Быстренько натянул штаны и футболку — одеваться с одной рукой я уже приноровился, и даже ботинки шнуровал, хоть это и сложнее.
Написал Асе записку, что на работу вызвали, прицепил листочек на холодильник кусочком изоленты и покинул квартиру, заперев дверь.
В машине уже собралась дежурная оперативная группа: сонный Загоруйко, преувеличенно бодрый инспектор уголовного розыска Гужевой и молоденькая судмедэксперт Леночка. Видимо, отпуск ее кончился, и теперь заведующая больше не будет выезжать на места преступлений.
— Привет труженикам невидимого фронта, — позевывая, я уселся на заднее сиденье и подпихнул чемодан криминалиста.
Леночке уступили переднее сиденье — самое козырное место в УАЗике, не так трясет и на кочках не надо упираться руками в потолок (только там есть ручка специальная на панели) или обжиматься с криминалистическим чемоданом и милиционерами.
Присутствующие вяло поздоровались. Всех их выдернули из теплых постелей. В это время в небольших отделах и отделениях, ввиду малочисленности милицейских кадров и не столь большого числа ночных преступлений, допускалось дежурить, что называется, на дому. Если нет происшествий — можно идти и спать, разве что быть на связи. Ночевали на работе следаки и оперативники, потому что для них всегда находились даже ночью дела, а вот кинолог и криминалист — те далеко не на каждое преступление выезжали. Обслуживали только те, где действительно могли пригодиться их специальные знания. Оно и понятно, оперативников и следаков — хоть жуй, а эксперт и кинолог, в лучшем случае, по одному на отдел. А то и вовсе нет таких должностей в штате, и случись что — надо вызывать помощь из области или соседнего района.
— Ну чего там приключилось? — оживил я сонное царство. — Знает кто-нибудь?
— Потерпевший Макар Ефимович, — начал будто зачитывать сухую сводку Загоруйко. — Убит у себя на квартире. Другой информации нет.
Валя до сих пор считал меня внедренным агентом и относился ко мне с особым уважением. Хотя, если бы он считал меня простым кинологом, то, скорее всего, так же был бы вежлив и учтив. Я не стал развенчивать свою легенду, памятуя, как он мне пригодился, когда я искал Кукловода. Когда отдавал приказы и распоряжения эксперту чуть ли не на правах начальника ГОВД. Удобно и эффективно иметь своего прикормленного криминалиста. А вдруг он еще пригодится, вдруг снова в бега ударюсь? Тьфу-тьфу…
— Макар Ефимович — это который Ларионов? — хмыкнул я, еще не понимая, почему его все знают, а я нет.
Кто же он такой? Но спрашивать об этом пока не стал, всё-таки это может выглядеть странно. Ведь в какой-то степени я и есть агент, только из другого времени, и не чаю узнать, кто меня внедрил. Будем надеяться, что дотошный и скрупулезный Валентин сейчас выложит кусок его биографии. Но Загоруйко лишь кивнул.
— Он самый… Человек-эпоха… Я, можно сказать, вырос на его трудах.
Яснее не стало, но ничего, на месте разберемся. УАЗик покачивался и полз по двору, выруливая на асфальт. Мы заехали в ГОВД, и я взял Мухтара.
— Р-работа, Р-абота! — проговорил я, когда подошел к вольеру.
Думал разбудить его этим, сюрприз устроить, так сказать, но тот уже выскочил из будки, лишь только услышал мои шаги. Заблаговременно узнал по походке и радостно залаял. Бросился на сетку и даванул на нее лапами. А потом еще. Такой финт он всегда проделывал, показывая, как рад меня видеть. Я прицепил поводок и ошейник и отвел его в кандей бобика.
Когда добрались до места происшествия, там уже сгрудились машины, милицейские и без окраса. «Волга» канареечного цвета, очевидно, привезла ответственного от руководства из главка. Черная «Волга» — доставила прокурора и следователя прокуратуры. Еще какие-то машины были, принадлежность которых я не определил. Похоже, что убили как минимум директора мясокомбината или председателя горисполкома. Типун мне на язык, пускай Эрик Робертович живет и здравствует…
Мы остановились, и к нашему УАЗику подскочил Кулебякин. Он был в форме, но милицейский галстук нацепил на скорую руку, задом наперед.
— Ну что так долго? Ядрёна сивуха! — изображая кипучую деятельность перед высокими «гостями», Петр Петрович махал руками, показывая, что личный состав у него «вот где сидит!» со своими опозданиями.
— Пробки, — пожал я плечами.
— Какие пробки? Вышибло? — опешил шеф.
Такого слова в Зарыбинске не знали, я позволил себе лишнего с недосыпу. Ну а чего он на нас руками машет?
— Давайте быстрей шуруйте в квартиру, — Кулебякин ткнул на нужный подъезд, возле которого стояла скорая, а потом тихо добавил: — пока эти прокуроры и ответственные следы там не затоптали.
А потом взял меня за локоток и тихо проговорил:
— Ту уж постарайся, Саныч, след возьми как надо, знаю, что на больничном, но дело громкое. Сам знаешь, что Ларионов — это не хухры-мухры. Всем мало не покажется, если по горячим не раскроем. Не посрами службу, ага?
