— Тут была пыль и всякие брошенные документы по долгам, я потратил полчаса, всё собрал и без тени сомнений выкинул. Купил на барахолке все, какие увидел книги по социологии, Степи, местной истории и национальным вопросам.
— Антураж? И Вы мне говорите про театральщину? То есть правильно я понимаю, что Вы по доброте душевной арендовали нам с Дмитрием офис для своей, скажем так, работы?
Он достал из кармана кокой-то малопонятный прибор, включил его щелчком и стал крутить один из роликов на корпусе.
— Прослушки нет, — удовлетворённо кивнул головой Константин.
— Насколько я понимаю, до недавних пор Вы жили в гостинице.
— Это секрет.
— Называется «Бристоль».
— Откуда Вы… — он осёкся.
— В Кустовом все про всех всё знают.
— То есть наше с Дмитрием жильё себя скомпрометировало?
— Я могу вам, а точнее Барухе, предложить арендовать маленький английский домик, сегмент таунхауса, на улице, где живу сам.
— Много там народа?
— Ещё дружная семья китайцев живёт. Кстати, сегодня хотел Вас познакомить с их общественным лидером.
— Общественным?
— Ну на табличке у Вас написано, что Вы исследуете общество, вот и можно приступать.
— Мы с ним уже общались, когда Вас чуть не захватили, но могу возобновить общение. По дому подумаю.
— Расходы на Вас, стоит около ста рублей, можно найти чуть дешевле, есть знакомый риелтор.
— А с чего в целом такая щедрость? Вам от секретной службы что-то нужно?
— Вы принимаете мой скромный подарок? Подарок означает безвозмездно.
— Служба принимает Вашу помощь. Как акт поддержки работы государственных служб и на условиях конфиденциальности. Но это не значит, что Вы от меня чего-то не хотите, — он придвинул к себе ключи, а паспорта закинул в карман.
— Хочу, чтобы Вы делали свою работу. Всего лишь.
— А именно?
— Да есть тут один человечек…
Агент улыбнулся.
— Кто бы сомневался. Рассказывайте, кто ещё у вас тут торгует наркотиками?
Глава 24
— Вы считаете, что руководитель «сольпуг» или как они сами себя называют, Братство — граф Вьюрковский, патриарх и местный владетель земель, то есть один из основных…
— Лендлордов.
— Лендлордов, — покладисто согласился агент Константин и с тоской обречённого посмотрел на бредущего по улице пожилого мужичка, который периодически останавливался, чтобы отдышаться.
— Давайте начнём с того, — он негромко, но нервно забарабанил пальцами по массивному канцелярскому столу, — откуда такой смелый вывод?
Кивнув, потому что ждал этого вопроса, я положил перед ним папку, за которую агент немедленно ухватился и стал читать.
Как говорили в одном неплохом фильме:
'Я-то всю жизнь считал, что тайный агент третьего жандармского отделения плавает как рыба, стреляет как Робин Гуд! Из пистолета — бац! С сорока шагов белке в глаз!
— Да я с пяти шагов слону в задницу не попаду. Мы же всё время следим да пишем, следим да пишем…'
Мой агент, а другого у меня, надо сказать, не предвидится, так что работаю с тем, кого мне выдала судьба, тоже достаточно умело оперировал документами, что с головой выдавало «штабного» вояку, а не «полевого».
Зато с этим он справился великолепно.
Схема нападения на меня, без подписи, зато с большим количеством деталей. Включая то, что Тайлер нашёл и за бутылкой виски допросил того доброго самаритянина, что помогал мне.
Зарисовка револьвера, лица, автомобиля.
Запрос регистрационной службы по автомобилю. Описание внешности графа из одного местного журнала, за позапрошлый год, но сильно измениться он не мог. Сводка по его личной гвардии. До сотни они немножко не дотягивали, конечно, но сорок четыре конника — это серьёзная сила. Переписанные показания старика Сергея Карповича. Описание графа с точки зрения учётной службы Чёрного рынка, выводы О′Брайана.
— Вы привлекали детектива?
— Да, есть такое, местный детектив Тайлер.
— Толковый?
— Пьющий, но азартный человек. Хотите познакомиться?
— Мне дана команда по формированию агентурной сети.
— И Вы хотите набрать агентов из моих фолловеров?
— Что такое фолловер?
— Социальные связи, те кого я знаю. У нас так в Одинцово один парень говорил, — совсем забыл, что секретная служба его императорского величества ловит попаданцев, а чужеродные словечки меня с головой выдадут.
— Короче, отчёт очень убедителен, только…
— Только ни один из задержанных «сольпуг» не показал на графа?
— Откуда знаете?
— Среди прочего, Вьюрковский много лет серьёзно увлекается магией.
— Странно, согласно оперативным данным, которые мы перепроверим, но наверняка они не ошибочны, у него уровень единичка. Когда такой потенциал, никто в магию не лезет, это оскорбительно для богатого и влиятельного человека.
— Обычно, не обычно. Среди Ваших задержанных нет умерших таинственно?
— Хотя Вас это не касается, но есть.
— Я же говорил про паразитов магического характера.
