— Подписи потом новые соберешь, — подбодрил я. — Понятые — вон они, под боком, в клетке сидят, ну или сам подделаешь. Давай, Валёк, вскрывай, не томи.
Тот брюзжал и нудил что-то еще, но со вздохом порвал-таки конверты.
— Это глина. И необычная глина, — сказал Глеб, осматривая сверток с образцом, — я знаю её.
— Вот как? — с надеждой воскликнул я. — Откуда она взялась на ботинках убийцы?
— Такая глина есть только в одном месте в нашей области, — задумчиво бормотал Глеб. — В заброшенном пионерском лагере, в «Чайке».
— «Чайка» не работает уже лет пятнадцать-двадцать как, — подтвердил Загоруйко.
Я местным стал недавно и ничего не мог припомнить ни про какую «Чайку». Выездов туда не было и по сводкам она не проходила.
— Откуда ты знаешь, что глина есть в том лагере? — спросил я здоровяка.
— Наша бригада занималась ее изучением. Так и в «Чайке» я бывал — пусть еще мальчиком, пионером, всё там излазил. Так вот, тогда, при благоустройстве территории для лагеря, давно ещё, использовались привозные материалы, и случайно редкая глина оказалась в составе строительного и отделочного материалов. Помнится, я и тогда удивлялся, какая она…. красивая.
Глеб-гора засмущался, ведь видно было, с каким восторгом он рассказывает про то своё открытие.
— Даже название ей придумали — «лунная», — добавил он. — Представьте «лунную глину» — редкий тип осадочных пород с необычным перламутровым отливом, который на первый взгляд кажется почти инопланетным. Сколько фантазий было! Она же ещё и светится, в общем… кхм, эта глина обладает лёгким голубоватым свечением, заметным даже при слабом освещении. В общем — редкий минерал, далеко не везде есть.
— И теперь это наша зацепка, — произнёс я.
— Убийца был недавно в «Чайке», — задумчиво проговорил Валентин.
— Не просто был, — злорадно усмехнулся я. — Он там прячется. Так! Никому ни слова о находке… Я боюсь спугнуть удачу. Возьмём ублюдка сами, своими силами. Из главка никого привлекать не будем. Пусть в городе рыщут.
— С-сами? Мне тоже с вами идти? — испуганно сглотнул Валентин.
— Нет. Ты останешься в отделе. Будешь за старшего: руководи нарядами и приданными силами. Боюсь, Баночкин один не справится. Пусть продолжают поисковые и шерстят округу.
— Руководить? — стекла очков Загоруйко радостно блеснули. — Я?
— Справишься? — нахмурился я.
— Не знаю. Я не пробовал, — честно ответил Валя. — Но я буду очень стараться!
— Вот и отлично. А ты… Со мной поедешь ты, — ткнул я пальцем в Егорушкина. — И найдите мне Тулуша. Где он?
— Он с Мухтаром, — ответил Глеб. — Я видел, забирал пса из вольера, видимо, тоже хотел на поисковые выдвигаться.
— Отставить поисковые, — щелкнул я пальцами, будто собирался провернуть фокус. — Кажется, мы теперь точно знаем, где спрятался хищник. Иди приведи Тулуша, и вооружитесь там.
— Так я вооружен, — похлопал себя по поясу Егорушкин, где в могучих телесах и одеждах терялась маленькая кобура с ПМ.
— Макарыч — это хорошо, но на охоту, на матерого хищника, нужно что-то посерьезнее. Автомат в оружейке возьми. Скажи Баночкину, что я приказал выдать без рапорта. Ну что встал? Вперед, Глебушка!
— Есть! — кивнул здоровяк и резво, несмотря на габариты, улетел выполнять указания.
Я же подошел к сейфу и достал запасной магазин для «Вальтера». Поеду на всякий случай с нелегальным стволом. Чуйка подсказывала, что он может сегодня пригодиться.
Луна вышла из-за тучки и заглянула в окно кабинета. Хороший знак. Пойдем без фар, луна нам очень пригодится. Вот только говорят, что она придает силу зверю. Брешут? Ну посмотрим…
Я сунул в кармашек кобуры запасной магазин и проверил «Вальтер».
Раз, два, три, четыре, пять… Начальник идет Сафрона искать…
Друзья! в ожидании проды можете почитать подобный мой цикл про милиции. Только действие романа происходит в девяностые. Попаданец (матерый полковник МВД) в зеленого опера девяностых. Вот ссылка: https://author.today/work/393049
Глава 19
В дежурной части на стене висела старая, потрепанная карта Зарыбинска. Я велел Баночкину снять её, отковырнув ржавые кнопки, и принести в мой кабинет. Мы собрали своего рода летучку перед операцией.
Мы с Тулушем и Глебом склонились над картой. Бумага шуршала под пальцами, а линии дорог напоминали тонкие жилы старого тела города. Тулуш на удивление хорошо разбирался в топографии. Он быстро прочитал карту, ткнул пальцем в узкую змейку просёлка и озадаченно проговорил:
— Тут нельзя на машине… Свет фар, шум мотора. Надо тихо. Уйдет зверь.
— Свет выключим, на ощупь пойдём, — предложил Глеб.
— Как лиса надо. Лиса так ходит, что мышь не слышит… Бесшумно, — покачал головой Тулуш. — Наш УАЗ — как лось напролом, когда гон. Нельзя. Лиса надо.
— Пешком, что ли? — возмутился Глеб. — Ты глянь, сколько там километров топать! Тебе хорошо, ты как сайгак легкий, сноровистый, я столько не пройду.
