— Я видел. Ну, нормально же?
— Нет, Аркадий Ефимович, — насупился он, — Не нормально. У таких дальность двести-триста метров. Чувствуешь разницу с километром? И на предельной дальности низкая пробивная способность, большой разброс из-за аэродинамики и сравнительно малой массы. Для той же Степи, то есть применении не в городских кварталах, неубедительный вариант. Винтовка для степняка всё равно лучше.
Я пожевал губу.
Из опыта своего мира (о чём я по понятными причинам не мог говорить) я понимал, что армии всех стран мира неизбежно перейдут на автомат, это просто вопрос времени. Хотелось бы не отставать от прогресса, а ещё лучше заработать на нём. Но в тонкостях, само собой, не разбирался.
— Там минусы, тут минусы. Это смущает?
— Концепция, — Игорь положил автоматы на стол и бережно укрыл тканью. — Есть такая концепция. Она заключается в том, что нужен патрон меньше, чем винтовочный, но остроконечный и больше пистолетного. Средний патрон. Нечто среднее между пистолетом и винтовкой.
— Ну и?
— Прости, Аркадий Ефимович, тебе как не специалисту, легко говорить «ну и». Всем кажется, что оружие первично. А на самом деле первичен патрон. То есть, любое оружие разработано под какой-то патрон, а не наоборот. И патронам, существующим, им по пятьдесят, по сто лет. Идею среднего патрона вынашивают конструкторы много лет, это всё не я придумал.
— И чё, не выносили ещё? Куры-несушки.
— То-то и оно. Тут решительность нужна.
— Чтобы что? — не понимал я.
— Чтобы взять и волевым усилием ввести новый патрон.
— Ну, так давай. К тому же у нас, Игорь-джан, так уж получилось, есть свой патронный завод.
— Что значит, давай?
— То и значит, господин директор и конструктор, делай новый патрон. Понятно, что его сначала надо начертить. Образцы, проверка, отладка. Делай, как удобно с точки зрения производства, а не теории.
— Начертить? Это же должен был бы сделать кто-то из великих.
— Дык давай, будь великим. Не боги горшки обжигают. Давай, проектируй, утверждаем за моей подписью, чтобы ты не боялся ответственности и вперёд. Стальной сердечник, в свинцовой рубашке, дёшево и сердито. Всё такое. И сможешь автомат второго поколения сделать легче? Ствол как можно длиннее, потом забацаешь укороченный вариант. Магазин на тридцать патронов, режим стрельбы одиночными.
— Это уже есть. Ведение огня одиночным, двойкой, предохранитель, режим очередей.
— Двойкой?
— Два выстрела идут в цель, дальше ствол задирается. Мы проверяли. Я решил проблему на механике. Автомат делает два выстрела, после чего надо снова нажимать. Будет удобна двойка? С практической точки зрения?
— Думаю, что да. Так что, сделаешь патрон?
— Гм. Это всё равно что попросить морехода сплавать, открыть новый остров в неизведанной части мирового океана. Вот так, запросто.
— А ты думаешь, тот мореход из другого теста слеплен? Я тебя прошу в себя верить. Я вот — верю. Делай расчёты, разрабатывай сначала изделие, потом под него оборудование. И алга — завалим Степь новым оружием.
— Вы… то есть ты, так легко рассуждаешь. Оно же, кроме всего прочего, в запрещённых списках.
— Опять-таки, это запреты крупных держав. У нас, в нашей маленькой, но гордой стране, таких запретов нет.
— А если имперцы будут против?
— Ну, как можно спорить с людьми, у которых есть много хороших автоматов? Они могут попросить монополизировать сбыт или чтобы поставки велись только к ним. Ну, армия и флот империи — это тоже большой рынок.
— Хм. Буду пробовать. И утру нос тем гнусным старикам из Тулы, что меня со свету сживали.
— Это та решительность, что ты от меня ожидал и просил? Денег тоже проси, сколько надо.
— Вообще-то я подводил к тому, чтобы Вы… ты нанял на это дело крупное конструкторское бюро в империи.
— Фигня. И проектируй патрон сразу под порох. Выбери синтетический порох, удобный нам, и мы будем его изготавливать на месте. В Николае.
— Постой, это же мне же и налаживать производство? Опять на мою голову геморрой?
— Геморрой произрастает в другом месте.
Глава 14Зов Вечного города
Мобилет завибрировал, на нём отобразился номер Нианзу, руководителя посольства в Кустовом.
Пришлось сбросить скорость мотоцикла чтобы рулить одной рукой.
— Алло.
— Босс!
— Да, привет, доброе утро, — я спешил на встречу в портовой зоне, поэтому не был настроен на долгий разговор.
— Тут Харитон на связь вышел.
— Эээээ. Какой Харитон?
— Ну, Харитон, которого мы в Рим отправили, в командировку.
— А, Голландец. И как он там? Магнитиков купил?
— Да. Нет. Не знаю про магнитики. Он не в связи с этим звонил. Доклад закончил по интересующей нас теме.
— Аааа…. Про ту организацию. Ну, он молодец.
— Вот он теперь спрашивают, ему отправлять доклад по почте? Или самому прилететь или как?
— Или как. Скинь мне его адрес, я к нему сам прибуду, потому что доклад это только половина дела.
