— Начальник охраны? Их я записал отдельно. Может не четверо, а пятеро?
— Можно и пятеро, шестеро. Вообще-то я имел в виду военного атташе, но если подумать, ну его к черту. Записываем двух специалистов по проблемам граждан, миграционные вопросы, помощь гражданам, оказавшимся за рубежом, торговцам и так далее.
— Хорошо.
— Бухгалтер им, зарплату считать, снабженец одна штука, разнорабочий, за особняком присматривать.
— Повар?
— Пусть сами готовят, — не согласился я. — Это не пансион, а рабочее место. Ещё один для личных поручений.
— Вместо Чена?
— Вместе с Ченом. Можно сказать, его подмастерье. Тоже юрист.
— В нашей диаспоре юристов немного. Не считая Чена с поддельным дипломом. Это трудно.
— Ну, контуры поиска такие будем думать. Пока всё, потом по ходу пьесы буду нанимать. Порядок работы какой, посетителей принимает, секретарь направляет спецам по работе с гражданами. Связист держит руку на пульсе, охрана следит, чтобы всех не украли, обернув влажной ветошью.
— Вам нужен управляющий, — посмотрев на список, сделал вывод китаец. — Кто будет этой толпой командовать? Теоретически Вы, но по факту…
— Да, действительно, к гадалке не ходи, я, как и сейчас, буду в постоянном движении и мне будет не до администрирования.
— Я записал управляющего и это самый сложный человек.
— Как насчёт Нианзу? — спросил я Танлу-Же.
Китайца предложенный вариант самую малость удивил.
— Он же прораб.
— А чем плох прораб? Рабочими управляет? Процессы изучил. Он в первую очередь молодой и гибкий, он обучаем, опыт у него есть. И после всего пережитого он должен уже ничего не бояться. Знаете такое выражение, за одного битого, двух небитых дают.
— На автомобильном рынке Челябинска это не сработало, — тонко усмехнулся китаец. — Смысл мудрости мне понятен, речь идёт об укрепляющем характер негативном опыте и закаляющих нас трудностях. Но чтоб Вы понимали, у нас много «битых», половина общины живёт с пережитым прошлым. Мы же тут не просто так в Кустовом оказались.
Я кивнул. Понятно, что сам Танлу-Же, который даже своим именем не пользуется, отчасти имеет в виду самого себя.
— И всё же если Вам, Аркад Ий, так подсказывает интуиция, то почему бы и нет? Доучим, переучим, поговорим. Важно, чтобы ему самому эта идея понравилась. Но, рискну взять на себя смелость и дать совет.
— Какой?
— Не надо мононационального состава. Не надо одних «алтайцев» китайского производства.
— Кем-то хотите разбавить?
— Юристы, которые в помощники, есть и среди других народов, как и бухгалтера, снабженцы и так далее. И дело даже не в этом. Так как это не настоящие алтайцы, то лучше уж, чтобы был совсем салат шаньдун. Спросит кто, так и скажете, что собрали… Ну, уж кого смогли.
— Лоскутное одеяло. С миру по нитке. Я понял. Ну, пусть так.
Попрощавшись с Танлу-Же я направился к своему авто.
Привыкнуть к тому, что у меня теперь личный водитель, а это всегда был кто-то из единорогов, а машина — служебная, того же отряда, было трудно.
Всю свою прошлую жизнь я водил машину сам, к дворянским замашкам отношения не имел, но сейчас мне нечего было возразить майору Ветру на тот аргумент, что период, когда меня кто-нибудь нет-нет, но пытался продырявить из огнестрельного оружия, был слишком большим, а вольный город Кустовой слишком весёлым, чтобы это всё игнорировать. И решение о придании мне служебного авто и водителя-охранника было, как это не неприятно признать — логичным.
— Куда едем, босс?
— А какой у меня оперативный псевдоним, Ключ? — сегодня моим водителем был бывший пограничник.
— Не могу знать! Так куда едем?
Значит, что-то явно беспонтовое, с досадой подумал я.
— Ключ, ты не такси. Но, а вообще, погнали на Чёрный рынок, надо ковры глянуть.
Единорог скептически хмыкнул, завёл и поехал.
Ветер гонял их до седьмого пота, тренировал в слаженности, рукопашном бое, огневой подготовке, вождении, в том числе экстремальном, штурме (под это дело они использовали с десяток бесхозяйных строения в промзоне) и физической подготовке.
Чего у них не было, так это строевой, хотя мне кажется, что Ветер просто не мог вставить её в плотный учебный график.
Даже в мире, где не было Суворова с его несгибаемой мудростью, которую кратко воспроизводят как «тяжело в ученье — легко в бою», фактически эта концепция работала. Ветер где-то на подкорке считал, что надо бойцов тренировать, так они будут лучше готовы к реальному бою.
Ну а для бойца, который меня «возил», дежурство по моему сопровождению — это был своего рода выходной.
Зазвонил мобилет.
— Да.
— Это Дмитрий.
— Приветствую, что-то случилось?
— Случилось, Аркадий. Больше скажу, мне кажется, что это Вы подстроили.
— Начинаю догадываться, но Вы озвучьте.
— Догадываетесь? Пришёл приказ на мой перевод на должность атамана Южноалтайского казачества. И вот ведь совпадение, это работа с Вами, Аркадий.
— Так, давайте разберёмся. Первое, я за Вас не агитировал, не просил, не требовал и так далее.
