Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать…
— Молодой человек! Вы к кому? — уставилась на меня медсестра. — Здесь вам больница, а не проходной двор. Без халата нельзя.
— Милиция, — я показал удостоверение. — Вы, Любочка?
— Ну-у… я… — растерянно пробормотала молодая медсестричка, теребя пуговку на белом халате.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов. Пройдемте…
— Куда? — сглотнула та и еле слышно добавила: — В тюрьму?
— Ну почему в тюрьму, или вам есть в чем признаться? — не торопясь выговорил я. — Чистосердечное признание смягчает приговор.
— Это не я, товарищ милиционер, — заверила меня побледневшая медсестра. — Она… она сама разбилась и вытекла. А мы потом с матответственным списали, не воровала я…
— Я хотел спросить вас про пациента Кулебякина Петра Петровича. Он вам шприцы передавал?
— Ох, мамочки! Так вы не из ОБХСС? — с еле сдерживаемой радостью выдохнула Любочка.
— Я — кинолог, — гордо произнес я, будто подразделение моё элитное, что-то вроде управления всех управлений.
— Уф… А я-то подумала… Напугали. А кинолог — это который с собакой преступников ловит?
— Совершенно верно.
— Ну, собаки в списании не понимают, — облегченно вздохнула медсестричка, — так что вы хотели узнать? Куда идти-то?
— На улице, на лавочке побеседуем, идите за мной, Любочка…
Глава 22
— Разрешите? — я постучался в дверь заведующей бюро судебно-медицинской экспертизы и тут же просунул голову в ее кабинет.
Один из немногих людей в Зарыбинске, к которому я относился с почтением и у которого всегда спрашивал разрешения войти не для галочки — это была несравненная Тамара Ильинична.
— А, Морозов! Заходи! Чаю будешь?
— Спасибо, пожалуй, откажусь. Тороплюсь я.
— Ну и ладно, а я буду, — пиратка встала из-за письменного стола, наклонилась и взяла с пола какую-то сомнительную кружку. Сдула с ее внутренней поверхности пыль (или что-то еще), привычным движением обтерла небрежно о халат и налила в нее кипятка и заварки.
— А-а… что это у вас кружка на полу стоит? — удивился я. — Упала?
— Сам ты упала… Да Гоше что-то давала в ней, не помню уже. Может, все-таки будешь чаек? Мне из Грузии привезли. Если что, у меня вторая кружка имеется. Да не морщись ты, и не подумай, не после Гоши она… После Веньки… Хы…
— Не-не, — поспешил я замотать головой, — даже не хочу знать, что за зверь такой — Венька.
— Санитар это наш, не зверь вовсе, — вздохнула она с сожалением. — Зверь из Веньки так себе, разве что Чебурашка получится. Глупый он и ушастый. А ты чего приперся-то? Слышала, тебя по всему городу искали, как каторжника беглого… Я уж жалеть начала было…
— Меня?
— Да почему тебя, что с тобой станется? Ты крученый, как поросячий хвостик. Нигде не пропадешь, и на зоне, вот чую, выкрутишься. Собаку твою пожалела, Мухтарчика. Такой милый пёс, почти как Гоша мой.
— Гоша ведь змея, — на всякий случай я уточнил.
— Ну, конечно, змея, не карась же… Кстати, когда детки будут?
— У меня?
— Тьфу, ты! Почему у тебя, печёнка-картонка! У Мухтарчика, конечно! Ты щеночка мне обещал. Забыл?
— Раз обещал, значит, будут. Скоро… Мухтар пока никак с женой определиться не может. Молодой, и претенденток много, а он один. А вообще я по делу.
— Так ты снова в милиции? Слава богу, расскажи про Мухтара.
— Да в порядке он, вчера репей у него выстриг, потом каши с тушенкой наярил и… Так, короче, Тамара Илинишна, не перебивайте. Я по другому вопросу, важному. Хочу узнать результаты вскрытия того обгоревшего трупа с лодочной станции.
— А, Пистонов. Фамилию такую я запомнила. Причина смерти — обширные термические изменения, несовместимые с жизнью.
— А если его по голове сначала тюкнули, а потом сожгли? — прищурился я.
Пиратка помотала головой, хрустя сахарком.
— Это уже не установишь, сильно уж он обгорел.
Но я не отставал.
— А палец, который рядом с трупом нашли?
— А что палец? Его это палец. У трупа на левой руке отсутствует мизинец, и судя по признакам — ампутация недавняя и не травматичекая, а так — ножичком отчекрыжили.
Она махнула рукой, и я живо представил всё действо в её исполнении. Ну чисто пиратка.
— И еще, вопрос, Тамара Илинишна, очень важный. Скажите…
Я понизил голос, хотя нас никто и не слышал.
Я сидел на кухне на квартире у Аси и размышлял, обдумывал дела насущные и дальнейшие действия.
