Но теперь всё изменилось.
Появление отца переворачивало всё с ног на голову. Я не мог рисковать, не мог поставить его под удар, потому что не знал, что именно его связывает с Гурьевым. Почему он с ним приехал? Как оказался рядом с этим прохвостом?
Тем временем Эдик оживлённо переговаривался с Гурьевым. Жестикулировал, махал руками, даже возмущался, разыгрывая спектакль. Делал вид, что торгуется, а в конце демонстративно фыркнул. Сел в машину и хлопнул дверцей своей «шестёрки». Всем своим видом показывал: не сошлись в цене.
Гурьев же мрачно чесал затылок и явно недоумевал — чего это барыга вдруг передумал? Шапки-то — ходовой товар, мех натуральный, овчина. В северных районах такие с руками оторвут. Он даже не подозревал, что его сегодня оставили на плаву лишь потому, что рядом оказался мой отец.
Но гадкая мысль сверлила меня, грызла, словно червь в яблоке: что, чёрт возьми, связывает моего отца с этим преступником?
Эдик проехал мимо меня, кивком показал: отъеду в сторону, подожду. Но мне было не до него. Сейчас главная задача — выйти на контакт с отцом.
В той жизни мы жили в другой области, не в Угледарской. А теперь он — здесь. Именно здесь, куда судьба меня забросила, дав второй шанс. Всё ли это случайно? Или есть закономерность?
В голове всплыли слова гадалки: «Ты тут исправляешь чужие ошибки. А кто твои ошибки исправит?»
От этой мысли по коже побежали мурашки. А может, старая ведьма права? И не шарлатанка она вовсе, а настоящая провидица?
Я поспешил вернуться в машину, завёл двигатель. Отец и Гурьев уже запрыгнули в свою «двойку» и тронулись. Я двинул следом, держа дистанцию.
Поток машин в Угледарске жидкий, если его вообще можно назвать потоком. Это не столица, и пробок здесь в принципе никогда не было. И я прекрасно видел грязно-серую «двойку», не выпускал ее из виду.
Сегодня я не ловлю Гурьева. Сегодня я иду по следу призрака из своего прошлого.
Я следил за Гурьевским жигулём, не отпуская его ни на секунду. Он уверенно петлял по улицам Угледарска, то замедляясь перед переходами, то ловко ныряя в узкие проулки. Где-то на краю сознания билась тревога — ощущение, что, если я хоть на секунду потеряю его из виду, отец исчезнет навсегда. Как исчез тогда, в той жизни, оставив нас с матерью одних в этом безжалостном мире. Но теперь я здесь. Не дам просто стереть его фигуру, словно решённую задачу с доски.
Они остановились у неприметного серого здания. Я встал чуть поодаль. Я знал этот пивбар — «Якорь». Типичное советское заведение, где рабочий люд промывает горло после смены, где пахнет кислым пивом, пережаренными жирными пирожками и прокуренными махорочными пальцами.
Отец и Гурьев вошли внутрь, снова держась вместе. Я следом. В нос ударил запах табака, мужских проблем под хмелем и мазута на робах посетителей. Столы деревянные, исцарапанные, с засохшими кругами от кружек. Пол отсверкивает чешуйками вяленой рыбы, кое-где под ногами хрустит шелуха от семечек. На подоконнике вещает пыльный радиоприемник, а на потолке замерли лопасти громадных вентиляторов.
Зал полон мужиков. Оживленно переговариваясь и сдувая с кружек пену, они цедили «Жигулёвское», закусывая его бутербродами, нарезанными чуть ли не топором.
Отец стоял у кассы, не торопясь делать заказ, беседовал о том о сём с пухлой продавщицей в фартуке и смешном чепчике, а Гурьев уже с кем-то шептался в дальнем углу зала. Я прищурился. Значит, всё-таки у них тут деловая встреча? Похоже на то. Но сейчас мне было важно другое.
Я встал рядом, будто случайно, облокотился на прилавок, вытеснив из очереди какого-то интеллигента. Держался к Гурьеву спиной — тот мог, конечно меня увидеть, но с такого ракурса явно не узнает. Это был риск, но другого шанса выйти на контакт с отцом могло не быть.
— Хорошее здесь пиво? — сказал я, не глядя на него, как бы в воздух. — Не разбавляют?
Он скосил на меня глаза — внимательные, прищуренные, оценивающие.
— Первый раз здесь? — голос ровный, спокойный.
— Ага, командировочный я. Подумал, надо бы атмосферу города прочувствовать, так сказать. А что самое главное в любом советском городе? Ну, кроме статуи Ленина, конечно? Пивная!
Он усмехнулся, чуть приподняв уголки губ.
— Что ж, правильное место выбрали.
— Выпьем? — предложил я. — Я тут никого не знаю, а один вкушать не привычен. Саша.
Я представился, протянув ему руку. Он смерил меня взглядом, будто взвешивал.
— Давай, — пожал мне руку в ответ. — Хм… И меня Сашей зовут.
— Тезка, — одобрительно закивал я.
Мы взяли по кружке пива, уселись за столик у окна.
Я жадно всматривался в него — в его мимику, жесты, привычки. Узнавал каждую деталь. Взгляд открытый, ясный, каким я его и запомнил в прошлой жизни. Он ещё полон сил, ещё строит планы, не догадывается, что, возможно, ему грозит смертельная опасность.
