— И с головой не в порядке, — ехидно процедил задержанный. — Как такого маразматика на работе держат? Старая развалина…
Черепанов, несмотря на свое незавидное положение, не преминул капнуть ядом в адрес фронтовика. Вот ведь дерьмо-человек.
Я вышел из школы, а пацанята до сих пор играли в ниндзей, или в кого-то подобных.
— Дядя Саша, а ты что это, нашего тренера арестовал? — подскочил ко мне Вовка.
Не повезло тренеру — не разбежались ещё подопечные.
— Это у нас учебная отработка такая, — улыбнулся я, крепко держа Черепанова. — Ваш тренер помогает милиции оттачивать навыки задержания.
— А-а… — удовлетворенно протянул Вовка и, глядя на Черепанова, спросил: — Алексей Евгеньевич, а в среду тренировка будет?
— Нет! — отрезал тот. — Не видишь, Покровский? Глаза разуй, меня менты арестовали!
— Так учебное же это… — растерянно раскрыл рот малец.
— Какая на хрен отработка? Взаправду все это, Покровский. Вали уже домой и отцу передай, больше никаких тренировок, потому что меня милиция арестовала.
Вовка в расстроенных чувствах убежал к пацанам, а я тихо проговорил:
— Зачем ты так с ними? Пацан к тебе тянется. Не мог помягче?
— А пусть с детства привыкает. Жизнь — не сахарок… Я вот до сих пор взрывов шугаюсь, сам сегодня видел. После ранения и контузии не переношу громких звуков. Повезло тебе, мент, а то бы я зашиб тебя гантелей.
— Ну-ну… — подтолкнул я его к машине. — Только сначала без яиц бы остался. Ну или с дыркой в груди был.
Мухтар заворчал, будто в подтверждение моих слов. Этот мерзкий человек с родимым пятном на нижней челюсти ему тоже явно не нравился.
Я втолкнул задержанного в дежурку.
— Ого… Ты кого притащил? — уставился на скованного физрука Баночкин.
Он сидел, жуя пирожок и развалившись на стуле.
— Миша, это очень важный подозреваемый. Пусть у тебя посидит. Глаз не спускай. Понял?
— Ага, заметано. А ты куда?
— До своих добегу и вернусь.
Мне надо было наведаться в кабинет уголовного розыска, чтобы проинструктировать своих архаровцев, как вести допрос этого матерого волка. Тут, конечно, по закону надо следака вызвать прокурорского, чтобы под протокол допросил, но нужно сначала с подозреваемым нам поработать. Доказательств прямых нет, посмотрим, что скажет, как выкручиваться будет.
Мотив его мне примерно ясен. Мог убить Миля, чтобы подъехать к его жене. Но вот вопрос — а других тогда зачем убил? Мы уже знаем, что Черепанов со всеми жертвами был знаком еще со студенчества. С того старого снимка, где вояка Алексей запечатлен с друганами-студентами, теперь жив только он один, да ещё Чудинов. Тут к бабке не ходи — кто-то из них двоих убийца. А раз так, возможно, этот кто-то сейчас и желает убить второго, довести начатое до конца. Но пока Чудинов в КПЗ, ничего не получалось, кто бы из них ни был этим головорезом.
— К батарее его пристегни, — приказал я Михаилу.
— Саныч! Да куда он денется с подводной лодки! У меня мышь не проскочит. Это самое… Я тут сиднем сутки сижу, чуть дернется, стулом промеж глаз — н-на! И готов, это самое… Свое дело знаем, поступали уже так. Ха!.. Да, мужик? Чего молчишь? — хохотнул Баночкин, поддев смешливым взглядом Черепанова. — Не будешь сбегать? Даже не мечтай! Дядя Миша тебя вмиг пришибет! Будь спокоен, Саныч, иди, куда хотел.
— Пристегни… — зудел я.
— Ой, что ты нудный такой, Саныч? Кинологом был, не таким вредным казался. Ладно-ладно, пристегиваю…
Михаил обтер руки после пирожков о полотенце, с кряхтением встал и подошел к задержанному. Тот стоял, привалившись к стене. Дежурный достал свой ключ от наручников и отстегнул одну руку.
В это время я уловил во взгляде Черепанова блеск, будто он собрался дать деру. Хищный такой блеск, с жаждой свободы. Но, уловив на себе мой взгляд, Алексей оставил глупую затею. Потому что рука моя лежала на поясе, возле кобуры. А рядом сидел Мухтар, который не сводил глаз с задержанного, беззвучно щерясь и подергивая верхней губой, чтобы показать безупречные клыки.
Не с каждым даже из тех, кого сам цапал за руки-ноги, пока я брал преступника, так вёл себя Мухтар. Нет, не нравился ему Черепанов, очень не нравился. На уровне инстинкта. Видимо, действительно хреновый он человек. А может, и вовсе зверь.
— Готово! — просиял Баночкин и уселся обратно на стул.
Я с удовлетворением отметил, что задержанный надежно прикован к массивной чугунной батарее. Такую трактором только порвешь. Можно со спокойной совестью идти к себе в кабинет.
— Спасибо, Миха, я его скоро заберу, — сказал я и вышел из дежурки.
А спиной чувствовал взгляд, полный ненависти и злобы…
Глава 22
Только вышел из дежурки, как напоролся на Кулебякина. Тот в непонятных расстроенных чувствах и с раскрасневшейся мордой отчаянно обмахивался сложенным вчетверо листочком.
— Морозов, зайди ко мне, — распорядился он.
— Некогда, Петр Петрович, позже — подозреваемого надо колоть, пока тепленький.