Засаду я на даче Кулебякина выставил. Там Гужевой и Эдик притаились. Но почему мне неспокойно? Только про них подумаю, как кошки на душе скребут. Всё-таки зря я их на эту задачу отправил. Ваня на меня смертельно обижен за то, что «невесту» его увел, а второй — вообще гражданский и слишком рьяно в последнее время интересуется ходом моих оперативно-разыскных мероприятий, во всем участвовать рвётся. Похвально, конечно, но как-то подозрительно…
Но выбора у меня не было, все же лучше, если Гужевой не один будет, при условии, конечно, что Эдик не окажется Кукловодом, а такое тоже исключать нельзя… Я снова призадумался. Да, нет, не может он им быть… Он торгаш и не особо смелый парень, вон как испугался, когда я крышку в подполье открывал, думал, там бомба, да и когда я в яму полез, тоже тревожился, за тяпку держался мертвой хваткой. Слышно было, как его зубы стучали. Или это все была постановка?.. Игра? Тьфу, блин! Не пассатижи, а ребус какой-то выходит, все мозги уже сломал, гадая, кто же за всем этим стоит. Еще и Трубецкой из больнички свалил.
Я, конечно, проверил его по месту жительства, там никого, дверь мать открыла. Я даже внутрь напросился, сказал, что друг Антошеньки, мол, пропал он, беспокоюсь, переживаю.
Она поохала, попричитала, а я тем временем квартирку как бы между прочим осмотрел и никого не нашел. Нет там старшего инспектора уголовного розыска. Может, и в живых его уже нет… А может, наоборот — он за всем этим стоит? Ф-ух…
Одно я знаю точно, что Кукловод знаком со мной. Знает меня. Он всегда на шаг впереди, ну не может обычный человек так все предусмотреть и рассчитать, значит, он хорошо подготовлен и меня прекрасно изучил. Предугадывает, как я поступлю и как мыслю. Вот гад… Кто же ты, призрак всей этой оперы?
Я стал перебирать в уме тех, с кем свела меня судьба в Зарыбинске с момента моего сюда попадания. Прямо с той секунды, как очнулся. А если так вспоминать, выходит, что первым, кого я узнал — был Эрик Робертович, он тогда еще дыхнул на меня чесночным выхлопом и даже в драку полез. Твою маковку, мне еще председателя горисполкома на вшивость проверять не хватало!
Еще товарищ Миль, заведующий гастрономом. Тот — человек с виду мягкий, но глаз у него цепкий, если бы он был беззубый и бесхребетный, вряд ли бы столько просидел на такой рыбной должности.
И тут в голову совсем пришла дикая мысль… я ищу мужика, а если он…. то есть она — женщина? А?.. Ну нет! Замотал я головой прогоняя дурацкие мысли. Как женщина могла Интеллигента, опоив галлюциногеном, в петлю сунуть? Тут, как ни крути, сила нужна. Хотя, например, заведующая бюро СМЭ запросто смогла бы. У нее сила внутренняя ого-го какая. Одним взглядом или упоминанием о Гоше может, мне кажется, человека в петлю загнать. Загадочные пассатижи, ну дела… С кого начать из этих десяти негритят, кого проверять?
— Саша, ты чего такой грустный? — прильнула ко мне Ася.
Она была как раз на обеде и потчевала меня щами, а на второе пожарила рыбу с запахом минтая. Вкусно так пожарила, с корочкой цвета турецкого золота.
— А ты чего такая развеселая? — улыбнулся я, глядя, как девушка внутренне вся светится.
— День хороший, — тряхнула косичками журналистка.
— С чего он хороший? — прихлебывал я щи со сметаной.
— Ну как же… Ты теперь снова милиционер…
Под этим, вероятно, подразумевалось большее — ты не в бегах, с законом больше не в ссоре, а ко мне все одно пришел. Наверное, она уже считала меня своим. Во всяком случае, пока.
— Откуда цветочки? — спросил я, кивнув на подоконник.
Там в хрустальной вазе стоял какой-то желтый полевой гербарий.
— Да ерунда, — отмахнулась девушка. — Не обращай внимания.
Жест сделала она подчеркнуто, чтобы уж точно я заострил внимание.
— Как это не обращай? — делано оттопырил я подбородок. — Ну-ка рассказывай…
— Ой, да Виталик приходил, оставил букет. Ерунда…
— Кому оставил? — опешил я.
— Ну не тебе же, — хихикнула Ася.
— И что он хотел?
— Да ничего. В кино звал, представляешь? — с тихим каким-то восторгом произнесла Пичугина.
Конечно, радуется… То ни одного парня не было, а тут один с ней живет, а второй, как и положено у красивых девушек, в поклонники набивается, цветочки дарит. Причем оба эти парня незадолго до этого посматривали в сторону лучшей подруги. Куда уж лучше комплимент-то.
— С каких это щей он звал тебя в кино?
— Ой, а ты что, ревнуешь⁈ — радостно всплеснула руками Ася.
Она немного не так истолковала мое недовольство. К Виталику ревновать — все равно, что ветер руками ловить, смысла не вижу, а вот почему он постоянно крутится возле меня, я не пойму.
— Слушай… Он же с Аленой в одной школе работает?
— Ну да… Только вот устроился недавно.
— А живет он там же? По соседству с ней? — уточнил я.
— Ой, я-то откуда знаю? Наверное. А ты что? Морду ему хочешь пойти начистить, чтобы девушку твою не отбивал? Да ты что, не надо, Саш! — глаза Аси горели от женского восторга, ее отговоры были больше похожи на то, что она, наоборот, хочет, чтобы я наведался к учителю биологии и решительно и навсегда расставил точки над «и», ведь тогда она точно будет знать, что она моя девушка и за нее борются.
— Приличных девушек невозможно отбить, — немного охладил я Асю и подмигнул.
А про себя подумал, что надо этого Виталика в первую очередь проведать. Да и по картотеке бы его пробить не мешало, я о нем ничего не знаю…