Но, меня можно понять, я в их расстегаях и азу не силён, и в заведениях питаюсь редко.
— Посоветуйте мне что-то… Что есть по мясу?
— Может, для начала, суп?
— Да.
— Какой?
Да твою ж мать, хотелось спросить, а что, у вас их два? Но, ясен перец, в таком заведении есть две дюжины супов.
— Допустим, борщ.
Я побоялся, что он спросит, какой борщ и я поплыву, потому что в крутой кухне тоже полно вариантов.
Однако он сделал себе пометку.
— Холодной водки к борщу? Графинчик?
Здорово живёшь, нормально так люди обедают.
— Нет… Мне доктор запретил пить, поджелудочная, зараза, вместе с щитовидкой.
— Горячее? Вы говорили про мясо?
— Да. Какое порекомендуете?
— Телятина нежная в сливочном соусе и с восточными травами сегодня удалась
— Во, её и давайте.
— Гарнир?
— Рис.
— Какой?
Едрён бульон!
— Басмати, если есть. С соевым китайским соусом, без специй, чтобы шло гротеском к яркому мясу, — я решил повыёживаться.
Он записал.
— Салат?
— Что-то лёгкое, на Ваш вкус. С уксусовой заправкой.
— Попрошу повара для Вас подобрать. Хлеб?
— Да.
— Какой.
— Белый, если у вас есть собственной выпечки.
— Конечно. Десерт?
— Да… — прежде чем он с поистине героическим терпением спросит меня «какой», — что-нибудь с кремом.
— Чаю?
— Да, вот чаю надо, совсем забыл. Чёрный классический.
— «Эрл грей». Могу подать сразу чайник.
— Да, будет чудесно.
…
Через час сорок минут я вышел из заведения, вернее почти выкатился, откушав так знатно, словно собрался добраться до Кустового пешком. Официант, которому я совершенно заслуженно дал десять рублей на чай, сердечно распрощался со мной.
А я пока размышлял мне, как попасть в так нужный мне город иным, нежели пеший переход, способом.
Была в «доезде» одна неприятная деталь, при приобретении билета и собственно, проезде, предъявлялся паспорт.
А гарантии, что у Вьюрковского не будет шпионов, что в Челябинске, что на общественном транспорте, не было.
Пока что я отправился в центральный парк, где посидел на лавке, почитал местную газету и послушал, как работает экстравагантный музыкант в дальней части аллеи. Необычный последователь то ли Каллиопы, то ли Эвтерпы аккомпанировал себе на балалайке и исполнял, причём, внезапно, не частушки, а нечто вроде баллад собственного сочинения про вольных людей, что отправляются в Сибирь искать там золото и самоцветные камни.
Когда он закончил, было уже темно, и пока он сворачивался, я подошёл и вручил ему пять рублей за отличное настроение и хорошо проведённое время.
Музыкант эти деньги с достоинством принял.
Направившись в направлении улицы, чтобы поймать извозчика, взором я почувствовал пятерых молодых прокуренных пареньков, двое из которых прятались в кустах, а остальные просто в полутьме.
Ну, что они тут делают, нетрудно понять. Гопота челябинская. Город большой, богатый, развитой, но и промышленность вместе с «городскими окраинами» развита. Да, парк центральный, но и жертвы тут бродят достаточно богатые.
Усмехнувшись, я сотворил иллюзию бронированной креветки и пустил её по аллее впереди себя. Они в растерянности оцепенели. Всё же прорывы — распространённая штука в Кустовом, где само пространство искалечено множеством порталов, для Челябинска это совершенно нетипичная штука.
Но когда креветка остановилась возле кустов и стала поворачиваться к ним, угрожающе шипя (да, постепенно я научил свои иллюзии издавать негромкие звуки), нервы искателей лёгкой наживы не выдержали, и они храбро совершили тактическое отступление, открыв мне свободный путь.
— Куда едем, господин хороший? — спросил извозчик.
— В «Трансвааль». А что, говорят, что беглый гражданин может добраться отсюда до Кустового?
— А Вам-то такое пошто? — с отчётливо прозвучавшим сомнением спросил он.
— Не мне, разумеется, может быть одному моему другу надо туда попасть.
— Билеть пусть купить, — он стеганул лошадку и двинулся в путь.
— При покупке билета надо паспорт предъявлять.
— Дык и в чём же проблема? — скептически вопросил извозчик.
— Ну, он был в одном заведении…
— Каком же?
— Заведении, где отдыхают. Навроде дома отдыха. И вот он там у администратора оставил паспорт, а когда уезжал, забыл паспорт.
— Да ну?
— Да, истинно так. Вот и хочет теперь съездить в Кустовой.
— Откуда выдачи нет?
— Это чистое совпадение. Он турист. Путешественник.
— Ну, оно ведь как, господин хороший? Мне вот вечером водочки выпить не на что. Если вдруг у меня лишние пять рублей окажутся, то может и подскажу, что да как.
…
Утром я позавтракал яичницей с беконом (прямо как англичанин какой-то) в кафе неподалёку от гостиницы и прямо оттуда, поскольку багажа у меня, кроме папки с документами, которую я всё равно не выпускал из рук, не было, взял извозчика и попросил отвезти меня на станцию «Узловая» к южной проходной.