Но Пётр Петрович тепленькому подозреваемому не обрадовался.
— Не понял, я начальник или мартышка на пальме? Ядрена сивуха, — взмахнул он руками и листочком, а потом, разом успокоившись, тихо добавил: — Пошли, потрещим. Совет твой нужен, Саныч.
Мы поднялись к нему в кабинет.
— Что случилось? — спросил я, лишь только дверь закрылась.
— Не поверишь, развели меня, как пацана, Саныч… Позвонила баба какая-то и спрашивает. Как, говорит, Петр Петрович, у вас происходит работа по поимке серийного убийцы? Какие меры приняли? Я же не чухнул, что она левая, думал, это звонят с главка, интересуются.
— Женщина? С главка? — нахмурился я. — Сомнительно.
— Ну дык я ж подумал, может, какая штабистка или статистка информацию для доклада генералу собирает. Ведь в курсе была, коза, что у нас серия, а не одиночные убийства, а мы, заметь, в массах это нигде не афишировали. Ну зарезали писаку, ну пришили многоуважаемого заведующего магазином, из горожан никто особо не связал в одну цепочку, только в прокуратуре дела объединили. А тут такая осведомленность, ядрен погон!
Я нахмурился.
— И дальше что?
— Ну что? Выложил ей как на духу. Мол, работаем, есть подозреваемый, задержан, и с ним тоже работаем. Без подробностей, конечно, но поведал. Сам знаешь. Такие вещи по телефону не говорятся.
Я беззвучно хмыкнул. Дело-то тут было не в телефоне, Петр Петрович и сам не знал подробностей. Этим делом я занимался.
— Короче, поговорили, а она потом такая: спасибо, Петр Петрович. за содержательную информацию. И тут как током меня шарах — ни хрена она не из главка! Ну кто там так спасибкаться будет?
— И то верно. А кто это был тогда?
— А шут его знает! В общем, вот сижу и жду, откуда прилетит. Вот кому такая информация нужна была — не знаешь? Кто мог звонить? Ох, не к добру это, чую…
— Предполагаю… — вздохнул я.
— Ну? — с надеждой вопросительно уставился на меня Кулебякин.
— Похоже, Петр Петрович, к вам газетчики наведались.
— Ох! Блоху мне в усы! Вот напасть! Еще не хватало… — шеф сполз в кресле. Отстегнул резинку форменного галстука и зажевал ее кончик с крючочком. — Это что теперь будет? Если раструбят в газетах — хана мне начнется! Меня этот самый главк без всяких спасибо за одно и место подвесит! Да что главк? Из самой Москвы плюха такая прилетит! Виданное ли дело, по городу маньяк разгуливает, а мы не чешемся, и в газетенках про него уже вовсю трубят, прославляют. Ох, что делать, Саныч?
— Поймать убийцу раньше, чем выйдет статья.
Кулебякин, услышав это, вскочил.
— А! Вот и поймай! Что стоишь? Иди, работай! Лови, ядрён пистон!
— Так уже, — улыбнулся я и направился на выход. — Не переживайте, Петр Петрович, вы лучше коньячку тяпните, от нервов помогает.
— Так уже, — кивнул он, достал из-под стола начатую бутылку и сделал несколько глотков прямо из горла.
А я направился к себе. Кажется, я понял, кто именно звонил Кулебякину.
Вошел в кабинет. Тулуш и Гужевой уже вернулись с адреса.
— Нет там никого в квартире, Саныч, — разводил руками Ваня, а Салчак кивал ему в поддержку китайским болванчиком.
— Знаю, что нет. Потому как Черепанов в другом месте был. Я его привез. В дежурке сидит, к батарее пристегнут. Идите присмотрите за ним, мне срочный звонок надо сделать.
— Ты его взял? Один? — дивился Гужевой.
— Ну, что встали? В дежурку, бегом марш!
Подчиненные вышли, а я плотнее прикрыл дверь, поднял трубку и, покрутив диск, набрал номер редакции.
— Пичугина слушает, — важно, с некоторым достоинством проговорила на том конце провода Ася.
— Мне бы главного редактора, — проговорил я со сдерживаемой улыбкой.
— Слушаю вас… — она меня не узнала.
— Скажите, товарищ главред, а кто вам разрешил вводить в заблуждение начальника Зарыбинского ГОВД и обманным путем выуживать у него служебную информацию?
— Ой, Саша, это ты! Не узнала тебя, — радостно воскликнула девушка. — Никого я не обманывала! Поспрашивала — и все.
— Он принял тебя за штабистку из области.
— Да? Ой, точно! Я же представиться забыла ему. А я вот и думаю, какой милый этот ваш Кулебякин, так отчитывался передо мной, так распинался, будто я не из газеты, а из министерства.
— Ася, ты для чего спрашивала? Мы с тобой договаривались, что никаких статей. Помнишь?
Я слышал, как она тихонько фыркнула в сторону.
— Ой, да ладно, что ты такой цензурный вдруг стал, Саша?
— Дело не в этом. Цензура не убивает. Тот, кто это сделал — очень опасен… и…
— Ну ты же его скоро поймаешь? Или уже поймал… А я материал заранее готовлю. Ты же мне ничего рассказывать не хочешь. Вот приходится выкручиваться, начальнику твоему звонить.
Хоть я и взял Черепанова, да и второй подозреваемый всё ещё в камере, но душа у меня пока не на месте.
— Никаких статей, Ася… Слышишь? Ты себя подвергаешь опасности. Город у нас маленький, думаешь, убийца не узнает, что ты про него гадостей написала?