Это, если говорить о контрольном пакете, доле влияния при принятии общих решений, мощная даже не коалиция, а практически единовластное влияние Кротовского, а через него и императора.
Есть ещё Фридрих Гриф, с которым у Кротовского тоже имеются какие-то «тёрки».
Если бы меня интересовало принятие глобальных решений, то это четыре голоса из девяти возможных, при условии, что остальные не станут против Кротовского стеной. В данный момент совершенно не похоже, чтобы к этому шло, ведь нынешний правитель способен продавливать любые нужные ему решения, законы и реформы. Ярким примером этого является недавний пакет изменений, который обществом в целом воспринят с радостью, а по мне — готовит республику к интеграции в состав Империи, как это блин, ни странно, иметь внутри монархического государства крошечную республику.
Вьюрковский, надо сказать, к политике по словам Ивана Иванова с Чёрного рынка относился прохладно, можно сказать, что равнодушно. Не участвовал в интригах, не ставил своих людей, жил обособленно.
Эта самая «политика» меня, в отличие от Гадюкиной, как таковая не интересовала. Достаточно того, что я лично в условно-позитивных отношениях с Кротовском и не нахожусь в контрах с остальными, кроме, конечно, Вьюрковского.
Меня интересовал в первую очередь вопрос: на кой графу деньги? Ну то есть, в целом, оно понятно, деньги нужны всем. Но когда ты заведомо лендлорд, зачем лезть в сомнительные авантюры с оптовой торговлей наркотиками, рисковать, если на яичницу, особняк, коньяк и новый костюм денег уже хватает? А тем не менее, он на рожон лез.
Первое моё предположение, которое я записал на черновике, что Вьюрковский претендует на глобальную власть, то есть стать главой Вольного города и республики. Типа местным диктатором.
Юридические основания у него есть, республика у нас специфическая, кандидатами в местные президенты могут быть только владетели.
То есть Кустовой — он ни разу не народная республика, а олигархическая. Ну, штука распространённая.
Для этого ему придётся поссорится с Кротовским или дождаться его исчезновения (как вариант, самому такое исчезновение устроить). И с императорским двором, заодно, потому что именно они Кротовского сюда поставили.
Я бы посчитал, что это способ резко ускорить «интеграцию».
Император может увидеть в этом происки британцев и просто послать пехотный полк со штандартом. Казаки против государевых людей не пойдут, они и так в двойном подчинении. Полиция не пойдёт. А кто пойдёт? Наёмная «сотня» Вьюрковсого? С военной точки зрения, это совсем не аргумент.
Нельзя исключать и варианта, что Вьюрковский — дурак и ситуацию оценивает необъективно и всё равно попробует захват власти.
Ну, при таком варианте развития событий его грохнут быстрее, чем я скажу «черничный пирог», мне вообще не надо напрягаться.
Но что мешало ему рвануть во власть до того, как Кротовский был прислан, то есть опередить и формально не ссориться?
Да и армия, которую он набрал, не тянет на узурпацию, если, конечно, он не прячет где-то на Изнанке ещё пару тысяч головорезов. Надо бы этот вариант как-нибудь проверить!
Может он хочет купить что-то крупное, что не по карману даже ему? Определённо, такое возможно, вот только что? Может быть, тут его слабое место, уязвимость (а именно уязвимости меня и интересовали)?
Надо попробовать вычислить, что он пытается купить.
Либо у него есть проект, технология, что-то ещё, что требует кучу денег. Мелиорация всей своей земли и превращение себя в бананового короля?
А может банально, он тупо игроман? Просаживает бабки в казино? Тоже надо проверить, как и некий «проект».
Я пил чай и смотрел на карту. География его земли мне ни на что не намекала, она граничила со степью, не имела полезных ископаемых, о которых знал бы Николай Викторович (Иван Иванов!) или чего-то особенного. Поля, озера, поля, несколько деревень, мост через Табол.
Ну, ладно. Как говорил Семён Семенович Горбунков — будем искать.
— Всем встать, суд идёт! — будничным тоном протянула помощница судьи, и я с представителем фискальной службы послушно встали.
Вошёл, шурша мантией, судья Родионов, поприветствовал нас кивком и просил садится.
— Слушается дело по заявлению компании «Хокшилд Кустовой Майнинг» к Фискальной службе города Кустовой о признании сделки недействительной по признаку ничтожности. Суд в составе судьи Родионова, при секретаре Харитоновой… доверяем суду, отводу будут?
— Доверяем, отводов, нет, права ясны, — мы с моим оппонентом, полноватым парнем, только со студенческой скамьи, дисциплинированно бубнили ритуальные фразы, чтобы поскорее добраться до сути спора.
Но вот в какой-то момент Родионов глянул на нас с иронией. По его глазам я понял, что как таковых, споров сегодня не будет.
— Суд привлекает к участию в деле бюджетно-казначейское управление. Мнения по этому поводу?
— А зачем нам «бюджет»? — спросил мой оппонент.
— Потому что постановление номер двенадцать, — вздохнул судья.
