— Как все молодые специалисты. Ещё и в отпуск в декабре спустя три года.
— Вообще-то он мне нравится.
— Справляется?
— Да. Молодцом. Зубы сожмёт и работает. Плюс личная симпатия.
— Это хорошо.
— Если Вы его у меня его не заберёте, то через месяц я ему повышу зарплату и оторвать его будет сложнее. Он оказался отменным специалистом, мне будет жалко его отпускать и чем дальше, тем больше жалко.
— Я Вас услышал, Александр Эмирович.
— А Ваш план, он как-то продвигается?
В ответ я достал из кармана и продемонстрировал ему свой диппаспорт, а он уважительно присвистнул.
— Знаете, Аркадий, я вынужден о таком факте сообщить начальству, а оттуда информация уйдёт в Британию.
— Нет проблем, я думаю, что англичане уже всё пронюхали. Не хочу, чтобы Вас наказали за то, что Вы якобы утаили.
Глядя на управляющего, неосознанно вспоминал РосЕвроБанк и Мещерякова, который должен мне денег и, собака Калин, не отдаёт.
— Александр Эмирович, а у Вас тут Ваш тёзка, Мещеряков, не пробегал? Я ему дело выиграл, доложиться не могу.
— Заходил, некоторое время назад, а что?
— А деньги снимал? Должен был мой гонорар готовить. Пять тысяч или около того.
Велиев усмехнулся.
— Сошлюсь на банковскую тайну… Скажу так, он, конечно, снимал нечто подобное, но не думаю, что это был Ваш гонорар, потому что клиент хвалился. Говорит, суд выиграл, а теперь уезжает на целебные источники в Ольмедо, где-то там в Испании.
— Вот ведь… редиска… Безответственный человек…
— Если что, я ничего не говорил. И по британцам, я предупредил. Дашь на дашь, за сообщение о новой юрисдикции.
— Да-да, всё так, — благодарно пожал ему руку.
Глава 19Союзник
Погладил ноющие виски.
Слово «виски» короткий тест, алкоголик ты или парикмахер.
Пахнет свежей краской, лаком, запах стойкий, несмотря на открытые на проветривание окна и дверь. Но голова болела скорее по причине нервной и интеллектуальной нагрузки.
Документы по Турции готовы. «Хвосты» по второстепенным задачам, в частности по Медному заводу и фирме ОʼБрайана.
Встал, щёлкнул суставами, отпер сейф, где лежали документы по секретной службе.
Дзенькнул колокольчик, в офис осторожно заглянула какая-то слегка заплаканная девушка.
Широко и профессионально-искренне улыбаясь (и внутренне матюкаясь), убрал документы и запер сейф. Не буду же я при посторонних с ними работать!
— Можно? Мне бы консультацию.
— Конечно, заходите.
— С чего бы начать? — она было потянулась руками ко рту, вероятно, чтобы погрызть ногти, но сдержалась.
Я тем временем стрельнул глазами в блокнот, где у меня были выписаны семь отелей города Ольмедо. Напротив четверых названий в списке уже стояли кресты.
— Меня зовут Оксана.
— Таааак.
— Но мне моё имя никогда не нравилось.
Я согласно кивнул, потому что имя и личность — тема достаточно сложная. Мне ли не знать?
— Мне всегда хотелось, чтобы меня звали Ксения. А это другое имя.
— Бесспорно другое.
— Но мои родители нарушили мои права, когда назвали меня Оксаной.
— Думаю, они не могли знать, что оно Вам не будет нравиться.
— Мне всегда все говорили, вся родня твердила, что меня назвали в честь бабушки. Вернее, мне она приходится прабабушкой. Её все очень любили и уважали.
— Семейное обязательство.
— Да, вроде бы я должна радоваться, должна с гордостью носить это имя. А меня от него прямо коробит. А теперь вот годы прошли…
В недоумении украдкой посмотрел на девушку. Ну, кажется, не так много «годов» и прошло.
— И тут оказалось… Я документы раскладывала, которые от прабабушки остались. И что выяснилось?
— И что же?
— Она, оказывается, Ксения!
Глаза её моментально наполнились слезами.
— Ксения, понимаете! Они заставили меня жить Оксаной, хотя я хотела быть Ксенией, и бабушка тоже была ею… А у меня уже все документы на Оксану, паспорт, диплом, доля в доме.
— Оксана… Ксения!
— Ну вот… Опять, — кажется, она вот-вот разрыдается от такой жизненной несправедливости.
— Стоп. Тпру! Не реветь! Вы смотрите на меня?
— Да, я стараюсь. Но что я теперь могу… Годы прошли!
— Ну какие, едрёна кочерыжка, годы⁉ — совершенно искренне возмутился я и тут говорил скорее, как старый дед, чем её ровесник. — Я Вам скажу, как юрист, кто виноват и что делать.
— И кто виноват? Отец, да? Он же закон нарушил?
— Нет. Для начала, давайте расставим точки над Ё.
— Давайте.
— Родители имеют право ребёнка родить, и они ребёнка называют. Причём они не то, чтобы вправе его назвать, а обязаны, потому что не положено без имени. И тот факт, что потом человек вырастет и будет против, ничего не меняет. Исполнять закон и быть счастливым от этого — разные вещи. Закон категорически не нарушен. Но! Жизнь не закончилась. Идёте в ЗАГС…
— Имя поменять? Так оно же нормальное. Мне сказали, что поменять имя можно только если оно оскорбительное или там, неблагозвучное какое.
