— Как это?
— Тебе пока не понять, прими как должное. Следующий пункт — расстегни уже рубашку. Верхнюю пуговку. И никогда, никогда не застегивай. Прямо по рукам себя бей, но ни-ни.
— Странный совет… — поморщился учитель.
— И последнее и самое главное — не рассказывай девушке про свои заботы и проблемы, про то, что тебе план к урокам надо делать, что тебе домой пора.
— Девушки любят ответственных, — возразил Виталик.
— Ну да… по тебе сразу видно, как тебя нарасхват бабенки залюбили.
Тишина стала особенно напряжённой. Если бы Виталик был не Виталик, сейчас началась бы драка.
— У вас все? — выдавил тот.
— Не «у вас», а «у тебя».
— У тебя все? — нехотя поправился Виталик.
— Всё, бывай… — мы уже подъехали к милиции. — Удачи, надеюсь когда-нибудь погулять у тебя на свадьбе. Если будешь следовать этим нехитрым советам, то все получится. Мы придем на бракосочетание к тебе с Алёной.
Виталик нервно повел бровью, но промолчал. За внешним отрицанием я разглядел в его лице думательно-осмыслительный процесс. Все же я его зацепил, заставил призадуматься.
Я вылез из запорожца. А он все сидел и не трогался с места. Сидел и смотрел в никуда. Биологи же не тупые, может, поймет?
О Виталике я забыл через три секунды, спешил за Мухтаром, нужно срочно свозить его в дачный домик и дать понюхать следы кирзачей.
— Саныч! — окликнул Баночкин.
Черт, неужели на выезд зовет?
Я притормозил возле дежурки, а Михаил всё махал рукой за стеклом, дескать, зайди, есть разговор.
— Чего хотел? — вошел я в его «аквариум» немного раздраженным. — Я тороплюсь, Миха.
— Это самое, Саныч… Тебе звонили.
— Кто?
— Не знаю, просили позвать к телефону. Голос скрипучий. Я так и не понял, баба это или мужик. Сказал, что тебя нет, спросил, что передать. А голос ответил, что привет от Гоши передавай. Как-то так…
— От кого?
— От Гоши.
Что за чёрт ещё.
— Да понял я, не глухой. От какого еще Гоши?
— Это самое… Я-то откуда знаю? — Баночкин беспомощно пожал плечами так, что те чуть до ушей не достали. — Ты что злой такой, Саныч?
— Пистон пропал…
— Как пропал?
— Ну, я его спрятал в одно надежное местечко, прихожу, а его нет.
— Может, просто утёк? Надоело сидеть ему. Или за водкой пошел? Алкаш ведь, что с него взять? У них, знаешь как бывает? Малые дозы побуждают к походу за большими. И так по кругу.
Он поводил рукой в воздухе — мол, не разорвать порочный цикл.
— Да там следы борьбы и следы проникновения имеются… — тяжело вздохнул я.
— Ого… Сообщение бум регистрировать? Официально пропажу…
— Пока нет, сам справлюсь. Я Загоруйко возьму и Мухтара. Ты, если что, прикрой от начальника нас. Скажи, что мы с экспертом выехали на следственный эксперимент, например. С прокурорским следаком куда-нибудь.
— Что-нибудь придумаю, — кивнул Михаил. — А про Гошу ты не вспомнил? Что за гад такой?
— Точно! Миха, спасибо!
— За что?
— Я вспомнил. Гоша — это гад!
— Мерозпакостный мужик? Жулик?
— Нет, просто натурально ползучий гад.
— Это как?
— Не важно, дай-ка мне телефончик, позвонить. Какой номер морга?
— Вон, на стене, видишь, химическим карандашом написано?
— Угу.
— Вот такой же номер, только последние четыре цифры другие.
— Шутник, четыре из пяти — другие. А какие тогда эти четыре?
— Вон под стеклом бумажка на столе воткнута, видишь?
— Это расписание футбольных матчей? На фига оно мне?
— Нет, ниже, — он ткнул пальцем в малоприметный клочок.
— А, все, увидел.
Я, наконец, набрал нужный номер. Трубку взяла заведующая, я узнал ее по этому самому скрипучему голосу.
— Алло, Тамара Ильинична, день добрый, это Морозов. Говорят, вы звонили.
— Где тебя бесы носят Морозов, я тебе два раза набирала.
— Так работа… Покой нам только снится. Ведем незримый бой, так сказать. Чем обрадуете?
— Радуют детишек на утреннике и девок на сеновале, а я тебе служебную информацию сообщить хочу. Важную.
— Весь во внимании.
— Ты один?
— Нет, с товарищем.
— Приезжай тогда, чтобы один.
— Говорите уже по телефону… Товарищ надежный, я ему доверяю.
— Да? Ну смотри. Пришли результаты биохимии по Самокрутову и Черпакову. У них в крови обнаружен мусцимол.
— Я так и знал! Спасибо, Тамара Ильинична, заскочу на днях, все, я убежал, тороплюсь. Гоше привет!
Я положил трубку и поспешил к Загоруйко. Тот как раз заперся в темнушке и печатал фотки. Пришлось долбиться в дверь, причём очень сильно. Но даже после этого эксперт вышел не сразу.
— Привет, Валентин, спишь ты там, что ли? — встретил я его претензией.
— Фотобумагу убирал, чтобы не засветить. Что случилось, товарищ капи… лейтенант?
Я поморщился. Валёк был неисправим, ну да ладно, мы одни, простительно.
— Короче, шприц где?
— У меня, в фотолаборатории спрятан. Он же нелегально изъят, вот я его и прячу.