— Все сделаем, Петр Петрович, если там только следы не затоптали.
— А вы вот долго добираетесь! — снова взмахнул руками начальник и ускакал куда-то мячиком в погонах.
Мы поднялись в квартиру, продрались через толпу каких-то созерцателей в форме и в костюмах и очутились в прихожей. Хвала Марксу, дальше коридорчика из всей присутвующей высокой братии никто не прошел. Хватило ума ждать Мухтара и криминалиста.
Это гуд, значит, есть надежда, что следы живы, как дактилоскопические, так и трасологические (следы обуви, то бишь), ну и запаховые, конечно. Последние вообще особо чувствительные и долго не держатся. Любой дождь-ветер легко их уничтожит. Хорошо, что в квартире дождей не бывает, но чем больше народу тут дышит — тем нам же хуже.
Я пошел с Мухтаром первым. Загоруйко — сразу за мной вплотную, почти параллельно. Я попутно осматривал обстановку и подмечал детали, старался идти с псом по краешку коридора, на тот случай если там есть слабо видимые следы.
Валентин опытным глазом тоже изучал обстановку. Вперился очками в пол, пригнувшись и подсвечивая линолеум карманным фонариком. При этом свет основной приглушил.
Оказывается, если включить люстру, то следы не так просто разглядеть будет. Тут эффективнее фонарик и его косо падающий свет. В нём любой пылевой или грязевой след вычерчивается, так как имеет, хоть и незначительный, но осязаемый рельеф. Бывает даже так, что и следы рук можно увидеть еще до обработки их дактилоскопическим порошком.
Все эти тонкости я усвоил, плотно работая с Загоруйко на местах происшествий. Иногда даже подумывал, что, случись с ним чего, смогу и эксперта заменить на месте происшествия.
Да и сам оглядывался внимательно. Вот квартирка, на мое удивление, оказалась вовсе не шикарной и по-номенклатурному богатой. Какие-то затертые обои, старый палас и местами прокуренный диван. Вот как, значит, живет местная знаменитость. Кто он такой, черт возьми?
Я вошел в зал и увидел, наконец, труп.
Глава 3
Жертва распласталась в луже собственной крови. Никогда не видел столько крови. Она растеклась тягучим багровым пятном по комнате, местами уже образовались сгустки, пошел процесс свертывания.
Сам потерпевший на вид был возраста немолодого, но и не дряхлого. Застывшее лицо изрыто заметной сеточкой глубоких морщин, но, похоже, не от подступающей старости, а от разгульной жизни. Тех, кто любит причаститься каждый божий день к зеленому змию, после многих лет злоупотреблений — сразу видно. На такого глянешь и сразу скажешь, что алконавт. Вот и про мужика, что лежал в крови, так легко можно было подумать.
Единственное, что не вязалось с образом маргинала, это его халат из восточной парчи с арабскими узорами. Я в тканях не разбираюсь, пусть будет парча, хотя, возможно, это был шелк или вообще шкурка муми-тролля.
Несмотря на потертую внешность, от потерпевшего все же веяло некоторой противоположностью, отнюдь не образом алкаша, а… интеллигентностью, что ли. Мертвец гладко выбрит, усики тщательно подстрижены, лысеющая макушка зализана, будто, несмотря на разгульный образ жизни, он любил прихорашиваться у зеркала. Этакий спившийся аристократ, ну или заводской бухгалтер.
Я продолжал внимательно осматривать тело. Халат во многих местах продырявлен, отверстия щелевидной формы, из них совсем недавно стекали ручейки крови, собираясь в обширную лужу на полу. Но теперь они застыли и впитались в «парчу».
Понятно… Ножом потыкали. Способ убийства ясен. Яснее не бывает. Причем много раз и как-то хаотично порезали, будто неумело, и кромсали впопыхах или в приступе ярости, аффекта. Очевидно, что тот, кто это сотворил — не каждый день людей ножом режет. Судя по множеству колото-резаных — практики мало, и «пациент» не сразу умер.
Зрелище, конечно, не для слабонервных, но из таких чувствительных в опергруппе у нас только Ваня, а ему еще предстоит увидеть этот «пейзаж».
Мухтар и Загоруйко же только поводили носами. Первый принюхивался, второй соображал и прорабатывал план дальнейшего поиска следов. А их, на удивление, не было. По крайней мере, видимых.
Это меня озадачило — как можно было не вляпаться в кровь и не наследить, не натоптать кровавыми подошвами. Но нет, чисто, как в больничной палате перед приходом главврача.
— Ну чего вы там возитесь? Все и так ясно, — раздался голос за спиной. — Похоже на бытовуху или ограбление. Нужно проверить, было ли что похищено.
Я оглянулся на голос, там за нами маячил тип в звании полковника милиции. Немного надутый, словно индюк, важный и деятельный. Это сразу видно по его глазам, которые смотрели на бренный мир с некоторым снисхождением и иронией.
— Я бы не торопился делать такие выводы, — в задумчивости пробормотал Загоруйко, не оборачиваясь и не глядя на обладателя голоса. — Пока не будет полностью обследована обстановка на месте происшествия.
Индюк даже несколько обиделся — какой-то провинциальный молодой криминалист смеет так прилюдно возражать ему — ему, полковнику милиции, ответ