— Заблуждение. Это не так. Имя, как и фамилию, отчество можно поменять без объяснения причин. И не надо рассказывать в ЗАГСе эту всю Вашу историю. Наоборот, скажете, что на смертном одре прабабка попросила Вас имя поменять. Ну это просто, чтобы никто с вопросами не лез. А по закону даже такое не обязаны пояснять.
— А как же остальные документы?
— Вы меня не дослушали. В ЗАГСе Вам дадут свидетельство о смене имени. С этим документом идёте в паспортный стол и Вам дадут новый паспорт.
— А трудовые, а диплом?
— Ничего больше менять не надо. Все эти же документы, а также и регистрационные, действуют, просто с ними предъявляется свидетельство о замене имени. В теории, можете попросить и Вам на правах дубликата выдадут новые с откорректированными данными. Но можно жить и так.
— Можно?
— Да, представьте себе, можно жить и не страдать годами, заламывая руки и обвиняя родителей. Не нравится имя — смените. Только ради Предка, не нойте. Всё, консультация закончена, с Вас два рубля.
— А вроде же десять?
— Уложились с Вами в два.
Когда дверь закрылась, я взял трубку и набрал следующий номер телефона испанского отеля.
— Ола! — с дичайшим акцентом поздоровался я.
— Buenas tardes!
— Отел дос ракос? — спросил я, сверяясь с записями, которые сделал в библиотеке с испанского разговорника.
— Си.
— Соу русо. Пор фавор абле сеньор Мещеряков!
Трубка задумалась и выдала мне не тот же ответ, что выдавали другие отели:
— Por favor espere un minute!
После трубка легла на стол. На стол, но не на рычаг, то есть… Фиг знает, что они мне ответили, что-то там про минуту.
Внезапно в трубку снова раздались гудки и в первый миг я расстроился, но потом понял, что это не короткие гудки сброса, а гудки самого вызова.
Почти минуту гудки долго и протяжно сигналили мне в ухо, как далёкие пароходы в непроглядной ночи, когда трубку наконец-то взяли.
— Да! — ответил мне бодрый и жизнерадостный голос моего заказчика Мещерякова.
— Добрый день.
— Кто это?
— Это Аркадий Филинов, Ваш адвокат. Помните меня такого?
— А… Ну да, Аркадий. Чего звоните?
— Ну как же. Я для Вас дело выиграл против банка, Вы мне пять тысяч должны.
— Ах, деньги… Ну что Вы о простом, о мирском?
— Александр Дмитриевич, я крайне недоволен, Вы сняли деньги, полученные от заказчика на производстве и вместо того, чтобы расплатиться со мной и заплатить рабочим зарплату, укатили в Испанию. Как это понимать?
— Аркаша, ну что ты такой тупой? Вот так и понимать. Я дело выиграл.
— Я выиграл.
— О нет, адвокатишка, я ответчик, собственник и это я выиграл. Да и много ты сделал? Пфф… Сходил один раз в суд, да пару бумажек написал? Халтурщик. Да, выиграл твоими руками, но победа-то моя! Теперь мне никто не страшен, в том числе и ты сам.
— А страх это всё, что Вас мотивирует?
— Деревенский ты дурачок, Аркашка. Осёл у водопоя. Денег он захотел. Пошёл ты ко всем херам! Ничего я тебе не дам. И не смей больше звонить. Руки он мне выкрутил тогда, щегол желторотый. Заставил аванс заплатить. Да я вернусь, поговорю с реально опасными людьми, и ты мне эти деньги сторицей в зубах принесёшь. Ты не знаешь, с кем связался! Подлец, денег он ещё захотел! Кровью писать будешь и мамочку звать. Бояться меня будешь до ко…
Я положил трубку на рычаг.
Нам не страшен серый волк.
Я, конечно, понимал, что к этому идёт. Мне даже важно было услышать определённые слова, чтобы потом не оказалось, что я чего-то не так понял. Однако он здорово меня разозлил, чего уж там.
С холодной яростью встал, открыл сейф, достал документы по секретной службе и стал писать. Что характерно, я изливал ярость не на Мещерякова. Но такая штука как злость тоже нужна.
В секретную службу его императорского величества.
От: барона Филинова Аркадия Ефимовича
Донос.
Довожу до вашего сведения, что, в соответствии с абзацем два статьи восемь третьего раздела циркуляра по выявлению иностранных шпионов и лиц, одержимых демонами…
Я работал собранно, быстро, слова сами приходили на ум и ложились на бумагу так, как и надо.
В какой-то момент зазвонил телефон.
Остановившись на дате своего опуса, посмотрел на аппарат.
Выждав пару секунд, он затренькал снова.
— У аппарата.
— Филинов, ты всё ещё жив?
— И Вам не хворать, Амвросий Дмитриевич.
После общения с Мещеряковым, хотя там всё прошло вполне закономерно, Вьюрковский меня уже не трогал и не волновал.
— Ты что — грёбанный Иисус?
Поджав губы, я перечитал список и обнаружил там так же и Сына Божьего.
— Как скажете. Что, собственно, заставило Вас оторваться от плотного графика и найти время на бедного адвоката? — изображая улыбку, я нашёл место в доносе, где исправил точку на запятую и вписывал «во время звонка с угрозами упоминал некоего Иисуса».