— Наверно думает сегодня отвертеться от работы, — сообщила вторая, обращаясь к первой, при этом обе продолжали игнорировать мой ступор, будто на такую реакцию и рассчитывали.
— А-а… — первая изобразила внезапную догадку, постучав указательным пальцем по подбородку. — Он, наверно, ждёт от нас поздравлений.
— Ну… тогда он дождётся… — пообещала вторая с намеком на угрозу. — Если он думает, что если исполнилось восемнадцать, ему теперь что-то позволят…
— … чего раньше не позволяли…
— Экхм… девушки, может, хватит говорить так, будто меня здесь нет? — нахмурился я, посмотрев в глаза первой. Вне зависимости от пола, хамоватых наглецов никогда не любил.
— Девушки⁉ — первая посмотрела на меня вызывающе и поставила руки в боки. — Яна, ты слышала? Мы теперь для него «девушки».
— О чём с ним говорить? — названная Яной вздохнула так, будто со мной всё понятно и закатила глаза. — Всё, будем считать, мы его поздравили. А теперь живо завтракать.
— Не стыдно же перед «девушками», — хмыкнула первая, выделив последнее слово, — костями своими трясти. Одеться не забудь.
Обе вышли из комнаты, оставив меня одного. И что теперь делать? Пререкаться с двумя девахами двадцатилетними? Да ну, бред. Я давно вышел из тинейджерского возраста и подобными глупостями не занимаюсь. К тому же на спинке стула дожидалась одежда, рядом туфли. Впереди — открытая дверь. Могу одеться и просто свалить из этого дома. Силком удерживать меня тут явно никто не собирался. По крайней мере, на первый взгляд.
Но внезапный порыв пресёк натяжный вой в животе — я голоден просто зверски, а меня вроде бы позвали завтракать. Из коридора тянуло ароматом еды. Ещё хотелось бы получить ответы: кто я, где нахожусь и что со мной стряслось.
Оделся и обулся быстро. Шмотки на самом деле под меня… точнее, под это тело… которое вроде бы как теперь МОЁ. В кармане пиджака нашёл удостоверяющий личность документ: Скарабейников Сергей Константинович. Это я что ли Скарабейников? В убогом подобии фотографии угадывалось лицо, которое только что видел в зеркале.
Захотелось орать. А потом выскочить из комнаты и вытрясти из этих нагловатых девах всю правду. Но… накопленная с годами осторожность предостерегала от необдуманных действий. Приходилось иметь дела с разным контингентом, в том числе и с людьми при власти, и с людьми от криминала. И всегда выручали только две вещи: выдержка и расчёт. Прущие через край эмоции в делах не помощники.
Столовая оказалась чуть дальше по коридору. Кроме близняшек за столом сидела красивая женщина за тридцать. В её чертах читалось много схожести с близняшками. Она их мать? Вполне возможно.
За столом лишь одно свободное место. Поздоровался негромко, подошёл, отодвинул стул и сел. Никто не возмутился, мол, какого чёрта уселся за стол с незнакомыми людьми. На лицах обыденность, а передо мной тарелка каши. Взял ложку и начал наворачивать — беру, пока дают. Мало ли, что у дамочек на уме и как изменится настроение. Напрягало только, что у них кусочки мяса в тарелке, а у меня просто на воде, но всё равно довольно вкусно. Или это от голода?
На столе стояло блюдо с одуряюще пахнущими свежими булочками. Причём так, что никак не дотянуться. Близняшки кидали на меня колкие взгляды, будто ожидая чего-то.
— Матушка, Аннушка, — елейным голосом сказала Яна, — угощайтесь булочками. Свежайшие, ещё тёпленькие с печи.
— Спасибо… спасибо сестрёнка… — ответили те.
Ага. Значит, матушка. А вторую близняшку зовут Аня. Что-то у них и имена похожие. Я начал догадываться, чего ждут от меня сестрёнки — чтобы попросил. Хотят поставить в позу просящего. Перебьются. В детсадовских играх участия принимать не собирался.
Но вообще выдержка и наблюдательность начинают приносить первые плоды. Во-первых, эти трое — одна семья. Во-вторых, меня, судя по поведению сестёр, тоже считают частью семьи. Скорее всего, я для них младший брат, на котором они отыгрываются, как умеют.
— Сергей, — обратилась ко мне женщина. — Угощайся булочкой.
— Благодарю, матушка, — толкнул пробный шар в попытке встроиться в семейные отношения.
Попытка вышла кривоватая. Сама «матушка» глянула на меня вопросительно изогнув бровь, сестрёнки прыснули в кулачки. Походу, косяк, с обращением я промахнулся.
Тем не менее Яна демонстративно нехотя пододвинула ко мне блюдо с булками. Я ломаться не стал, взял. Одной пустой кашей не наемся.
— Сергей, — снова обратилась ко мне женщина, разливая чай. — Я не против, если будешь называть меня матушкой, это лучше, чем мачеха. Мы же в конце концов друг другу не чужие. Но в обществе такие фамильярности…
Она будто задумалась, подбирая слова.
— Простите, буду называть вас так, как вы сами пожелаете.
— Похвально, — одобрила кивком матушка-мачеха. — Наконец я слышу слова не обиженного дитяти, а восемнадцатилетнего юноши. Называй меня Екатерина Андреевна. Так будет лучше.
— Хорошо, Екатерина Андреевна.
