— Мы служили в отряде охраны земель Вьюрковского.
— Это да. Вы материал. Чуй может вас воспитать в людей, если сможете. Казаки — это вольные воины, а не отребье, так что… Будете стараться.
— А каша будет, в процессе старания?
— Каша и кров над головой — это, по-видимому, моя проблема. Завтра новый атаман проведёт смотр, придумает вам присягу, где обязательно должно быть слово «добровольно», а я придумаю, что с вашим лагерем делать, а то у вас не очень получается…
Все замолчали, переваривая сказанное.
— Карась, скажи… Меня тут мучает вопрос. А куда ушли отщепенцы?
— Ну, как куда? Просто ушли.
— Просто ушли это не направление. На юг?
— Да. Вдоль реки, это понятный ориентир, да и течёт она куда-то к Оби. Как называется река-то?
— Хозяйка. Или безымянный приток.
— Мне больше нравится — Хозяйка.
— Давно ушли? — я достал из портфеля карту, развернул, попросил Дмитрия подсветить мне мобилетом, другого применения для этого прибора тут пока нет.
— Два дня как. Собирались долго, хорохорились. Что это Вы смотрите, Ваше сияние?
— Ниже по течению в двадцати, наверное, километрах, есть хутор чалдонов. За два дня они уже там.
Молча пожевал губу. Что же делать? Ушедшие прочь беспокоили меня, но не тем фактом, что они ушли. А вот тот малюсенький факт, что они каторжники, убийцы, грабители и прочий сброд, это и правда плохо.
А боевиков я перебросил с тем вооружением что у них было. Понятно, что большую часть отняли спецслужбы, но осталось так много, что хватит вооружить как минимум половину. Надо исходить из того, что все ренегаты вооружены и опасны.
Места на коже, где гоблин втыкал свои кнопки со значками, стали татуировками, четыре штуки в ряд, все одинакового размера, примерно с фалангу пальца.
Повинуясь интуитивному порыву, я прикоснулся к татуировке воздушного элементаля. Закрыл глаза и… Я не смог видеть его глазами, но ощутил его где-то выше по течению реки. Воздушный элементаль, по логике вещей, мог перемещаться быстрее всех, значит попрошу его.
Просил без слов, просто касаясь сознания и несколько секунд мне казалось, что он меня не понимает или не будет слушать.
Однако потом он начал перемещаться, и я смог получить ощущение, что вижу. Это было не совсем зрение, у элементалей нет глаз. Я чувствовал объёмные предметы, которые не пропускали воздух. Такая серая на сером фоне трехмерная картинка, которая перемещалась невероятно быстро, как быстрая прокрутка камеры в кино, даже быстрее. Видимо элементаль способен лететь со скоростью самолёта.
Стоп.
Я остановил его движение у группы строений.
Большой широко раскинутый дом на высоком основании, вокруг которого аккуратные приземистые хозпостройки. Хутор состоял по сути из одного жилого дома, хотя и приличного по размеру.
В отличие от странного восприятия, которое заменяло элементалям зрение, слух у него был обычный и неплохой.
И этот слух позволял ему, а как следствие и мне — слышать, как надрывно и безнадёжно ревут коровы. И только злой голос из дома рыкнул, пытаясь их перекричать:
— Заткнитесь, твари, иначе я ещё одну пристрелю. Тупая животина, ну чего вам надобно?
Хм. Так хозяин своей животине не кричит. Хозяин бы понял, что коровы мучаются, потому что не получили дойку, у них буквально вымя раздирает от молока, плюс они голодны. А это явно чужак. И хотя элементаль не мог его как следует разглядеть, увиденного мне хватило.
Я встал и под удивлённый взгляд боевиков вышел из хижины, под промозглый дождь. За мной последовал Чуй.
Раз уж он вышел, то я приобнял его и активировал Шило. Расстояние до хутора было небольшим, Шило согласился нас туда закинуть.
Впрочем, возле самого хутора ничего интересного и не было, не считая того странного факта, что не лаяли собаки, постоянные и беспокойные спутники людского жилья.
Из-за высокого забора, скорее даже частокола, рассмотреть что-то не получалось, но меня, впрочем, интересовал не сам дом.
Магическое чутьё показывало, что народа в доме много, все внутри, шумят, жрут, топят печь, кашляют и матерятся. Прикоснувшись к татуировке воздушного элементаля. Он был тут и пронёсся, повинуясь моей просьбе, как ветер.
Единственное странное явление было в каменном распадке в четырёх километрах на восток, в глубину леса. Там было нагромождение больших камней, от которых элементаль ощущал движение раскалённого воздуха. Такое обычно даёт костёр, но при этом самого костра не видно.
— Тут жильё. Или чего мы ищем?
— Злодеев мы ищем, Дмитрий. Всё, впрочем, как обычно, — я снова активировал Шило и перенёс нас с Чуем в лес, к этим камням.
У меня под ногой хрустнула веточка и, хотя тут была темень, я тут же услышал полный угрозы голос:
— А ну, стоять! Ещё шаг и я стреляю.
— Стою! — не знаю, где был обладатель голоса, поэтому я остался в том же месте, только руки поднял повыше.
— Мы ищем здесь бандитов!
— А сами-то хто таковы? — скептически спросил голос.
