— Звучит двусмысленно, — хмыкнул я. — Но пока, извиняйте, Петр Петрович, нет. Мне Зарыбинск надо поднимать. Здание у нас — сами знаете, ветхое, автопарк не обновлялся со времён царя Гороха. Оперативные позиции по городу слабые, с физо у личного состава проблемы. Да и куда я без Мухтара? Может, потом, попозже… а помочь всегда готов. Подсказать, обсудить, ну или хотите — при необходимости командировку себе оформлю к вам. Сформулируем, как для освоения передового опыта.
— Эх… Жаль. Но не осуждаю. Ты прав. Я ведь ушел в город, а душа за родную дыру болит, — начальник хлопнул себя пухлой ладошкой по груди слева. — Одно успокаивает, в хорошие руки отдел передал. Ты, Саша, милиционер от бога.
— Спасибо, — кивнул я, а про себя улыбнулся, вспоминая, что совсем недавно и представить себе не мог, что стану ментом. И что это будет мне чрезвычайно нравиться.
Дверь распахнулась, и в кабинет завалился нагловатой наружности летёха. Молодой, лет двадцать на вид. Морда хитрая, вихрастая и почему-то до боли мне знакомая. Я даже замер, разглядывая посетителя.
— Петр Петрович, я тут вам на подпись ведомости принес, — прогнусавил лейтенант и прямиком направился к столу начальника.
Ни тебе здравия желаю, ни разрешите войти. Это что за несоблюдение субординации? Даже меня покоробило.
— Петр Петрович занят, — холодно проговорил я, пытаясь вспомнить, откуда я знаю этого прощелыгу, но память ничего не подсказывала, лишь в мозгу крутилась неприятная мыслишка, что где-то я видел эту хитрую морду.
Но где?
Кулебякин пока что хлопал глазами, а я продолжил:
— Ну что встал, лейтенант? Выйди…
— Петр Петрович? — недоуменно взглянул на начальника вошедший.
— Обожди, Силя, — прокряхтел Кулебякин. — У меня посетитель важный, — кивнул на меня подполковник.
Лейтенант нахмурился, поджал губы и вышел за дверь, что-то бормоча под нос.
Когда дверь за ним закрылась, я с укоризной посмотрел на Кулебякина:
— Петр Петрович, это что за конь без пальто? Почему так вот, с ноги входит к вам? Вы в Зарыбинске нас в кулаке держали, а тут что? Распустили личный состав?
— Да это тыловик мой, — вздохнул начальник УВД. — Недавно после школы милиции, но на должность высокую его сразу воткнули. Не распустил я, Саныч, и здесь марку держу, а этого не могу прижать. Наглый он, и папаша у него — заместитель нашего генерала Строкина.
— Понятно… Поставили из главка сынка…
Кулебякин закивал.
— Ну да… Парень, он вроде, сообразительный, даже чересчур. Только мутный и стучит на меня, вот я уверен. Сижу, как на пороховой бочке. Только споткнулся, а в Главке уже об этом знают. Откуда? Во-от.
Он снова грустно покачал головой. Но я не хотел разделять и тем множить его настроение.
— Избавляться от таких надо, свою команду ставить у руля. Не дело — со стукачами работать, — жёстко произнёс я.
— Да знаю я, только как избавишься от сынка полковника? Его папашка вмиг проверками меня затюкает. Сам знаешь, как у нас в стране… Все равны, но равнее всех — дети начальников.
— Это да… — я задумчиво пожевал губу, словно вновь возвращаясь из прошлой жизни в эту. — Петр Петрович, а где я его раньше мог видеть? Морда уж больно знакомая.
— А шут его знает. Он у меня всеми финансовыми и тыловыми делами заведует. Может, где-то в Главке вы пересекались, может, еще где. Гурьев — он везде вхож, хитрый лис.
— Кто⁈ — меня как обухом по голове ударили. — Гурьев?.. Сильвестр Андреевич Гурьев?
— Он самый, — кивнул Кулебякин.
Твою мать! Гурьев Сильвестр Андреевич! В мозгу словно вспышка сверкнула. Потому-то я его сразу узнал. Это же полковник внутренней службы, начальник исправительной колонии № 35 в моем времени. Хозяин. Тот самый Гурьев, который покрывал в колонии телефонные мошенничества. Это он отправил по мою душу двух киллеров, чтобы я не смог его раскрыть.
Я тогда поймал с поличным в переговорной ИК-35 в телефонной комнате Серого, когда он пытался развести бабулю, мать одного из заключенных. Я сказал оперативникам прослушать запись, а Гурьев все стер, и Серого отпустили, причём буквально через день, когда кончился мой срок отсидки. Дело замяли, а Гурьев отправил меня со свёртком на один адрес, мол, будь другом, передай посылочку. Я ее тогда распотрошил по дороге, как чуял. Это оказалась кукла, пустышка. Но по адресу я прошел, чтобы разобраться с теми, кто меня там ждал. С прутком арматуры прошел и ждал на лестничной площадке выше. А в квартире поджидали меня, два киллера — Серый и еще какой-то бугай. Здоровяка я убил, а Серый тогда пристрелил-таки меня.
И так я очутился здесь, чтобы все исправить. Я спас квартиру Серовых от пожара. Алёна не погибла в огне, а Серый не попал в детский дом, не озлобился на мир и не пошел по кривой дорожке. Я изменил его судьбу — и до сегодняшнего дня был доволен таким поворотом. И даже немного счастлив, что оказался здесь. Я забыл свою обиду на Хозяина, а теперь вот как выходит — он здесь.