Несмотря на то, что это со стороны звучало как «потому что гладиолус», смысл в сказанном был. Периодически высшая республиканская судебная инстанция облагодетельствовала нижестоящие своими постановлениями, в которых указывала, мол, неправильно судите, то есть наставляла. И нижестоящие, а мы сейчас в одной из них находились, этому указующему персту следовала.
Так, недавно судьи решили, что в спорах, где речь шла о бабках поступающих в бюджет, недурно было бы привлекать казначейство, деньги-то идут или не идут в казну? На практике в казначействе сидела и никого не трогала одинокая и слегка дёрганная дама средних лет, на которую в результате сейчас сваливалось почти три сотни дел подобного характера.
Все, в том числе и Родионов, понимали, что чисто физически ходить в эти дела она не будет, да и что бы она могла сказать в моём деле?
Я же утверждал, что подпись документов фискальной службы директора Хокшилда была подделана (и не так, чтобы умело), казначейство на этот счёт может только пошире развести руками, не они подделывали, не они следили.
— А что мы может возразить, когда пленум за нас всё решил? — философски озвучил я, а Родионов кивнул.
— Ну, вот и хорошо, что не возражаете, так и запишем, — он кивнул секретарю. — Другой вопрос, наш второй подписант, фирма «Смагулов и Ко», известно про них что-то?
Это он про фирму Владоса. Глазки у моего коллеги забегали, они явно искали (неофициально) встречи с ними, чтобы защититься от моих юридических злодеяний, но не знали, что их директор и ключевой учредитель лежит где-то в холодном морге имперских спецслужб.
— Вот они пусть скажут, — поджал губы фискальщик и невежливо ткнул в меня пальцем, — Это же их друзья!
— Возражаю, — тут же встал я, — Ваши друзья, служба, в овраге лошадь доедают.
— Нам так и записать в протоколе? — миролюбиво спросил Родионов.
— Нет, но наша позиция строится на том, что какие-то левые черти… в смысле посторонняя организация воспользовалась временной неразберихой и документы подделала, так что они нам вовсе не родные.
— А… забегая чуть вперёд, — нахмурился судья, — Вы вот тут просите суд экспертизу по подписи назначить. А печать? В разрезе сказанного? Настоящая печать на документе? Связанная там с Вами организация или нет?
— Давайте я отвечу связно и осознанно, не одной фразой.
— Мы ещё не перешли к рассмотрению, — возмутился фискальщик, но судья от него отмахнулся, хотя бы, потому что этот базар-вокзал он же и начал.
— Что такое связанные лица по республиканскому законодательству? Вопрос, кстати, не праздный. Согласно статье тринадцать, это лица, у которых совпадают учредители или акционеры, директор, они друг другу учредители или находятся под единым или взаимным управлением. Так вот наши организации, если не считать обжалуемого фискального соглашения, по которому мы якобы должны за здорово живёшь отдать что-то около восьмидесяти тысяч, не связаны.
— А печать? Настоящая или нет? — не унимался судья.
— Я этого не утверждаю, но полагаю… Бухгалтер фирмы Хокшилда и той, второй, директором которой был Владос, — это одна и та же женщина. И чтобы все понимали серьёзность ситуации, она сейчас под арестом и под следствием по делу фирмы Смагулова.
— Стоп. Там что, уголовное дело? — судья хмуро посмотрел на фискальщика, тот усиленно отводил взгляд, делая вид, что его резко заинтересовала птичка за окном.
— Да, натурально, — ответил я. — По факту прокуратура считает, что имеют место крупные махинации и уклонения от уплаты налогов. И эта же фирма подтянула нас к уплате за них налогов, подделав подпись.
— Фискальная служба, а Вы об этом факте как-то забыли упомянуть, — пожурил Родионов.
— Ну, там в деле этого соглашения нет, — неопределённо развёл руками мой оппонент, чем только усугубил ситуацию. Так стало понятно, что про уголовное дело он знает.
— Нет соглашения… — задумался судья. — Всё ясно. А директор той фирмы, наверное, в бегах?
— Ну, мы этого не знаем, — бодро ответил я тоном, из которого было ясно, что мы всё как раз очень хорошо знаем, но доказать не можем.
— То есть по печати Вы ходатайствовать не будете?
— Мы не знаем наверняка, но скорее всего фигурант, то есть наш бывший главбух, вступив в преступный сговор… Опять-таки, мы утверждать не будем… но образцы подписи Хокшилда для подделки дала она, печать шлёпнула настоящую, тоже, предположительно, она. Так что смысл её, в смысле печать, а не бухгалтера, направлять на экспертизу? Как и подпись директора Смагулова? Нам достаточно, что подделана подпись нашего бывшего директора.
— А этот бывший, Хокшилд, он сможет явиться для предоставления образцов? За него-то Вы должны ответить мне и быть в курсе?
— Не явится, он переехал на Кипр, там теплее, море, чайки и белый песочек.
— Ну, пусть ему там будет тепло. Итак, я подвожу итог, — судья положил на стол сразу две руки, словно пытаясь не дать столу ускакать, как ретивой лошадке. — Казначеев мы привлечём. Вторая фирма получает от нас конверты, но не является и ждать их не стоит. Фискальная служба?