— Меня зовут Аркадий. Мы хотим найти плохих людей и покарать. И мы подозреваем, что они обидели честных людей.
— Каторжане ваши у нас в доме. Идите и карайте.
— А что случилось, мил-человек?
— Я тебе, чужак, не мил-человек. Я охотник и живу тут уже, почитай, двадцать поколений. Ваши каторжане пришли из лесу вдоль реки. Наш старшой дед Стрижак пытался с ними поговорить, так они его пристрелили. И нас бы тоже, токма мы утекли в лес. У нас же бабы, девки молодые, скоро на выданье. А по ним видно, что зверьё в человечьем обличии. Сбёгли мы. Все тропы тут знаем. Они даже за нами посмели сунуться, но мы двоих ранили, они отступили. Власти тут нет, чужак, все своей силой защищают правду. Мы родичей ждём, с ними выкурим тех чужаков.
— Мы разберёмся. Спасибо, что сказали.
— А ты сам-то кто?
— Я владею землёй ниже по течению.
— Пустой долиной? У кагана степного что ли купил?
— Почему «купил»? Подарили.
Я не стал продолжать разговор, сцапал Чуя и перенёсся обратно в лагерь.
В наше отсутствие они переполошились и даже наше возвращение их не успокоило.
— Так, легенда меняется. Помнишь, Карась, я говорил про тех смутьянов, что мол, ушли и ушли?
— Память ещё при мне, Ваша светлость.
— Я передумал. Они тут деда одного убили, дом захватили. Они вернулись к своему прошлому. Теперь прошлое вернётся к ним.
Я несколько секунд обдумывал, как поступить. С одной стороны, у меня есть отряд единороги, великолепно вооружённые, в отличной форме и обученные штурмовым операциям.
Да, я могу наплевать на то, что каганат — это откровенно не их юрисдикция. И привлечь к аресту и штурму их.
Однако так же я понимал, что боевики должны начать приносить хоть какую-то отдачу, а атаман должен показать себя, чтобы его начали уважать, так что из безусловно ужасающей ситуации я пытался извлечь и пользу.
— Так что мы сейчас пойдём и…
— Перебьём их? — кровожадно спросил Карась, левый глаз которого сверкнул частично зажившим синяком.
Чуй, который слышал то же самое, что и я, играл скулами рядом со мной.
— Нет, передадим их суду вашего атамана. Я не полиция, как он определит, так и накажет.
— Ты же знаешь, граф, я их не пощажу.
— Ты в своём праве, атаман. А теперь подбери человек шесть, оружие тут по мелочи есть. Пойдём и покажем мать Кузьмы тем, кто беззащитных местных обижает.
— А как же барин, вольному воля? — осторожно напомнил один из бойцов.
— А так. Воля не предполагает безответственности. Вы пришли сюда, чтобы стать новыми людьми. И станете ими, хотите вы того или нет. Кто откатится до каторжников, получит судьбу каторжников. Кто станет казаком, проживёт казаком. Кому не по силам, ну так идите, пашите землю, в охотники идите. Каждый получит своё и пусть не трындит про несправедливость. Такова правда, такова новая судьба.
Толпа умолкла, переваривая сказанное.
Из умолкнувшей разношерстной толпы боевиков осторожно выдвинулся один.
— Ваша светлость! Атаман! Смею представиться, урядник Скрипач. Командовал личной охраной Амвросия Дмитриевича.
— И?
— Наша группа испытывает чувство вины за то, что мы его не уберегли. И я же первым выступал за то, чтобы остаться на этой земле и с честью принять наказание, которое Вы, как наследник, на нас наложили. Карась, подтверди.
— Да, его парни знатно дрались.
— Мои люди готовы выдвинуться по первому сигналу. И в отличие от остальных, мы поддерживаем себя и оружие в боевом состоянии.
Глаза его блеснули гордостью. Да, он не выглядел, как странствующий бомж, а скорее, как старый, ещё не потерявший сноровку вояка.
Я вопросительно посмотрел на Чуя. Тот кивнул.
— Я не против, урядник. Но командует операцией атаман. Он ваш командир.
— Господин урядник, — подхватил Чуй, — Я прошу Ваших людей тотчас явиться и приготовиться.
— Есть!
— Аркадий Ефимович, мне потребуется больше людей, чем предложенные шесть.
— Могу сделать несколько рейсов.
— Так, — повернулся он к боевикам и хищно раздул ноздри. — Кто ещё в состоянии принять бой?
…
Меня «туда» по традиции не пустили. Я был только извозчиком этой спецоперации. Чуй всё спланировал сам. Дождался, пока ренегаты уснут, сам снял часового, если можно так назвать придурка, который сел пить чай под навесом и беззаботно уснул.
Наши пошли на штурм, я «смотрел» при помощи воздушного элементаля, который, когда ему было нужно, был способен оставаться беззвучным.
Когда драка улеглась и оказалось, что с нашей стороны нет потерь (с одной стороны, не велика заслуга пройти и захватить двадцать спящих и пердящих бандитов, а с другой — поди сделай это в чужом незнакомом доме). Только двое раненых, которых я перенёс в Кустовой и сдал на руки китайцам.
Китайцы привыкли к моим выходкам и приняли раненых, с пулевыми (так, между прочим) ранениями в ногу и корпус, без лишних вопросов и с хорошим прогнозом.