Не просто так судьба свела меня с ним снова, в такие совпадения я не верю… Что ж, поживем, увидим.
Мы с Петром Петровичем еще немного пригубили коньячка, но он уже сидел, как на иголках, поглядывал на дверь, за которую я выгнал Гурьева. Я видел, что разговора непринуждённого больше не выйдет, пока этот отпрыск у нас под дверью, и решил его обратно позвать, а уже потом обстоятельно поговорить с шефом о его тыловике.
Я встал, прошел до двери, открыл ее и проговорил:
— Заходи, Гурьев.
Тот вздрогнул, не ожидал, что я назову его по фамилии, как старого знакомого. Уставился на меня удивленно, будто бы тоже узнал. Но это совершенно невозможно. Знакомы мы были с ним в другой жизни — где я был другой и где эта падла меня убила. А в этой жизни я сделаю все, чтобы Гурьев вообще не дорвался до власти. Нет, его уже не перевоспитаешь, как Серого. Он слишком взрослый и самодовольный. Даже, грешным делом, в голове мелькнула темная мыслишка: пришить надо его в закоулке. Перо в печень — и готово!
Но я не урка, я начальник милиции, а значит, и действовать буду другими методами. Теперь не выпущу этого гада из виду.
Гурьев вошел, пожимая плечами: мол, что за дела, Петр Петрович? Но вслух ничего не сказал. Положил начальнику на стол какие-то свои бумажки.
Кулебякин привычно взял ручку и хотел подмахнуть, но тут я присел рядом и заглянул в финансовые документы. Я не бухгалтер, но с таким, как Гурьев, нужно держать ухо востро.
Взял одну бумажку и с умным видом стал демонстративно разглядывать цифры, буковки и прочие финансовые закорючки.
— Это что? — нахмурился я и ткнул наугад в то место, где было больше всего цифр. — Да за такое на скамье очутиться можно…
Попал, видно, в точку. Потому что летёха тут же заерзал на месте, глазки забегали, не научился еще будущий полковник ФСИН врать и не краснеть. Начал оправдываться:
— Ой, действительно, Раиса Степановна напутала, не те цифры вбила… я все исправлю.
И Гурьев сгреб бумажки обратно. Попятился к двери и испарился. Так-то.
— Петр Петрович, — покачал я головой. — Что же вы подписываете, не глядя. Так и под статью можно попасть…
— Ох, Саныч, — хлопал тот глазами. — Да разве ж я разбираюсь в этих чертовых бумажках финансового назначения? Да я в Зарыбинске всегда не глядя подписывал, доверял нашей бухгалтерше.
— Там мы как семья, а здесь подставят и сожрут. Вы бы сменили тыловика на своего человека. Больно ушлый он парняга, хитрожопый. Отсюда вижу.
— Вот попал, так попал, — теребил седой ус начальник. — Как же я от него избавлюсь? У него там папашка сидит.
Петр Петрович кивнул в окно, очевидно в сторону, где должен располагаться главк.
— Я вам помогу…
Кулебякин снова чуть ли не подскочил.
— Поможешь? Вот спасибо, Саныч! Вот уважил! А как ты его уберешь?
— Есть у меня одна мыслишка, — хитро прищурился я.
— Люблю, когда ты так говоришь, братец! — обрадованно закивал Кулебякин, а потом, вздохнув, тихо добавил: — Ты настоящий начальник милиции… не то, что я.
— Вы замечательный начальник. Просто мне повезло с коллективом, а вам нет.
— Да ладно, чего уж там, — отмахнулся подполковник.
— Горько! Горько! — кричали гости, и крики носились вольными птицами в школьном спортзале.
Ваня Гужевой встал, смущенно вытер губы рукавом от следов котлеты и повернулся к Марии Антиповне. Та кокетливо подскочила козочкой, хихикнула гостям, одарив лучезарной улыбкой, скользнула взглядом по столам, расставленным буквой «П», и перевела взор на своего жениха. Вернее, уже мужа, так как в ЗАГСе их расписали буквально час назад. Узаконили.
Там все прошло гладко, только Мария два раза кольцо роняла и при этом поглядывала на меня. Но Алена цепко держала меня под локоток и с некоторым торжеством во взгляде смотрела за торжеством свадебным. А когда подписи были проставлены и кольца надеты, моя девушка с облегчением выдохнула и прижалась ко мне сильнее. Эх… Хорошая она, красивая. Обе красивые, глаз радуется, а внутри чуть защипало. Но так лучше будет всем. По крайней мере, Гужевому точно… Ха…
— Р-раз! Два! Три!.. — скандировали гости, а брачующиеся целовались. Несмело, будто пионеры на танцах днем.
Кто же так невесту целует? Хотелось подойти и показать, как надо…
Алёнка будто угадала мои мысли и хитро ткнула локотком в бок:
— Поцелуй меня…
И я поцеловал. Как надо поцеловал, а не как Ваня. Мария Антиповна, скосив взгляд, увидела, что мы тоже под счет пошли, бросила придерживать свою шляпку-таблетку, к которой крепилась фата, обхватила голову мужа двумя руками и впилась губами сильнее. Взяла инициативу в свои руки — негоже брачующимся по поцелуям гостям проигрывать.
А после все выпили и стали закусывать. Из бобинника заиграла узнаваемая песня «Плачет девушка в автомате». Причем не современный вариант семидесятых от ВИА «Веселые ребята», а в изначальном исполнении Нины Дорды.
Песня — хит, но не самая лучшая для такого мероп