Я глотнул пива, стараясь скрыть дрожь в пальцах и не слишком впиваться в своего компаньона взглядом. Что там, я еле сдерживал себя, чтобы не кинуться и не обнять его.
— Ты сам, значит, местный? — спросил я, чтобы завязать разговор.
— Не совсем, — он задумчиво повертел кружку. — Недавно перебрался. Дела, понимаешь?
— Какие дела, если не секрет?
Он усмехнулся.
— Да так, пытаюсь кое-какие вопросы решить. Но знаешь, что интересно? Вроде бы, всё по плану идёт, а иногда кажется, что кто-то сверху берёт и ломает весь расклад.
Меня аж передёрнуло.
— Бывает, — пробормотал я.
В горле перехватило. Что дальше говорить — я не имел понятия. Он тем временем сделал глоток, поставил кружку на стол.
— Знаешь, что ещё интересно? — он вдруг внимательно посмотрел на меня. — Ты мне кого-то напоминаешь.
Я сжал зубы.
— Да не-ет. Может, просто лицо знакомое?
— Может, — он задумчиво кивнул.
Мы захрустели сушками, обильно посыпанными крупной солью. Такой крупной, что на зубах скрипела.
Я пытался найти подходящую тему, что-то, что удержит его здесь, в моей компании. Что-то, что поможет мне понять, кто и почему хочет его смерти.
— Хороший у тебя костюм, — бросил я наугад.
Тем более, что костюм и правда удивительно хорошо сидел. Я раньше не видел его, то есть… Он ухмыльнулся, погладил лацкан пиджака.
— Да, обновка. Сегодня первый раз надел.
И тут меня будто прошибло током. Я помнил этот костюм. Кофейного цвета, вельветовый, именно в нём его похоронили.
Мать говорила: «Он так его любил, новый в шкафу хранил, а потом надел в тот день первый раз и…».
На нём живом я действительно этот костюм не видел. И теперь захлебнулся воздухом, чуть не пролив пиво.
25 октября.
Ровно год назад, в этой же жизни, в этот самый день он погиб.
Реальность изменилась, но роковой день не исчез среди других вероятностей, просто сдвинулся всего лишь на год вперёд. Ведь отец впервые надел этот чертов костюм в день своей смерти. Сердце заколотилось.
Сегодня его должны убить?
Я мельком взглянул на Гурьева. Тот уже заканчивал разговор, но что-то было не так. В дверях мелькнули двое крепких парней — не пьяницы, не случайные гости.
Я не знал, кто их послал, но быстро понял, зачем они здесь. Время пошло.
Я должен спасти отца.
Глава 15
В пивбаре гул стоял, как в улье, замешанный на аромате «Жигулевского» и солоноватом душке воблы. Я делал вид, что беззаботно потягиваю пивко, а сам был настороже, словно притаившийся хищник в засаде. Лицо внешне расслабленно, но каждый мускул — что сжатая пружина. Поддерживая непринуждённую болтовню с отцом о погоде, об орбитальной станции «Салют-6» и прочих недавних событиях в стране, я как бы между делом оглядывался по сторонам и кое-что подмечал.
За прилавком хмурая тетка лениво протирала кружку, поглядывая на спорящих мужиков у дальнего столика. Несмотря на образовавшуюся очередь, продавец особо не спешила, давно поняла секрет своей работы.
Отец немного захмелел и стал вдруг рассказывать о себе. Ничего конкретного, так, общие фразы. Но я сидел рядом, впитывая каждое его слово, не давая себе расслабиться, не позволяя бурлящему внутри теплу взять верх. Хотелось приобнять его, сказать, что он не один, но вместо этого я лишь молча слушал отцовский голос — низкий, чуть сипловатый, знакомый до боли, будто и не было этих проклятых лет порознь.
Двое вошедших скосили взгляд в нашу сторону, переглянулись и неспешно направились к столику Гурьева. Тот даже не повернул головы, будто и не знал их, но я заметил, как он едва заметно кивнул, приглашая присаживаться. Обычная встреча, ничего подозрительного, если бы только не то, как напрягся отец. Пальцы, что до этого бездумно водили по ребристому боку кружки, застыли, челюсти сжались. Он узнал этих типов.
Гурьев что-то негромко сказал, те молча слушали, иногда переглядываясь. Я поймал себя на том, что почти перестал дышать, будто опасаясь выдать себя одним только шумом вдоха. Затем Гурьев встал, бросил что-то на стол, махнул рукой и направился в нашу сторону. Сейчас он меня узнает. Сердце ухнуло вниз.
Я надвинул кепку на лоб, отвернулся, но всё равно чувствовал, как его взгляд скользнул по мне. Узнает? Нет, он слишком привык смотреть людям в глаза, а я держался боком, будто изучая в задумчивости облупленный угол прилавка.
Тут же я поднялся и сделал вид, что пошёл за добавкой, но на самом деле встал неподалёку, навострил уши, пытаясь вычленить голос Гурьева из общего гомона.
— Надо прокатиться в одно место, — негромко, но убедительно сказал он отцу. — Дело срочное.
— У меня времени в обрез, — отец поставил кружку на стол. — Я свою часть сделки выполнил.
Гурьев хмыкнул, хлопнул его по плечу — дружески, но цепко, будто обдав холодом.
— Ну ты чего, не отказывай. Сделаем всё быстро. Дело плёвое, сам поймёшь, без тебя никак.
Я видел, как отец прикусил губу, вздохнул, будто проклиная себя за согласие.
— Ладно. Только быстро.