На проходную я не пошёл, а направился в пивную, что была рядом с ней.
Небритый и недружелюбный продавец посмотрел на меня крайне неодобрительно. Уж больно я отличался от обычных обитателей этого района.
— Вы Макар?
— Ну, допустим. Может и Макар.
— А у меня для Макара пять рублей.
— Это точно для меня. Гоните деньгу!
— Для начала, — я обернулся, чтобы убедится, что рядом никого нет, — я от Николая Михайловича. И мне нужно познакомится с машинистом южных составов, которые собираются отправляться в Кустовой.
— Вам это зачем? — он хоть и не убрал просящую руку, но осматривал меня с изрядным сомнением.
— А что, чтобы знакомиться с машинистами южных составов обязательно быть в робе с номерком на груди?
— Как правило. А Вы не шпик, часом?
— Нет. У людей благородных тоже бывают проблемы с билетами.
— Тогда с Вас десятка, как с благородного, — радостно осклабился находчивый бармен.
— Бляха! Ну, хорошо.
Небритое звено коррупционной цепочки проводил меня к машинисту, который оставил замызганную кружку с пивом, хлопнул двумя ладонями по коленкам и бросил многозначительное:
— Двадцать пять. В кассе оно столько же стоит. А у меня вид!
Продавец пива, местный наливайкин, уже получивший от меня червонец, развернулся и ушёл, показывая, что дальнейшее развитие событий, как и то, что мы можем не договориться, его не волнуют никак.
— В целом, меня устраивает. Но мне бы детали.
— На кой хрен тебе детали? — машинист допил пиво и посмотрел на часы. — Отбытие у нас через три часа. Советую заправиться в дорогу.
— Чем? В каком смысле заправится?
— Пивка с собой взять, само собой. Мы же с таким видом поедем! А груз у нас мирный и скучный, чёрный уголь, пограничникам на нас плевать. Одену тебя в запасную форму помощника машиниста. Всё равно основной машинист у меня после своих гулек спит как собака, будешь заодно помогать. А чтобы не скучно, пиво!
— А разве начальство не запрещает?
— Эх, темнота! Я сам себе начальство. Документы уже выданы, запрошу у диспетчера и погнали. А на границе погранцы только контрабанду ищут и всё больше на вывоз с вольных земель. Кто повезёт их туда? А на беглого ты не похож. Так что если ты согласен, то гони аванс и знакомиться будем. Митяй!
— Игнат! — неосознанно, но вполне себе привычно, в очередной раз соврал я.
Глава 13Граница
В прошлом своём мире я прожил долго и, казалось бы, насыщенно, повидал тоже немало. Но!
Сейчас-то я ехал на паровозе, то есть в паровом локомотиве, наслаждался шикарным видом и выполнял крайне важную и ответственную функцию — ничего не трогал руками.
Дмитрий Карпович, он же «Митяй» управлялся с управлением сложной машиной сам.
Для начала, ещё в депо, он загнал меня в кабину железной громадины и выдал потасканную безразмерную одежду и прокопчённую фуражку. Так я был посвящен в железнодорожные рабочие, со словами: «Смотри, не потеряй, твою мать!».
Ну то есть слово «потеряй» было несколько иным, тоже на «п», по звучанию гораздо ближе к «пролюби», но смысл мне более чем понятен.
Свой костюм я аккуратно сложил и убрал в большую холщовую сумку, а вот папку с документами продолжал носить с собой, только плотно закрыл, чтобы бесценное прошение не покрылось угольной пылью и гарью.
На одежде были просто невероятных размеров внутренние карманы, куда я и пристроил папку, так что руки мои освободились.
Кабина просторная, это прямо-таки громадная комната для балов или массовых застолий, причём всё в ней имело смысл и назначение.
Некоторую работу Митяй, после небольших колебаний и сомнений в моих способностях, мне всё же поручил.
Локомотив был соединён жесткой сцепкой с открытым полувагоном, на котором был навален уголь в громадных, иногда с конскую голову, кусках. Всё же, говоря о том, что паровоз топят, надо понимать это буквально. Только топлива он жрёт в громадных количествах. На то он и паровоз.
Митяй дал мне большую совковую лопату и кивком указал на низенькую вагонетку. Это, кстати, была вся инструкция помощника машиниста, то есть больше мне никто ничего не сказал и не объяснил.
Эту вагонетку я, орудуя длинной и как почти всё тут, грязной металлической ручкой вагонетки, откатил через свободно открывающуюся в обе сторону дверь в задней части кабины и нагрузил углём из полувагона. Каталась вагонетка по выемкам, то есть как рельсы, только наоборот — полозья утоплены в пол, причём имелся и мост из полувагона в локомотив. Если в выемки попадали куски угля и мусор, то угольная тележка разгневанно гремела колёсами, с хрустом проезжая по мусору.
Нагрузил я по неопытности так щедро, что потом еле упёр. Когда дотащил, то оказалось, что лопату забыл снаружи и пришлось сбегать ещё раз.
Раструб (или как этот зев называется?) открывался просто, запорная ручка поднималась лопатой чуть вверх и отклонялась в сторону, отчего оказывалась лежащей на специальном уступе, а массивную дверцу с керамической сердцевиной можно было легко сдвигать влево.