— Слушай сюда. Есть подозрения, что внутри шприца имеются следы мусцимола, это такая хрень ядовитая, которая получается из…
— Я знаю, что это, — перебил меня криминалист. — Психоактивное вещество, содержащееся в некоторых грибах рода Amanita.
— Ого… Да ты меня не перестаешь удивлять, лейтенант. Хвалю. Так вот, нужно шприц исследовать. Направить в лабораторию областную.
— Не получится, там принимают только по уголовным делам объекты. Нужно постановление следователя.
— Ну что у тебя, знакомых там нет? Договорись по дружбе, неофициально проверить.
Валентина застопорило.
— Но это же неправильно. Так нельзя. Такие доказательства все равно будут признаны процессуально недопустимыми.
— Это пока. Я найду способ их потом легализовать и официально закрепить, — многозначительно проговорил я. — Все согласовано там, — я ткнул пальцем в потолок. — На тебя сейчас вся страна смотрит, Валентин. И мама тобой будет очень гордиться, когда-нибудь она узнает, что ее сын не простой милиционер, а помощник самого… — и я снова ткнул пальцем в небо.
— А можно потом будет ей рассказать все? — глаза Вали блеснули. — Про вас и про тайное задание?
— Задание на то и тайное, что нельзя. Но потом, когда мы рассекретим основные материалы, спишем оперативные наработки в архив — вот тогда и похвастаешься.
— Замечательно, — окуляры очков снова блеснули. — А когда примерно это будет?
— Не буду врать, не скоро…
— Ясно… Я попрошу знакомого, есть там у меня товарищ, эксперт-химик в Главке в научно-техническом отделе.
— Отлично… Завтра же отвезем шприц в Угледарск. А сейчас собирайся.
— Куда? Ко мне мама сейчас придет. Но это даже хорошо… придет, а меня нет.
Валентин расплылся в улыбке. Пришлось его снова понукать, как ослика — тем более, что у меня перед глазами снова поплыли картины возможных — вот прямо сейчас! — мучений Пистона. Тьфу ты!
Глава 9
На дачу поехали на мотоцикле. Тяговитый двигатель «Урала» легко тащил по пригоркам и проселкам собаку с милицией и криминалистический чемодан с экспертом.
Доехали до места и выгрузились у «одноглазого» домика Серовых.
Птички беззаботно поют, кузнечики усердно стрекочут — самок зазывают. Пахнет травой, медом и немножко деревней. В такую погоду и в таком месте впору не расследованиями заниматься, а отдыхать. Что Мухтар и сделал. Пока я Валентину, как заправский следак, показывал следы, пёс чинно пометил все кустики, вырыл под забором ямку зачем-то. Сожрал жучка и лег на солнышке, неспешно почесывая за ухом.
— Судя по степени высыхания субстрата и почвенных частиц в следах наслоения, — умничал Валёк, — эти следы обуви оставлены совсем недавно. Буквально несколько часов назад.
— Ну, ясен пень, Валентин. Вчера я здесь поселил важного свидетеля, а сегодня его нет… Получается, что недавно. Мне надо ещё хоть что-то. Ты порыскай еще, посмотри все повнимательнее, может, отыщешь зацепочку какую…
Загоруйко кивнул и хотел было опять выдать это свое «служу Советскому Союзу», но я покачал головой, мол, отвыкай козырять, а то не сегодня-завтра подставишь меня. Он все понял, лишь чуть дернулся, осекся и принялся исследовать домик.
А я пошел за Мухтаром. Хватит ему булки греть на припёке. Он уже обнюхивался с какой-то пушистой собачонкой на кривеньких ножках дачно-дворовой масти. Собачонка, завидев меня, рванула прочь, а Мухтар грустно посмотрел ей вслед.
— С деревенскими оперативные позиции налаживаешь? — хмыкнул я. — Или невесту себе присматриваешь? Нет, братец, невесту мы тебе хозяйскую найдем, чтобы чистых кровей, уши торчком, хвост саблей и аршин в холке. А это что? Тля пушистая.
Но Мухтар моих заверений с особой радостью не воспринял, как говорится, сердцу не прикажешь, даже собачьему сердцу. Он с философским видом зажевал травину, чихнул и снова грустно посмотрел в щель забора, куда ускакала местная пустолайка.
— Работа, Мухтар, работа! — взбодрил я пса.
И только это слово вмиг подняло ему настроение. Мухтар прыгнул на месте, гавкнул, и болтая ушами и хвостом, радостно подбежал ко мне.
Я завел его в домик и дал занюхать следы. Пёс поводил носом над ними поверху, по-аристократически — самой грязи не касаясь, и уверенно потянул меня на улицу. Я пристегнул поводок, так положено, когда ведешь пса по следу.
Продравшись сквозь кусты, малину и прочую дачную флору, мы вышли к забору, где расплылся уже бесформенной кучей заброшенный парник, в котором вся начинка давно превратилась в застарелый перегной.
Мухтар потянул меня за парник. Там, в промежутке между ним и забором, он что-то нашел.
Залаял, обозначая находку, и сел. Показывая, что он молодец и вообще красавчик. Я заглянул за конструкцию и увидел что-то поблескивающее.
Пригляделся… Мухоморные пассатижи!.. Да это же… медицинский шприц. Стекляшка с делениями, игла, как шпага вострая, поршень.
Молодец, Мухтарыш, держи конфетку. Сладкое собакам нельзя, но из моих рук иногда можно. А я позвал Валентина и тоже вручил ему конфетку.