— Пешком тоже не вариант, время дорого, — поддержал я Егорушкина и задумчиво забарабанил пальцами по карте. — Таким макаром к рассвету только доберёмся, — Нужно потемну лагерь шерстить, пока он спит. Если посветлу пойдём, то это нам целый батальон нужен будет, чтобы окружить такую территорию и не упустить ублюдка. И то не факт, что выгорит, он там уже каждый закоулок знает, каждую тропку. А ночью — ночью своими силами справимся. Короче, товарищи, сделаем так: доедем на машине сколько возможно, чтобы не привлекать внимания, а за пару километров остановимся и пойдём пешком.
Мы погрузились в УАЗ. Я сел за руль, Тулуш устроился рядом, с картой на коленях, Глеб втиснулся сзади, не расставаясь с автоматом.
— Сан Саныч! — раздался голос с крыльца. Баночкин выскочил, размахивая руками. — Вы куда?
— На Кудыкину гору, — отмахнулся я, не желая вдаваться в детали.
Возле здания ГОВД кипела суета — прибыли подкрепления из Угледарска, взвод ППС.
— Там из главка звонят, вас спрашивают! — Баночкин не унимался, а при посторонних всегда называл меня на «вы». — Трубку возьмёте?
— Нет, — хлопнул я дверью машины. — Некогда.
— Ох! А я уже сказал, что вы здесь, в отделе. Что передать-то?
— Скажи — был, да сплыл. Еще передай — пусть работают. Если хотят помочь — пусть приезжают, выделим им деляну в городе для прочёсывания. Работы всем хватит.
Баночкин пожал плечами, мол, я так никогда не решусь сказать, и исчез, а я, больше не обращая на эту суету внимания, завёл двигатель. УАЗ содрогнулся и медленно двинулся с места.
Ночной город провожал нас редкими жёлтыми огнями. Мы выехали на просёлок. Машина спешила, жадно глотала ухабы, её подбрасывало, нас швыряло из стороны в сторону, но я гнал, выжимая из дороги максимум. Южная окраина осталась позади. Скрылись и колхозные постройки. Через пару километров показалась черная полоса деревьев, а ещё через минуту нас поглотил тёмный лес.
Дорога сузилась, деревья сомкнулись, словно стены. Луна выглядывала сквозь ветви, её свет бросал на капот бледные полосы. Я старался не сбавлять скорости. Разогнал машину до предела, насколько позволяли дорожные условия, стрелка спидометра перевалила за семьдесят.
И вдруг — из-за очередного поворота, прямо поперёк дороги, выскочило поваленное дерево.
Я вдавил тормоз в пол с силой, от которой что-то под полом лязгнуло. УАЗик клюнул носом, но остановиться сразу не смог. Его повело. Занос!
Я выкрутил руль в сторону, отпустил тормоз, дал короткий газ, выводя машину из заноса. Машина поддалась, но бревно слишком близко. Колёса пробороздили грунт, вздымая в воздух пыль и комья земли.
Громкий удар. Бампер врезался в дерево, глухо содрогнувшись. Всё стихло.
— Все живы? — бросил я, переводя дыхание.
— Нормально, — отозвался Глеб, потирая ушибленное плечо.
Тулуш просто кивнул. Он, как мартышка, буквально висел на поручне, в который вцепился двумя руками.
Я выдохнул сквозь зубы, распахивая дверь:
— Приехали, твою мать… Дальше пешком, похоже, придется. Не как лось.
Я оглядел огромный ствол дерева, что преграждал нам дорогу. УАЗик стоял, виновато уткнувшись в него носом.
— Смотрите, — Тулуш кивнул в сторону основания ствола. — Его спилили недавно. Опилки ещё свежие. И вот следы. Большие следы.
Я задумчиво потёр затылок.
— Вот как. Кто-то явно не хотел, чтобы здесь могли проехать. Значит, мы на верном пути. Так-с… нужно как-то убрать препятствие.
Глеб засучил рукава, поплевал на ладони и шагнул к дереву.
— И-и раз, эх! — подбодрил он себя.
Мы с Тулушем тоже ухватились за толстенный ствол, но он даже не шелохнулся, словно врос в землю в лежачем положении. Будто лежал здесь сотню лет.
— Отойдите, — проговорил Глеб, закатывая рукава ещё выше. — Я ухвачусь в этом месте, тут сподручнее тянуть, вы мне не перекрывайте хват. Лучше вот тут встаньте — подтолкнёте.
Мы посторонились, позволяя здоровяку выбрать удобную позицию. Глеб упёрся, жилы вздулись на его шее, зубы стиснулись, он глухо заревел, словно медведь-штангист. Дерево заскрипело, чуть сдвинулось, а потом поехало. Мы тоже с Тулушем поднажали. Еще немного — и…
Но тут Глеб запнулся о корень — их много здесь торчало из земли. Ствол был почти убран, когда Егорушкин потерял равновесие и рухнул. Упал и ствол, повалился всей громадой.
— Твою мать! — взревел Глеб.
Берёза придавила ему ногу.
Мы бросились на помощь, пытались приподнять громадину, но безрезультатно — неподатливая махина не сдвигалась.
— Ты как? — спросил я, осматривая его ногу, зажатую, словно капканом.
— Терпимо, — Глеб поморщился. — Но, похоже, сломана.
Я аккуратно прощупал ногу, а Глеб только ещё крепче стиснул зубы.
— Держишься? — уточнил я. — Сильно давит?
— Нет, просто заклинило ногу, а так всё в порядке. Идите пешком, — махнул он рукой. — Я тут подожду, позагораю. Пока вы вернетесь.
Я ещё раз оглядел его фигуру, глянул дальше во тьму леса и покачал головой.