— Так что мне ему передать?
— Пусть сидит на месте. Может быть, для безопасности сменит район проживания, сядет на новом месте и ждёт меня в гости. Не стоит забывать, что ин… организация то есть, они парни серьёзные и обидчивые. Всё, адрес с тебя, мне некогда.
…
— Их бин Доктор, — мне протянул руку сухой жилистый мужичок неопределённого возраста в круглых очках. Вид он имел немного пугающий и если его можно было принять за доктора, то разве что — за чумного доктора.
— Спасибо что согласились со мной встретиться.
— Не буду врать, — Доктор блеснул кругляшами очков. — Мне обещали денег за то, чтобы я с вами пообщался.
— Вы, простите, немец?
— Их бин. Это проблема?
— Ничуть. У меня несколько знакомых немцев, в первую очередь, Канцлер. Нет, не руководитель Германии, другой человек. Хотя, какие мои годы, может познакомимся и с тем.
Немец равнодушно пожал плечами. Похоже, что на него не произвело бы впечатление и знакомство с руководителем его страны.
— Так. Вы посмотрели город Николай, аэродром?
— Вы создали город из расчёта на транзит авиаторов?
— В том числе. Вообще-то у нас свой речной порт и строится железнодорожный возкал.
— Да и город ваш неожиданной большой. Я летал тут раньше и не помню такого разлива реки. Вы сделали дамбу?
— Нет, всегда так было, просто пока тут были камни и берёзки, это место не казалось никому интересным.
— А чья это земля?
— Моя. И город, здания, аэропорт и долина. Герр Доктор, практический вопрос… Почему вы к нам не летаете? Вы это авиаторы.
— Я думал, вы понимаете.
— Война?
— Война. Понимаете, в лётном деле не шутят. Если в городе карантин, то карантин. Если диспетчер говорит, что посадку не даёт, ты кружишь сколько прикажут. Если он говорит обледенение на полосе и отправляет в аэропорт в ста километрах, разворачиваешься и уходишь. Авиация это дисциплина, нравится или нет. Нет дисциплина — есть могилы. Вы много видели могил на краю посадочной полосы?
— Врать не буду, не видел.
— А я много. Есть лётные правила, война делает территорию запретной. Ну разве ты везёшь что-то прямо туда. И ты должен сто раз подумать.
— А если я заключу мир?
— Мы прилетим. Много не обещаю, но… авиаторы народ разобщённый, каждый одинок в небе, должен думать, как это говорят… своя голова.
— Как мне вашей братии сообщить? Говорят, вы слушаете радио?
— Да, чем ещё в полёте заняться? У некоторых две рации, одна на рабочей частоте, второй шаришь по эфиру, слушаешь о чём болтают другие пилоты, переговоры, иногда что-то непонятное. Музыку тоже слушают. А можно так делать и на одной рации. Потом, на земле чем заняться? Но в вашем регионе радиостанций нет.
— Нет?
— Я имею в виду, там, где радио, есть новостные блоки, есть реклама, можно было бы сообщить туда. Просто рекламу дать.
— Это мы урегулируем. Скажите, а чем я могу ещё повысить привлекательность своего аэродрома для авиаторов?
— Полоса большая и ровная. Топливо нужно, техническое обслуживание.
— Есть.
— Поставьте радиомаяк, чтобы вас удобнее искать было, диспетчера-девушку с приятным голосом. Но вообще полоса — это главное.
— Я вас понял. Будем работать.
Я сделал пометки в блокноте. Вообще-то он уже третий контрабандист с кем общаюсь и все говорят примерно одно и то же. Но главное же, что, авиаторы общаются между собой.
Важно не то, что мы обсудили, а то, что они город Николай видели и разнесут о нём вести по всему континенту. То есть сам факт переговоров важнее чем содержание, как и то, что общением показываю, что руководители города, то есть я — вполне адекватные люди.
— Ну, я тогда отбываю, раз мы всё обсудили? Мне надо улетать, срочный груз в Будапешт. Кто мне оплатит обещанные пятьсот рублей?
— Я и оплачу, — добродушно ответил пилоту. — А большой у вас самолёт?
— Кнехт-триста десять, на двух членов экипажа, грузоподъёмность в три тонны.
— Ого, здоровый. Покажете?
Большой, если сравнивать с моим самолётом, с цельным алюминиевым корпусом агрегат с закрытой кабиной и двумя мощными моторами на крыльях поблескивал в конце полосы.
— Ваши люди меня заправили, но я должен за это сто двадцать рублей. Полёт получился не такой и выгодный.
— Доктор, не лукавьте, вы летели из Японии на запад, один чёрт где-то садится надо. А вы один в экипаже? Сказали, что на двоих рассчитано?
— Сказал, но почти всегда летаю один. А что?
— Давайте я вам топливо оплачу, а вы покажете свою ласточку.
— Йа. Давайте.
Давайте у него получалось «тафайте», но по-русски он шпарил довольно уверенно.
У самолёта была только кабина и одно большое багажное отделение, нечто вроде трюма.
— А заполнено только на половину?
— Такой груз, такой заказ. Я перевозчик, — неопределённо протянул Доктор.
— А сколько вы берёте за рейс, Док?
— Дорого. Я только перевозчик.