— Аналитики не восприняли Ваши слова всерьёз. Теперь это трудно понять. Да кто бы стал сажать в собственных подчинённых магического паразита, способного их убить? Паталогический садист?
— Глава преступного клана, который никому не доверят. Те умершие и знали, кто он. Дисциплина у них на высоком уровне. Меры безопасности ещё выше этого уровня.
— Они могли бы спастись, если бы сотрудничали с нами!
— Они так не считали. В результате Вам не удалось установить, кто глава?
— Ну, дело веду не я.
— Ждан?
— Он руководит специальными полевыми операциями, так что нет. Вам… Тебе, — Константин сбивался с «ты» на «вы», в зависимости от контекста. — Тебе не положено это знать, Аркадий. Без обид.
— Без обид, куда не положено, туда не лезу. И всё же следствие считает теперь, что никакого лидера нет, было коллегиальное управление, типа совета директоров?
— Да, так всем проще, тогда дело можно будет закрыть и отчитаться об успешном устранении крупного преступного сообщества.
— И в этом отчёте моей скромной персоне будет посвящена от силы половина строки.
— Хуже то, Аркадий, что твоя теория… — он показал на мою тщательно сформированную папку, — она ломает эту стройную картину.
— Знаю, правда — она вообще часто всем только мешает.
— Но у тебя же личная мотивация, он ведь тебя пытался убить.
— Ну да, этот факт меня самую малость беспокоит.
— И ты не хочешь списать это на кого-то из обиженных тобой по судебным делам или на случайно выжившего «сольпугу»? Помочь полиции пойти по такому следу?
— Полиция не знает про покушение на меня, я не обращался. Про «сольпуг», кстати, тоже.
— Ах да, чёртова конспирация. Но я тебе так скажу, столь серьёзное обвинение такого крупного регионального политика, это уже не шутка.
— У всех у нас, Константин, есть пределы силы. Я не прошу от тебя чего-то невозможного. Просто сообщи, что ты завербовал меня.
— Это не очень корректное слово. Завербованный следует указаниям, а ты творишь чёрте-что. Ещё попробуй пойми, кто кого из нас больше использует.
— Всё, как всегда. Так вот, я представил вот такой доклад и доказательства. Меня интересует, чтобы Вьюрковский в любом случае был вами изучен и взят в разработку.
— Слова-то какие, — фыркнул он, имея в виду шпионские романы, которых я якобы начитался.
— Ты просто отчитайся, а они пусть думают. Я не ожидаю, что они пришлют роту спецназа, но хотя бы будут знать, что я под него копаю. Кстати, а как проверить, не является ли он агентом влияния Турции или Британии?
— Ну, конеееечноо, — скептически растянул слова Константин, — это было бы очень удобно, твой враг и внезапно так раз, и британский шпиЁн. Только не вздумай фабриковать улики, ладно?
Он многозначительно постучал по карману, в котором лежала парочка поддельных паспортов.
— Не буду. Но и если я его нечаянно грохну, слёз сожаления вы от меня тоже не дождётесь.
— Ну… разрешить тебе кого-то произвольно убивать наша служба тоже не может.
— Никто не может, и тем не менее, нет-нет, но в Вольном городе кого-то убивают.
Константин многозначительно пожал плечами:
— И тем не менее, мы бы хотели, чтобы ты был потише на поворотах. Кроме того, знай, с учётом твоих заслуг, мы готовы тебя спрятать от мести. Разумеется, в империи.
Подъезжая к дому, я заметил хорошо знакомую фигуру, сидящую на лавочке и очень убедительно изображающую пьяницу. Для достоверности своего конспиративного образа, фигура, а это был, без сомнения, Тайлер, периодически прикладывалась к бутылке. Для ещё большей достоверности в бутылке было красное креплёное вино самого паршивого качества, что, впрочем, ничуть не смущало детектива. Он был верен своей задумке изображать уличного забулдыгу и ко всему прочему, был готов пожертвовать (и даже уже изрядно сделал это) ради этого трезвостью рассудка.
Я помахал дежурному китайцу в окне дома напротив, осуществляющему охрану, показывая, что всё в порядке, причин для беспокойства нет, что я пообщаюсь с этим человеком.
— Как дела, Тайлер?
— Как сажа бела.
— Ты решил оставить меня и Вольный город? Пришёл сообщить?
— Откуда такой пессимизм, Арка… и-ик… дий?
— Тайлер, ты же сам сказал.
— Я сказал, что сложно, трудно. Посёлок, где обретается так нужный Вам Вьюрковский, называется Харьков.
— Я думал, что Харьков — крупный город и далеко?
— Так и есть, но это село тоже так называется. Фиг знает почему, просто Харьков и всё. Харьков — село.
— Ну ладно, допустим, ну называется, и?
— Там живёт не так уж много народу, пару тысяч. Там нет ни промышленного производства, ни заводов, ни мастерских, ни цехов.
— Естественно, это же сельская местность.
— Для хорошего внедрения нужна и-ик… легенда, а там можно устроится только батраком в поля, хлеб убирать, косить, складывать, и-ик… молотить зерно.
Он случайным образом икал, я не перебивал его неспешный поток мысли.