— И что это мы делаем? — строго спросил я, вывесившись в оконный проем.
Мухтар тут же изобразил рабочий вид и деловито вцепился зубами в плечо подозреваемому. Не слишком сильно прикусил, но чувствительно, чтобы дать пойманному понять: если дернешься — прокушу на хрен плечо, а потом и другие, более нежные места.
В таком положении, когда зубы пса возле шеи, беглец забыл про камень и боялся даже вздохнуть. Не то, что отпинываться, даже орать перестал, лежит, в землю сопит.
— Да отпусти ты его уже, — приказал я Мухтару.
Пес нехотя отошел, повиливая хвостом, мол, извини, хозяин, заигрался. Давненько не ловил таких прыгучих. Он сам виноват, ка-ак прыгнет в окошко, словно кошка, вот я и не сдержался.
Через оконный проем на улицу перелез и Гужевой.
— Лежать! Не двигаться! — заорал он и придавил коленом распростертого на земле грузчика.
Чудинов встать не решался. А когда Ваня напрыгнул сверху, даже вскрикнуть не смог, знатно его прижали к асфальту.
Гужевой умело завел руки задержанному за спину, подтянул их повыше коленями, зафиксировал и надел на запястья наручники. Поднял Степана на ноги, просунув руку под его локоть.
— Ты убил Миля? — уставился Иван на грузчика.
— Не я, — мотал головой покусанный. — Что хотите делайте со мной, не я это…
Видимо, игры Мухтара задержанный принял близко к сердцу — думал, из него показания выбивают.
— А какого рожна бежал? — Ваня смотрел грозно, как настоящий оперативник, видно, что учится, осваивает профессию после своих тракторных дел.
— Испугался, — опустил голову грузчик. — Вы же на меня все повесите…
— С чего это ты взял? — вскинул бровь Гужевой.
— Так я ранее судимый… Только откинулся. Вам лишь бы человека найти подходящего, а виноват он или нет, не важно… Знаю, много таких на зоне видел.
— Ага, — кивнул Гужевой, — все там по ошибке чалятся, невинные овечки, блин. А то, что ты судимый — это плохо. Но хуже то, что побежал. Ты теперь первый подозреваемый.
Ваня затолкал задержанного в кандей «бобика», подошел к следаку и доложился, мол, в отделе Чудинова опросит, в кабинетных условиях. Здесь смысла нет с ним возиться, «клиент» настроен в отказ идти.
Криворожский обрадовался и, оторвавшись от протокола осмотра, спросил:
— Раскрыли? Уже? По горячим следам?
— Рано пока радоваться, — вкинул я ложку дегтя. — Он пока все отрицает, а из доказательств — только то, что Мухтар к нему привел. След на значке взял…
Мы вышли втроем (я, Ваня и Федя) обсудить варианты следственных версий на улицу. Встали под тень раскидистого клена, Ваня закурил, прокурорский тоже.
— Мужики, — затянулся Федя. — Одного не пойму… Если это его значок, он там обронил — почему не подобрал?
— Значок завалился за стол, — ответил я. — Валя его нашел не сразу, чуть ли не с лупой, так с маху и не увидишь.
— Не похож он на комсомольца, — продолжал морщить лоб следователь.
— Не веришь служебной собаке? — глянул я на прокурорского так, будто он у нас с Мухтаром колбасу украл, может, не докторскую, но, как минимум, ливерную точно.
— Ну-у… Саня… Какой суд примет это как доказательство? Скажи…
— Любой, — заверил я. — Я справку напишу, что в ходе поискового мероприятия с применением служебно-розыскной собаки — и так далее. Еще и понятых опросим, что пёс привел к гражданину Чудинову на их глазах. Подтвердят.
— Ну это же все косвенное. Ты же понимаешь… Прямых улик нет.
— А ты для чего во главу угла поставлен? Вот и дави, коли… расследуй…
— Колоть, это по его части, — хмыкнул следак, кивнув на Гужевого. — Вот пусть и колет. Но не думаю, что тип признается. Мотив какой? Свидетели где? Следы есть? Нема…
— Федя, а вот это как раз твоя стезя, работай, и все будет, — я похлопал его по плечу.
Прокурорский не обиделся на мой наезд, как ни странно, а проговорил:
— Да я что, мужики, против его закрыть, что ли? Я только за. Но потом мне же его и выпускать придется, и за незаконное привлечение к уголовной ответственности по шее получать. Вам-то что? Версии высказали и красивенькие такие стоите, а мне перед законом ответственность за все нести, перед прокурором краснеть. Оно мне надо?
— Надо, Федя, надо, — кивнул я. — Ради того, чтобы убийцу найти, и покраснеть можно. Морда все стерпит… а мы с Ваней тебе поможем.
— Краснеть?
— Доказательства искать…
— Ты, вроде, не в розыске работаешь, Морозов, — пожал плечами следак. — С чего вдруг помогать собрался? Твое дело на ОМП выезжать по суткам дежурным.
Я поморщился — правда, вышло чуть показно.
— У меня, Федя, за раскрываемость душа болит. Во-от тута прям щемит! — я приложил руку к сердцу. — Общее дело делаем, так что, помогу…
Я отбрехался высокопарными фразами, умолчав о просьбе полковника КГБ. Впрочем, самому мне творившееся лиходейство действительно было небезразлично — я чувствовал, что должен в лепешку расшибиться, а убийцу поймать. А если уже поймал — то не выпускать.