— Вы об этом когда-то говорили. Слабо верится, что Вы просто догадались.
— А я не закончил. Второе, я рад если это окажетесь Вы. И третье, мне не понятно нравится ли сей факт Вам.
Тут он замолчал. Видимо самоощущения от этой новости он ещё не изучил.
— Мне кажется, Вам надо подумать, Дмитрий. Горд тем, что Вы не обложили меня матом, от огорчения, что покинете наш славный город.
— Это, кстати, и правда печалит.
— Ладно, наберите, когда придёте к тому, что Вас надо везти. Устроим совещание на тему, что надо брать с собой, как снарядить войско и так далее. Я пока прикуплю самоучитель по казачьему делу?
Дмитрий замычал.
— До связи.
…
С трудом протиснувшись между грёбанными коврами и рядами со специями, я нашёл, наконец лавку, торгующую самодельной бижутерией, шириной чуть больше шага.
— Здравствуйте, Джон.
— Рад, что Вы пришли, Аркадий. Дозрели?
— Я же не томат. Пообщаться пришёл. Ну и посмотреть, как Вы тут, а то столько хожу по Чёрному рынку, а ни разу гремлина не замечал.
— Я гоблин, — искренне возмутился Джон. — Это вообще не то же самое. Как бы Вам понравилось, если бы я назвал Вас татарином?
— Очень бы понравилось, ничего не имею против того, чтобы быть татарином. Как говорил мой брат, нам татарам, что водка, что пулемёт, лишь бы с ног валило. И потом, откуда Вы знаете за моё происхождение?
Гоблин несколько стушевался.
— Ну, всё же простите, я оговорился, в любом случае не силён в гуманоидных расах.
— И не будете, раз обижаете единственный источник информации.
— Ну ладно-ладно.
— Говорите, зачем пришли?
В это время по рядам стал протискиваться какой-то мужичок с жиденькой бородёнкой.
— А почём, Вы говорите, эту шикарные бусы? — нарочито громко спросил я.
— Сорок рублей.
— Фига… А почему так дорого? Это же просто цветные камушки и стекляшки, не полудраги, не макры, не ювелирка?
— Его плела одухотворённая слепая одинокая женщина.
— Это, кстати, чувствуется, что слепая.
Посторонний ушёл, пройдя мимо и не удостоив нас своим вниманием. Мы обменялись взглядами.
— Я хотел приобрести у Вас выкройку советской полевой формы времён войны в Афганистане семьдесят девятого — восемьдесят девятого годов, ну или сами образцы такой формы.
— Зачем?
— Оденусь и буду щеголять, — огрызнулся я. — Чтобы шить аналогичную, конечно. Мне надо охрану посольства снарядить.
Гоблин засопел.
— Не хочу учить вас жизни, дважды живущий человек, но Вы просите какую-то херь. Во-первых, существует в природе секретная служба.
— Я в курсе.
— Мне известно про Вашу осведомлённость. Более того, Вы даже думаете, что можете использовать их в своих интересах, — терпеливо пояснил гоблин. — Но они рассматривают чужаков из иных миров как безусловное и подлежащее уничтожению зло. Однако, как Вам должно быть известно, перед аннигиляцией чужака его тщательно допрашивают.
— Догадываюсь, иначе откуда такие знания про мой прежний мир.
— Не только про него, просто Ваша страна и здешняя империя очень похожи.
— А Вам не кажется это совпадение подозрительным, Джон?
Гоблин сузил глаза.
— Не будем об это. Мы ушли от темы. Ваша форма может выдать с головой.
— Я всё свалю на Вьюрковского. Типа нашёл образцы у него в загашнике.
— Не будите лиха, пока рожа цела, Аркадий. И кроме того, перемещение между мирами требует подготовки, целого ряда мероприятий, недоступных Вашему пониманию. И ради чего? Чтобы шмотки Вам таскать? В Милан не смотаться за последней коллекцией Гуччи?
— Вы хотите сказать, что это с моей стороны несерьёзно? — смутился я.
— Я хочу сказать, что это какая-то дикая хрень. И дело тут не в оплате, мне не нравится Ваше несерьёзное отношение. Даже пулемёт Вьюрковского… кстати, где он?
— Спецслужбы забрали.
— Вот они нелогичные, конечно. Ведут работу по ограждению своего мира от влияния иных миров, а как попадётся им прорывная технология, сами же её и внедряют. Ладно. Короче, даже оружие и всякое барахло, которое я контрабандой, что является очень серьёзным нарушением с точки зрения некоторых сил — были просто сопутствующим товаром, а никак не целью поставки.
— Не всё понял, но попробую Вам просто поверить, Джон.
— Хотя бы так. И вообще, ступайте в лавку Розы Генриховны, купите себе зелье обострения памяти и нарисуйте эскиз своих особенных одежд. А меня подобной ерундой не трогайте.
— Ну не кипятитесь, Джон. Может, это был просто повод обсудить мысли посерьёзнее.
— А именно? Ну то есть, вот он я, никуда не бегу. Хотите чая?
— Хочу.
— Прошу за мной.
Мы нырнули в тесноту его лавки, даже скорее не лавки, а подсобного помещения, с двумя стеллажами, уходящими под потолок, заполненными теми самыми безделушками, что продавались в лавке, он усадил меня на крошечный стул, сел рядом на такой же и стал организовывать чай в фарфоровых чашках. Держать чашки пришлось в руках, никакого столика у него тут не было.