать должно? Это моя жизнь! А я царевна и имею право, вот!
И жили мы долго и счастливо, потому что иначе было просто невозможно жить. Смерть к нам заскакивала, от дел отдохнуть, Яга захаживала, с детьми поиграть, Кощей как-то даже прискакал… Хорошая была сказка, теплая, хоть и не совсем новогодняя, но суть ее от этого не менялась. Ведь каждая сказка должна заканчиваться хорошо, иначе зачем она нужна?
Владарг ДельсатПерекресток
Глава 1-3
Примечание к части Ну, попробуем начать так. Часть 1
С самого первого курса Гермиона слышала «грязнокровка», «грязнокровка», «грязнокровка» по отношению к себе, да и к другим, рожденным магглами. Поначалу девушка не хотела называть обычных людей магглами, но… Родители начали вести себя странно, они будто бы завидовали ее магическим способностям, хотя этого, конечно, не могло быть, они же родители… Но дома участились наказания, которых доселе не было, появились какие-то странные требования, и девушка предпочитала сбегать… Сбегать в мир магии, где ей также были не рады, но хотя бы не били.
В первый раз Гермиона увидела лик смерти еще на первом курсе: ее чуть не убил огромный тролль, но друзья спасли девочку. Гарри и Рон. С тех пор они всегда были вместе, а из-за того, что Гарри избранный, и к Гермионе отношение было другим, заставляя чувствовать себя частью чего-то большего. Несмотря на приключения, зачастую крайне опасные, у нее были друзья и цель в жизни.
Впервые Гермиона засомневалась в Дамблдоре на четвертом курсе — когда имя Гарри вылетело из кубка. Чуть позже, изучая правила Турнира, девочка узнала, что Дамблдор, как магический опекун, мог отменить участие Гарри. Потом и Сириус как родственник, но они оба не сделали ничего для того, чтобы защитить мальчика. Предательство всех, включая Рона, очень больно ударило Гарри, но Гермиона не смогла пойти против совести, даже отведав Круциатуса от декана… Мальчик, конечно, не подозревал об этом, а Гермиона никому ничего не сказала, потому что… Возрождение Волдеморта наполнило девушку страхом, настолько большим, что она рискнула даже поделиться с родителями, но ни к чему хорошему это не привело. Впереди был страшный пятый курс.
Пятый курс был страшен тем, что Гарри был предан даже Дамблдором. Страшная Амбридж пытала и младших, и старших, но ничего сделать было нельзя — даже убежать. И именно тот факт, что Гермиона не помнила о происходившем за розовыми дверями, пугал ее еще сильнее. Однажды Гарри сказал девушке:
— Если бы не было тебя, я бы умер, — он тогда так робко прикоснулся к ее руке… Но Гермиона ничего не поняла, зато поняли те, кто это видел и смог донести.
Для девушки начался личный ад. Мадам Амбридж будто бы поставила себе цель — сломать. Все чаще Гермиона оказывалась в Больничном крыле, как, кстати, и Гарри. И также, как и Гарри, она не помнила ничего, кроме выворачивающей наизнанку боли. В тот день, сразу после СОВ, стоило девушке выйти с экзамена, следуя за Гарри, как в глазах потемнело, а потом была боль, боль, боль и тьма. Сердце Гермионы Грейнджер не выдержало, остановившись. Оно стояло целую минуту, чтобы потом несмело толкнуться и забиться, но глаза открыла и закричала от нестерпимой муки совсем другая девушка.
Впрочем, Гарри и Рон, увидевшие нападение на Гермиону и попытавшиеся отбить ее, ненадолго пережили девушку. Вынужденные бежать от превосходящих сил старшекурсников слизеринцев, они оседлали фестралов, чтобы лететь в Лондон. Чтобы спасти хотя бы Сириуса, раз уж Гермиону не смогли. Луну Гарри упросил не отправляться с ними, чем спас ей жизнь. Джинни Уизли также осталась в замке, но вот остальные… Гриффиндорцы, равенкловцы, хаффлы… Они улетали в ночь, чтобы больше не вернуться.
Пожиратели неожиданно напали, стоило только Гарри коснуться пророчества. Секо, Авады, странные темные заклинания, о которых школьники и не подозревали… Что могли сделать шестеро детей против почти вдвое превосходивших их по численности и опыту взрослых магов? Рядом с Гарри замертво падали такие же подростки, шедшие в свой последний бой. Может быть, они и не подозревали, что этот бой последний, но он стал им. Авадой сразили Рона, заставив Гарри кричать от боли, а потом две такие же зеленые молнии вонзились и в героя магического мира. Казалось, на этом все закончилось и пророчество исполнено, но убитые подростки открыли глаза, и в этих глазах не было детства. Зато было желание выжить и какая-то нездешняя ярость.
Орден Феникса замер, наблюдая странную картину — двое молодых людей шли в рукопашную, пугая пожирателей своей яростью и незнакомой речью, скорей даже кличем, они чуть ли не зубами рвали взрослых людей, начавших отступать, просто бежать… Первым бежал Долохов, узнавший язык, на котором азартно кричали что-то эти двое. Явление Волдеморта отвлекло внимание от Рона, попавшего в Темного Лорда чем-то острым, что заставило того согнуться и аппарировать прочь. В следующее мгновение Дамблдор оглушил и Рона Уизли, и Гарри Поттера, вызывая этим действием непонимание своих сторонников. Но именно это действие исключило его из числа союзников.
***
Гермиона не думала, что все закончится именно так. Она не думала об этом на Турнире, даже не воображала в Отделе Тайн, считала себя неуязвимой и бессмертной, когда сироты появлялись каждый день и была опасность нападения вечерами. Когда гибли и сходили с ума другие, девушка считала, что с ней-то такое точно не может произойти. Она считала, что не посмеют, что она чем-то лучше других, что… А потом были их скитания, предательство и уход Рона, которого девушка не любила. За полгода в палатке она поняла это очень хорошо.
А потом вернулся Рон и их как-то подозрительно быстро обнаружили. Несмотря на то, что сплоховал Гарри, в разуме Гермионы слилось возвращение Рона, егеря и… самое страшное. Она только надеялась на то, что Гарри не узнают, что он выживет. А потом была только боль, рык кого-то из оборотней, разрывающая боль внизу, безумный смех Беллатрикс, яростная боль во всем теле. Девушка чувствовала такую страшную боль, как будто ее резали маленькими кусочками. А потом Белла что-то сделала и боль затмила свет, погасив сознание.