— Ладно… Задержу я его на трое суток по подозрению, а потом, на арест, надо будет что-то посерьезнее придумать, иначе санкции не дадут. Так что вот вам трое суток, чтобы собрать доказуху железную.
— Какой ты щедрый, три дня, — улыбнулся я.
— Закон такой, — хмыкнул Федя и ловко выщелкнул длинными пальцами сигаретку куда-то вдаль.
Все, кто выезжал на сегодняшнее убийство Миля, после обеда собрались у начальника в кабинете.
— Ну что там у вас, ядрена сивуха? — обвел сотрудников критическим взглядом Кулебякин. — Раскрыли? Задержали? В КПЗ Чудинов сидит, знаю…
— Пока рано радоваться, — нахмурился я. — Доказательств нет, подозреваемый все отрицает.
— Что говорит? — обратился шеф ко мне, а не к оперативнику, хотя опрашивал Чудинова именно Иван, но начальник, как всегда, хотел говорить именно со мной.
Я не возражал, ведь тоже присутствовал при взятии показаний у Степана и был в курсе.
— Говорит, что уважал погибшего. Дескать, после освобождения его на работу со справкой никто не брал, все чурались такой статьи. А вот Миль — так сказать, приютил, обогрел. Местечко хорошее, на мясе. Не спорю. Там можно на леваке нагреваться даже грузчику. Все они там в доле…
Правда, Чудинову вряд ли могло доставаться много — но уж супчик наваристый у него на обед всяко был.
— Ну… этим, если надо, пусть БХСС занимается, — прочистил горло Кулебякин. — Наше дело — убийство…
— Не скажите, — зажевал я губу. — Мотивчик может нарисоваться именно из внутренней кухни магазина… Сами знаете, какие у них там порядки. Не все через закон делается.
Впрочем, о степенях навара и своих предположениях я действительно не стал больше распространяться.
— И какой мотив? Есть намётки? — прищурился шеф.
Я под столом тихонько пнул Гужевого. Мол, уже давай, слово бери, участвуй. Нужно проявлять себя, а не сидеть истуканом безмолвным. А то так и будет начальство с кинологом разговаривать вместо тебя. И Ваня, вздохнув, стал докладывать:
— При опросе работающего персонала выяснилось, что совсем недавно гражданин Чудинов занял у заведующего крупную сумму денег. Собственно… действительно крупную, в размере двух тысяч рублей.
— Ого, — присвистнул Кулебякин. — Неслабо… И на кой простому человеку такая сумма?
— А вот это самое интересное, — уже смелее начал Ваня. — Подозреваемый вообще отрицает, что брал деньги в долг. Не было такого, говорит, и все тут. Никакой расписки в кабинете Миля мы не нашли.
— А заведующий что говорит?
— Так… — Гужевой, набравшийся было храбрости, теперь снова опешил и забуксовал: — его ж убили…
— Тьфу блин, башка не соображает без кофе. Не выпил я кофе с утра — и все, день насмарку, — отмахнулся Петр Петрович, а потом, воздев глаза к потолку, грустно и еле слышно добавил: — Эх… Где теперь кофе хороший брать будем? На кого ж ты нас покинул, Матвей Исаакович?
— Вот и мотив, — продолжил Ваня. — Занял две тыщи и, чтобы не отдавать, грохнул начальника.
— Да… — задумчиво теребил пуговку на кителе Кулебякин, — вот только он мясник, а удары, сами видели, неумело ножом нанесены были. Значок комсомольский — не по возрасту ему. И потом, что же получается? Если он убил Миля, то он же и Ларионова тоже пришил? Сами говорите, что способ убийства схож… Куча ножевых и ни одного явно смертельного удара. Оба от множественности умерли, кровью истекли.
— Ну-у… Получается, что он Ларионова убил, да, — неуверенно кивнул Гужевой.
— Погодите, товарищ майор, — в разговор вступил криминалист Загоруйко. — Предположим, что Чудинов убил Миля из-за денег. Из-за долга. Получается — причинение смерти из корыстных материальных побуждений. Так?
— Ну, — кивнул начальник. — Ближе к делу, Валентин, не бабу тискаешь.
Валентин же умудрился не смутиться и, не иначе как волевым усилием, продолжить в том же темпе:
— А на квартире убитого Ларионова Сан Саныч обнаружил коллекцию ценных монет. И деньги там были… деньги не тронуты, — изложил Валентин, абсолютно верно вспомнив, что слесарь Кузьмич вернул сумму в шкафчик. — Нет там материальной заинтересованности, а убийство, что называется, чистое… Без всяких грабежей и разбоев.
— Хм… беда-бедовая, Валя… — покачал головой Кулебякин. — Вот ведь, только версия нормальная сложится, так ты ее вмиг развалишь.
Шеф запыхтел, как паровоз.
— Это еще не все, — продолжал кидаться аргументами криминалист. — Платок, который обнаружен возле места убийства и несёт на себе следы крови, предположительно, потерпевшего, имеет вышивку «КИТ». Мы предполагаем, что это чьи-то инициалы. У нашего подозреваемого — инициалы будут звучать, как ЧСН, ну или СНЧ, смотря как имя проговорить: Чудинов Степан Николаевич или Степан Николаевич Чудинов.
— А если платок не его? Ну взял у кого-нибудь? — не сдавался Кулебякин.
Уж очень ему хотелось раскрыть дело. Интересно, почему? Я еще сам не понял. Опять у шефа какие-то скелеты в шкафу косточками скрипят.