— Вот и договорились, — приветливо улыбнулась она ненадолго, будто в награду за хорошее поведение. После этого повернулась к дочерям: — Девочки, показывайте, что у вас сегодня на продажу?
Яна и Аня достали из карманов какие-то разноцветные кристаллы и ссыпали на стол.
— Опять одни растительные макры? — в голосе Екатерины Андреевны прозвучало лёгкое неодобрение.
— Есть ещё кое-что, — девахи переглянулись между собой и Яна положила на стол ещё один кристалл. Он был намного крупнее предыдущих и будто наполнен внутренним ярко-жёлтым светом.
— Ого, — брови матушки взлетели вверх. — Камешек со второго уровня Изнанки? Молодцы! Кто продал?
— Да так, один охотник, — Яна пренебрежительно махнула ладошкой, пропил в кабаке все деньги, ну и толкнул нам по дешёвке.
— Охотник? В кабаке? — переспросила Екатерина Андреевна с явным недоверием.
— Да, охотник, — поддержала сестру Анна. — А то ты не знаешь, что охотники после Изнанки сразу идут в кабак.
— Охотники, возвращаясь с Изнанки, сразу идут к скупщику, а уже затем в кабак, — возразила матушка, но тут же смягчилась. — Впрочем, в жизни всякое бывает.
Все трое уставились на меня. Я к этому моменту доел кашу, выпил чай и просто сидел, пытаясь вникнуть в их разговоры про непонятные кристаллы, которые они назвали макрами. Про загадочную Изнанку и про охотников, которые ходят к скупщику.
— Что-то не так? — поинтересовался осторожно.
— Серёжа, — удивленная Екатерина Андреевна пододвигает ко мне кристаллы, они же макры. — Забирай. Макры сами себя не продадут.
— А-а… а куда я их?
— На рынок пойдёшь, — злорадно сообщает Яна. — Ты теперь совершеннолетний. Вот и будешь макры сбывать. Рад ведь, да? Признавайся, рад же! Что наконец перестанешь дармоедствовать и начнешь приносить пользу семье.
— Да-да, не ты ли ждал этот день? Или передумал? Струсил? Как до дела дошло, — не менее язвительно Анна сверлила меня взглядом, но было очевидно, что она лишь поддакивает сестре. Кидает на неё короткие взгляды постоянно, словно в ожидании сигнала или одобрения.
— Разумеется, я рад, — ответил ровно. — Приносить пользу семье для меня за счастье. Только есть одна маленькая просьба.
— Какая?
— Пусть меня на первый раз сопроводит… Аннушка, — похоже на то, что из двоих она настроена против меня менее враждебно. А из двух зол, как говорится…
— Ещё чего? — попыталась возмутиться девушка.
— Сходишь, — жёстко пресекла матушка. — Один раз сходишь, не развалился. Мы семья и должны помогать друг другу.
— Но только до рынка, — Аннушка поставила условие. — Торчать с ним там не собираюсь.
— Никто и не заставляет, у тебя свои дела есть, — отметила мать.
Ну что ж, хотя бы так. Сгрёб со стола все эти макры и распихал по карманам. Я уже не сомневался, что попал в другой мир и другое тело. Мне нужен хоть какой-то проводник по этому миру, и строптивая девка вполне сойдёт на эту роль.
— Ну что, выходим? — поднялся я из-за стола.
— Сергей, подожди. Зайди к отцу, — будто вспомнив что-то важное, сообщила матушка.
О как! У меня ещё и отец имеется? По идее, биологический, раз это мачеха. Да и судя по всему, сёстры мне сводные, а не родные.
Я уж было начал соображать, как найти нужную комнату и не спалиться, но Екатерина Андреевна прошла мимо меня и позвала за собой. Далеко идти не пришлось, квартира хоть и большая, но явно не отдельный особняк.
Стоило переступить порог, как в нос ударило омбре смеси табака и алкоголя. Дыхание тут же спёрло, я будто забыл как дышать, отчего замер в дверях: похоже, Серёжа не переносил запах дыма.
В комнате стоял полумрак, который с решимостью разрушила Екатерина Андреевна, отдёрнув занавески. Следом со скрипом была приоткрыта ставня. Клубы дыма нехотя потянулись по сквозняку, покидая помещение.
Я вздрогнул, заметив движение в кресле совсем рядом: там полубоком от меня напротив камина сидел старик. Ему смена обстановки явно пришлась не по душе: скривился от яркого света и еле слышно пробурчал о том, что ему мешают отдыхать. Если б дверь не находилась так близко к креслу, вполне можно было принять за сдержанный кашель. Мужчина определённо намеренно прятал эмоции от собственной жены, меня же будто не замечал.
— Опять сидишь тут, задыхаешься, — недовольно бурчала женщина, беря покрывало. То ей было нужно, чтобы накрыть ноги старика. Внимание тут же привлекла подставка для капельницы, которая стояла рядом, но в данный момент не использовалась.
Женщина тем временем экспрессивно и с явным отвращением опрокинула содержимое пепельницы в ведро, стоявшее в углу комнаты. На стол вернула с громким стуком.
— Сегодня у твоего сына важный день, он стал совершеннолетним, — Екатерина Андреевна говорила твёрдо, даже немного требовательно. Руки скрестила под грудью на манер своей дочери. Благо, одета она была куда приличнее, но сейчас сходство стало ещё более очевидным.
Старик всё так же невидящим взором пялился в почти потухший камин.
— Костя, твой сын выжил. Ты хоть как-то отреагируешь на это?